Любовь и измена - Белл Робинс

5

Следующие дни они провели совершенно по-разному.

Долорес с каждой минутой все больше погружалась в уныние, временами переходящее в почти нестерпимое отчаяние. Как так получилось, что она призналась Алексу в том, что Марибель его дочь? Каким образом ему удалось вырвать у нее подтверждение его подозрений? На основании чего он вообще сделал вывод о своем отцовстве?

Но сколько бы ни проигрывала в уме их разговор, уныло признавала: это она, и никто другой, сказала ему об этом прямо. Конечно, он застал ее врасплох… Но почему же она не дала себе труда подготовиться к противостоянию?

И вывод напрашивался единственный: потому что до сих пор любила его, Лехандро Парагона, изменившего дружбе и любви и сбежавшего от нее, бросившего ее на произвол судьбы. Ни разу не поинтересовавшегося, как она справляется с тяготами жизни в одном из самых заброшенных уголков мира…

Нет! Долорес в ужасе отмела эту мысль. Она же не настолько ненормальная, чтобы простить подобное предательство!

В ушах ее звучали его слова: «Я не намерен забирать у тебя Марибель. Не намерен. Никогда и ни за что!».

Вроде бы он был искренен, тогда ей волноваться не о чем. Но… И тут опять вставало все то же «но». Можно ли доверять человеку, однажды уже предавшему ее? Что способно помешать ему сделать это во второй раз? Но ведь есть и еще один вполне вероятный исход, пыталась она утешать себя. Он может и не вернуться. Решить, что не нуждается в такой ответственности, как воспитание ребенка, и сообщить ей об это прямо и откровенно по телефону. Предложить помочь материально…

Да, верно! Так и будет!

По прошествии недели Долорес убедила себя в этом последнем варианте и начала постепенно успокаиваться. В конце концов, если бы Лехандро серьезно заботился об установлении отношений с дочерью, он бы уже давно позвонил.

О да, она уговорила себя, Лехандро больше не появится. Но вместе с облегчением испытывала и странное разочарование…

Алекс же не терзался подобными вопросами. Уже в тот самый момент, когда выводил катер из гавани и направлял его в сторону Тенерифе, он принял решение — твердое и бесповоротное. Он будет отцом Марибель, настоящим отцом, и сделает все от него зависящее, чтобы его дочь имела не только необходимое, но и намного больше.

Именно поэтому он не собирался спешить и форсировать события. Он дал Долорес слово позвонить через две недели, так и поступит. А пока…

Он позвонил в головной офис, переговорил со своим заместителем, убедился, что дела в полном порядке и его присутствие не требуется. Отлично, значит, он имеет полное право выделить время на встречу с отцом. Тем более что тот звал его приехать на пятую годовщину свадьбы.

Алекс усмехнулся, вспомнив слова старухи Беседос. Даже сейчас, на пороге шестидесятилетия, его отец оставался удивительно красивым мужчиной. И Тереза — его молодая во всех отношениях жена — была от него без ума.

Женитьба отца не вызвала у него горечи, хотя Алекс и обожал мать. Насколько он знал, Хосе Парагон не заводил интрижек на стороне при ее жизни. А если и заводил, то она ни разу не заподозрила.

Кроме того, тридцатисемилетняя Тереза Молина была настолько приятной женщиной, что только полный идиот мог бы не хотеть породниться с ней. Она заботилась о муже, исполняла любой его каприз так, словно тот был законом, и всячески холила и лелеяла своего Хосе.

Что бы такое подарить им? Первый совместный юбилей заслуживает чего-то особенного…

Алекс размышлял над этим, пока вдруг не вспомнил, что Тереза как-то призналась ему, что всегда мечтала посетить Париж.

— Знаешь, Лехандро, мне до сих пор так и не довелось увидеть этот город. А ведь это голубая мечта моего детства. Я очень надеялась, что мы с твоим отцом проведем там медовый месяц, но он тогда был не в состоянии расстаться со своим ненаглядным виноградником. Так что… Впрочем, что это я? — тут же прервала она себя, поняв, что для пасынка ее слова могут прозвучать жалобой на отца. — Хосе, конечно, с удовольствием согласился бы, но у нас с деньгами тогда было неважно.

Тогда Алекс не мог позволить себе сделать ей такой подарок, но теперь все обстояло иначе.

Итак, решено, он подарит Терезе и отцу двухнедельный отпуск в столице Франции. Лучший отель, шикарный автомобиль с шофером, великолепная экскурсионная программа с персональным экскурсоводом. Париж в апреле просто великолепен. Тереза будет счастлива. И отцу понравится. Точно. Уж об этом он позаботится. Да и сам проведет с ними пару дней.

Так он и поступил. И на следующий день, высадившись в аэропорту Малаги, взял напрокат машину и направился к отцовском дому.

— Сынок, как я рад тебя видеть! — приговаривал Хосе, похлопывая Алекса по спине. — А Тереза-то как счастлива будет! Она уж волновалась-волновалась, вдруг ты не успеешь на наш праздник. А ты успел, мальчик мой. Дай-ка я взгляну на тебя как следует! Молодец, парень. Форму держишь. — И он одобрительно стукнул сына кулаком в плечо. С такой силой, что тот едва устоял на ногах.

— Ладно, отец, куда уж мне до тебя, — усмехнулся Алекс. — Смотри, едва не повалил.

— Ну-ну, не придумывай. Ох, порадовал старика, Лехандро, мальчик, ох, порадовал! Спасибо, ублажил. Идем в дом, угощу тебя вином. Даже не знаю, какое первое предложить. Прошлогодний урожай был отличный, но и третьего года не хуже…

— Господи, отец, да погоди ты со своим вином. Слушай, хочу тебе первому сказать: я отправляю вас с Терезой на две недели в Париж. Она как-то проговорилась, что мечтает об этом чуть ли не с детства. Да и ты там не был никогда. Что скажешь? — спросил он и с крайним удивлением обнаружил, что на глаза отца, его сурового отца, навернулись слезы. — Что такое, пап? Ты… не хочешь?

— Ох, Лехандро, малыш, ну что ты такое говоришь? — Хосе качнул головой, пытаясь скрыть непрошеную влагу, потом махнул рукой и шмыгнул носом. — Растрогал ты меня, сынок, до глубины души. Я все нет-нет, да и подумаю изредка, не сердишься ли ты, что я после твоей мамы, моей обожаемой Марии, женился еще раз. А ты вон как о Терезе заботишься… — Он еще раз шмыгнул носом, но не удержался, и одинокая слеза сползла по щеке на подбородок.

Алекс обнял отца и неожиданно для самого себя поцеловал.

— Что ты, папа, — негромко сказал он. — Почему я должен сердиться? Ты же маму никогда не обижал. И я уверен, что она не хотела бы, чтобы ты на старости лет один остался. А Тереза чудесная женщина, просто замечательная. Я ее обожаю. Лучшей мачехи и желать не могу. К тому же мне так легко доставить вам обоим это маленькое удовольствие. Я и сам на несколько дней прокачусь с вами, идет?..