Воспоминания Петра Николаевича Врангеля - Петр Врангель

На фронте положение было тревожно. Малочисленные сборные войска генерала Слащева хотя и продолжали успешно удерживать Чонгарское и Перекопское дефиле, однако значительные потери, усталость и недостаток снабжения и снаряжения заставляли опасаться, что сопротивление это продолжительным быть не может.

Я проехал с адмиралом Бубновым в помещение штаба флота, где жил и адмирал Ненюков. В кабинете последнего я застал генерала Шиллинга. Высокий, плотный, с открытым, свежим лицом, он производил довольно приятное впечатление.

– Ваше превосходительство, – обратился он ко мне, – я буду говорить с вами не как командующий армией, а как старый гвардейский офицер. Вы, вероятно, знаете, в каких тяжелых условиях была оставлена Одесса. Мне этого, конечно, не простят. Мне хорошо известно то неудовольствие, которое существует здесь против меня. Я прибыл вчера, и мне сразу это стало ясно. При этих условиях я не могу оставаться во главе войск. Я готов, если вы будете согласны, сдать вам командование.

Я ответил, что вопрос о назначении моем в Крым уже подымался в Ставке, что Главнокомандующий решительно в этом отказал, что, оставшись не у дел, я перед самым отъездом подал рапорт об увольнении от службы, что хотя Крымский театр и является в настоящее время стратегически почти независимым от Кавказского, однако я, стоя во главе крымских войск, буду неизбежно сталкиваться в целом ряде вопросов с распоряжениями Ставки и что при существующем со стороны генерала Деникина ко мне отношении мое назначение едва ли будет полезным для дела.

Генерал Шиллинг продолжал настаивать. Адмирал Ненюков его поддерживал.

В конце концов я согласился. Генерал Шиллинг хотел в тот же день переговорить со Ставкой.

Утром я сделал визит генералу Субботину. Последний, глубоко потрясенный историей своего ареста капитаном Орловым и сознававший бессилие свое справиться с делом, возбудил ходатайство об освобождении его от должности.

Заехал я и к проживавшему в Севастополе, в гостинице «Кист», генералу Май-Маевскому. Он был, видимо, тронут моим визитом. Говоря о бывшей своей армии и тяжелых условиях, в которых пришлось ему оставить войска, он упомянул о приказе моем, отданном армии по вступлении в командование.

– Не скрою от вас, мне было очень больно читать этот приказ.

Я решительно недоумевал, чем упомянутый приказ мог задеть бывшего командующего армией, и спросил его об этом.

– Да как же, а ваша фраза о том, что вы будете беспощадно преследовать за пьянство и грабежи, ведь это как-никак, а камешек в мой огород.

Я продолжал недоумевать.

– Помилуйте, – пояснил генерал Май-Маевский, – на войне начальник для достижения успеха должен использовать все, не только одни положительные, но и отрицательные побуждения подчиненных. Настоящая война особенно тяжела. Если вы будете требовать от офицеров и солдат, чтобы они были аскетами, то они и воевать не будут.

Я возмутился.

– Ваше превосходительство, какая же разница при этих условиях будет между нами и большевиками?

Генерал Май-Маевский сразу нашелся:

– Ну, вот большевики и побеждают, – видимо, в сознании своей правоты заключил он.

Днем у командующего флотом я встретил генерала Шиллинга. Последний имел несколько смущенный вид. Он сообщил мне, что за истекшие сутки получил ряд сведений, в значительной мере рассеявших первые его тяжелые впечатления, что того общего недоверия и неудовольствия в войсках, которого он опасался, видимо, нет и он не теряет надежды справиться с делом. Я со своей стороны просил его считать наш вчерашний разговор как бы не имевшим места.

Орлов со своей шайкой продолжал приближаться к Ялте. Начальник Ялтинского гарнизона генерал Зыков и уездный начальник граф Голенгацев-Кутузов посылали одну за другой телеграммы, прося помощи. 7 февраля я получил телеграмму генерала Шиллинга[42]:

«Севастополь и его район на осадном положении. Нр 2950 7/2 – 20-го года. Джанкой Генлейт. Шиллинг».

Через несколько часов я неожиданно получил вторую телеграмму генерала Шиллинга. Последний просил меня принять начальство над всеми сухопутными и морскими силами в крепостном и побережном районе.

«Большевики готовят новую атаку на Крым, между тем в тылу происходят брожения среди офицерства и других групп, а также продолжается движение группы капитана Орлова, и все это может окончательно разрушить тыл и отдать большевикам Крым. Прошу Ваше Превосходительство принять на себя начальствование над всеми сухопутными и морскими силами, находящимися в районе Алушта, Бахчисарай, устье Альмы, все пункты включительно, с подчинением Вам Комкрепа Севастополь, флота, отряда полковника Ильина, находящегося в Алуште, и отряда полковника Голоченко, находящегося в Бахчисарае. Ваша задача мерами, какими вы признаете целесообразными, успокоить офицерство, солдат и население и прекратить бунтарство капитана Орлова, направив его отряд на фронт для пополнения редеющих частей генерала Слащева. Джанкой 7/II – 20-го года, 11 часов. Нр 0231483. Шиллинг».

Одновременно генерал Шиллинг уведомил о моем назначении всех старших начальников.

Я немедленно телеграфировал генералу Шиллингу:

«0231483. Всякое новое разделение власти в Крыму при существующем здесь уже многовластии лишь усложнит положение и увеличит развал тыла. От Вашего предложения вынужден отказаться. Об изложенном прошу указать всем начальникам, коим Вами послан номер 0231484. Нр 625. 7 февраля 21 час. Врангель».

Копии с телеграмм генерала Шиллинга и моей ответной я отправил прибывшему накануне в Севастополь на похороны скончавшейся матери помощнику главнокомандующего генералу Лукомскому, приложив полученную мною от одного из офицеров направленного в Ялту на пароходе «Колхида» отряда прокламацию капитана Орлова.

«ВОЗЗВАНИЕ

Г.г. офицеры, казаки, солдаты и матросы!

Весь многочисленный гарнизон гор. Ялты и ее окрестностей и подошедший десант из Севастополя с русскими судами, вместе с артиллерией и пулеметами, сознавая правоту нашего общего Святого Дела, перешли к нам по первому нашему зову со своими офицерами. Генерал Шиллинг просит меня к прямому проводу, но я с ним буду говорить только тогда, когда он возвратит нам тысячи жизней безвозвратно погибших в Одессе. По дошедшим до меня сведениям, наш молодой вождь генерал Врангель прибыл в Крым. Это тот, с кем мы будем и должны говорить. Это тот, кому мы верим все, все, это тот, кто все отдаст на борьбу с большевиками и преступным тылом.

Да здравствует генерал Врангель, наш могучий и сильный духом молодой офицер.

Капитан Орлов».

Генерал Лукомский, встревоженный положением, учитывая растущее неудовольствие против генерала Шиллинга, немедленно по приезде телеграфировал Главнокомандующему, вновь настаивая на вручении мне командования в Крыму. На необходимость сделать это он указывал и генералу Шиллингу. Однородная телеграмма Главнокомандующему была послана и командующим флотом адмиралом Ненюковым. По получении от меня пересланных ему телеграмм генерал Лукомский вновь телеграфировал Главнокомандующему: