Флэшбэк - Дэн Симмонс

Появился Даити Омура, один. Ник поднялся на ноги, с трудом не пуская на лицо гримасу боли: дали о себе знать ребра и неожиданно сильно — рана на левой голени. Врач калифорнийской дорожной полиции в Глендейлских казармах, надев на Ника эластичный корсет и наложив вдобавок повязку, предупредил, что от корсета проку будет мало. Он поздравил Ника с тем, что переломов нет — только трещины, а потом обработал рану на ноге. Теперь боль мучила Ника сильнее, чем до встречи с врачом.

На Омуре были черный спортивный костюм и кроссовки. Если Хироси Накамура отличался высоким для японца ростом, то Даити Омура вряд ли был выше пяти футов. Если советник Накамура в свои шестьдесят с лишком лет выглядел человеком энергичным, то Омура, которому перевалило за восемьдесят, казался еще живее и деятельнее своего денверского коллеги. Омура был не только лыс, как яйцо, — его голова казалась идеальным овоидом, к которому приближаются только яйца или черепа очень, очень немногих людей. У загорелого идеального яйца отсутствовали ресницы и брови.

При знакомстве с Накамурой Ник отметил про себя его улыбку, свойственную политикам, — проникновенную, белозубую и совершенно неискреннюю. А проведя несколько минут в обществе Омуры, он решил, что этот человек после нескольких рюмочек может рассказывать анекдоты и искренне смеяться над шутками, своими и чужими.

Советник Накамура поразил Ника тем, что знал до тонкостей, как производить впечатление человека богатого, всесильного и судьбоносного. Глядя на Омуру, Ник подумал, что он похож на Франклина Делано Рузвельта, каким Ник его себе представлял. Это японец тоже казался рожденным для богатства и власти и обладал ими так же естественно, как Ник — старыми, залатанными брюками из твида и грязными кроссовками. Он тоже казался человеком, который смеялся над самим понятием «судьба», хотя и принимал свою судьбу как одну из возложенных на него обязанностей. Но и свои обязанности, и свою судьбу, как подозревал Ник, он принимал весело, даже в их трагической части.

Ник понимал, что слишком переполнился впечатлениями за те полминуты, что смотрел на невысокого старика; возможно, тут действовали усталость и несколько дней без флэшбэка. Он попытался скрыть ломку под напускным глубокомыслием, но не верил, что сможет.

— Хотите выпить, мистер Боттом? — спросил Омура. — Лично я — да. Я выпил немного воды после своей жалкой двухмильной пробежки, но теперь не прочь принять чего-нибудь покрепче. Сейчас только четыре часа, но можно сделать вид, будто мы в Нью-Йорке.

— Как вам угодно, сэр.

— «Сэр» — необязательное добавление, мистер Боттом. Позвольте называть вас Ником?

— Да, Омура-сама.

Старик замер рядом с небольшой коллекцией бутылок на мраморном столике у северной стены, уставленной книжными стеллажами.

— Вы знаете почтительное японское обращение к уважаемым людям, особенно к пожилым. Я ценю это, Ник. — Он начал разливать виски в два стакана, не спросив Ника, нужен ли ему лед, и не положив ни кубика из маленького ведерка. — К вашему нанимателю вы тоже обращаетесь так: Накамура-сама?

— Нет, никогда, — откровенно признался Ник.

— Хорошо. — Омура протянул Нику стакан и сел на диван, жестом приглашая Ника сесть на другой, напротив себя. — Нам нужно обсудить несколько важных вопросов, Ник. С чего, по-вашему, стоит начать?

— Я полагаю, вы пожелаете коснуться обвинений в адрес моего сына, Омура-сама. И его участия в нападении на вас у Диснеевского центра, семнадцатого сентября.

Старик покачал головой.

— Это не самый важный вопрос, и не стоит обсуждать его сегодня. Но я, безусловно, понимаю, почему вы хотите избавиться от груза этой проблемы. Как вы считаете: ваш сын, Вэл, участвовал в покушении на меня неделю назад?

Ник глотнул односолодового виски, автоматически отметив, что напиток крепок и очень тонок на вкус — двадцатипятилетней выдержки, а то и старше. И очень высокосортный — Ник таких никогда не пил. Но какая разница? Несколько секунд, в течение которых Ник якобы смаковал виски, он потратил на отчаянные поиски наилучшего ответа. Что-то подсказывало ему (только ощущения — ничего больше): из всех людей, с которыми он сталкивался, этот старик вооружен самым сейсмостойким и самым чувствительным детектором вранья.

— Я убежден, что мой сын принадлежал к атаковавшей вас флэшбанде, Омура-сама, — медленно выговаривая слова, произнес Ник. — Но, судя по тому, что я слышал и что знаю о своем сыне, я не верю, что Вэл стрелял в вас тем вечером. Предполагаю, что он бежал… что у него не было ни малейших намерений причинить вам вред.

— Мои медицинские эксперты убеждены, что этот мальчишка, Койн, был застрелен из пистолета вашего сына в туннеле — не там, где устроили засаду, а чуть подальше. На месте засады нашли обычные и стреловидные пули, но ни одна не была выпущена из того оружия. Вы детектив, Ник. Что вы об этом думаете?

— У меня нет… нет убедительных доказательств, Омура-сама, но это как раз подтверждает сказанное мной: мой сын не стрелял из засады, а застрелил Уильяма Койна чуть подальше, в туннеле. Вэлу вручили девятимиллиметровую «беретту». Думаю, он три раза выстрелил из нее в этого Койна.

— Значит, ваш сын Вэл — убийца, — тихо сказал Омура ровным, как гладкий клинок, голосом.

Ничем другим, кроме кивка, Ник ответить не мог. Он пригубил еще виски и на сей раз совсем не почувствовал вкуса.

— Ник, как вы думаете: стреляя в Койна, он пытался защитить меня?

Ник посмотрел на загорелое, гладкое, безволосое лицо старика. И не увидел ничего: разве что едва различимую вежливую расположенность. Ничего. Но Ник каким-то шестым чувством знал, что все зависит от его ответа на этот вопрос.

— Нет, сэр, — твердо сказал он. — Ничто не говорит о том, что Вэл застрелил этого парня, защищая вас или еще кого-то. Прежде всего, Койн был застрелен слишком далеко от выхода из ливневки.

— Тогда почему он его застрелил?

Ник пожал плечами.

— Полагаю, между ними произошло что-то. Мне хочется верить, что Билли Койн, за которым тянется криминальный след — включая и изнасилование малолетних, — почему-либо набросился на Вэла. Возможно, из-за того, что мой сын убежал с места засады. Вэл стрелял, обороняясь. Но это лишь желание отца, чтобы все так и было, сэр.

Омура кивнул.

— Будем считать, что вопрос исчерпан. Я уже приказал моей службе безопасности и лос-анджелесской полиции прекратить поиски вашего сына. А теперь нам нужно обсудить кое-что гораздо более важное.

Ник на это мог только моргнуть. Более важное?

— Не знаете ли вы случайно, где мой сын, Омура-сама? — выпалил он.