Тринадцать полнолуний - Эра Рок

— Нам не изводить его нужно, а убить, чтобы и мокрого места от него не осталось, — зашипела Ядвига, — нужно, чтобы энергия его глаз потухла, недождавшись следующего полнолуния. Чтобы на землю даже духом не смог приходить, чтобы охрана врат земных не пропускала его и на небесах ему места небыло. Чтоб мыкался неприкаянным и имён своих сподвижников и друзей вспомнить не мог, и чтобы им к нему доступа небыло. Уничтожить, размолоть его энергию, чтобы ни один самый сильный Ангел, не собрал её вновь.

Ядвига, уставившись взором в потолок, почти прокричала последние слова дрожащим от ненависти голосом, подняв к своей груди сжатые кулаки. Старуха хмыкнула, исподлобья гладя на Ядвигу.

— Не слишком ли многого требуешь от меня за такую плату?

Хриплый голос старухи вернул Ядвигу в действительность. Рыжая бестия зажмурилась, открыла глаза, обводя обтановку недоумённым взглядом, словно только появилась здесь, выхваченная из своего злобного забытья. Уставившись на старуху мутным взглядом, она быстро соображала, чего от неё хотят.

— Сколько тебе дали с лихвой хватит, чтобы сотню человек отправить в преисподнюю, — тихо ответила Ядвига.

— За сотню может и хватит, а за такого и этого недостаточно, — старуха смерила Ядвигу взглядом и покачала головой.

— Смотрю, уж больно ты жадна, ведьма. Земными благами хочешь всласть попользоваться, а зачем они тебе, сама одной ногой уже в могиле стоишь, — Ядвига улыбнулась, словно волчица оскалилась.

— Не ты, госпожа, сроком моей кончины заведуешь и не тебе знать, для чего мне деньги нужны, — жрица отступила от стола.

— Ладно, если результат твоего колдовства будет таким, как должно, в десять, в сотню раз больше получишь, — Ядвига прищурилась.

Старуха вернулась к столу и взяла в руки рубашку Генри. Когда Юлиан встретил свою чудом исцелённую пациентку возле консульства, он не ошибся. Ядвига, ползуясь неразберихой и сметением, тайно пробралась в комнату Генри и вынесла от туда его нижнюю рубашку для исполнения ритуала. Ища способы извести Генри, она металась от одного колдовства к другому, но результаты её не радовали. Всё было тщетно. И вот однажды, в каком-то, захолустье, ещё на родине, к ней подошла женщина странного вида. Она не была похожа на соотечественниц и внушала животный страх даже такой смелой юной ведьме, которой была Ядвига. Вот именно она-то и рассказала о древнем культе Вуду:

— С помощью этого колдовства можно отнять энергетическую силу любого, восстановить её практически невозможно даже высшим жрицам. Это приговор без помилования. Совершить его на одного человека можно единожды. Если по каким то причинам ритуал будет сорван, во второй раз его совершить уже будет невозможно. Тогда жрица сама потеряет свою земную энергию и её сила уйдёт в облако. Где это облако найдёт себе пристанище, каким снегом или дождём прольётся, никто не знает. Старейшие жрецы Вуду говорили, что эту силу можно вернуть, но где, как и когда надо знать время и в кого она войдёт, тоже неизвестно.

Но одного не сказала эта странная женщина, где и как найти самого сильного жреца или жрицу. Ядвига, ведомая ненавистью и любовью одновременно отправилась в путь, твёрдо веря, что силы, которыми она восхищается, обязательно выведут ей на верную дорогу. Вот так и стала возможной сегодняшнее действо.

— Вот и хорошо, госпожа. Я лучше вас знаю свою работу, — жрица алчно ухмыльнулась.

— А почему кукла такая маленькая? Ведь он уже взрослый человек, — раздражённо спросила Ядвига. — Что толку в размере, важно изначальное, вот его-то и надо уничтожить. Если вы будете мне мешать, у нас ничего не получится, — рассердилась старуха.

Ядвига набрала воздух в грудь, чтобы ответить этой нахалке, но Людвиг, не вмещиваясь до этого момента в перепалку чародеек, резким тоном осадил её.

— У этой женщины сильные магические способности, я чувствую это как никто другой и вижу на расстоянии силу, переданную ей по родственной линии из прошлого. Я не удивляюсь этому, ведь только так, по наследству и передаётся знание в полном объёме. Перед нами именно та, которая может вызывать белого ангела смерти, который приходит к каждому независимо от религий. От сотворения мира на земле господствует один правитель, ему подчиняется всё живое. Его приказы выполняются беспрекословно, хотя многие из людей выражают недовольство и возмущение, но ещё никто не посмел его ослушаться. У белого ангела смерти нет никаких привязанностей, он не идёт ни на какие компромиссы с теми, кому дал приказ уничтожить биологическую форму. Его верные помощники хорошо делают своё дело и эта женщина — прекрасный представитель этого сословия.

Старухе очень понравились слова красивого молодого человека. Она была довольна, видя, как притихла Ядвига, что он смог поставить на место эту девицу, возомнившую о себе слишком много. Хотя старуха и чувствовала в этой рыжей скандалистке дремлющую огромную колдовскую силу, которую та ещё даже не осознавала.

— Собака, которая всегда вертиться под ногами хозяина, рискует получить каблуком по голове, — язвительно подытожила жрица, окончательно сбив спесь с Ядвиги.

Ядвига, проглотив обиду, промолчала. Но не скандальная старуха утихомирила гордый нрав юной служительницы самого дъявола, а злой, недвусмысленный взгляд Людвига, говорящий о том, что время пустых разговоров забирает силы от главной цели.

Старуха удовлетворённо хмыкнула и принялась за работу. Она пришла не одна, а в сопровождении какой-то женщины, которая сейчас тихо сидела в углу и не проронила ни звука. Для чего она пришла, было не понятно, но от неё веяло поистине могильным холодом. Ядвига, стоя к ней спиной, вдруг вспомнила о её существовании и поёжилась.

А жрица, тем временем, приступила к действу. Она наклонилась к кукле и начала что-то шептать, водя по неё руками. Потом, не прекращая бормотание, оторвала от рубашки Генри тонкую полоску снизу и обмотала куклу с головы до ног и снова вернула её на место по середине стола. Гортанным голосом, на непонятном языке крикнула что-то собравшимся и они, поднявшись со своих мест, подошли к столу, положили все тринадцать яиц вокруг куклы и, отступив немного, остались стоять. Старуха стояла в изголовье куклы, ближе к левой стороне, где к крюку была привязана курица. Жрица, сначала тихо, потом всё громче и громче стала мычать, потом затихла и тут же вскрикнула во весь голос, подняв руки вверх. Одной она держала за ноги курицу, а в другой неизвестно откуда появился нож, с обоюдоострым лезвием. Рукоятка ножа была сделана в виде головы страшного демона с клыками и высунутым языком. Глаза из зелёножёлтого камня вдруг вспыхнули крово-красным светом. Непереставая выть, старуха стала трясти рукой, в которой трепыхалась курица.

Шестеро стоящих человек начали качаться из стороны в сторону, подвывая старухе. Их телодвижения стали более интенсивными, потом переросли в дикий танец. Они скакали каждый на своём месте, скинув плащи. Это были трое мужчин и трое женщин. Их глаза, подернувшиеся мутной пеленой, незримо смотрели вокруг, повторая повороты голов. Под плащами на их телах были надеты совершенно невообразимые одеяния, разноцветные, с рваными краями. И тут, из тёмного угла выскачила та женщина, которая сопровождала жрицу. Подчиняясь какому-то внутреннему порыву, она стала бить в маленький барабан фрагментом человеческой кости, вернее, детского предплечья. Её лицо обнажилось, приводя в сметение Ядвигу. Оно было изуродовано двуми чудовищными рубцами, разделявшими его на четыре половины. Соединённые на середина лба, они спускались вниз, по бровям, глазам, щекам и сходились на груди. В результате этой травмы глаза женщины были разделены надвое и теперь их было, как будто, четыре. Истово стуча в свой барабанчик, она запрыгала вокруг стола, обходя старуху. Людвиг, краем глаза наблюдал за Ядвигой. Сначала на её лице было удивление, потом оно переросло в животный страх, который отражался в её глазах, делая их похожими на глаза затравленного зверька. Потом в них появилось какое-то новое выражение, они загорелись ярче и Ядвига, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, поддавшись общему исступлению, задвигала всем телом. Рыжие кудри рассыпались по плечам, она закрутила головой, сбрасывая с себя чёрную накидку. Под ней оказалось длинная рубашка из тончайшей, прозрачной ткани. Материя была настолько воздушной и бесцветной, что через неё было видно полностью всё её молодое прекрасное тело. Маленькие круглые упругие грудки Ядвиги колыхались в такт движению тела и учащённому дыханию, длинные стройные ноги выписывали невероятные круги, а изящные руки то взмывали вверх, то спускались вниз, гладя тело. Она трясла головой и глухо стонала. Людвиг с наслаждение любовался этой сценой и, чувствуя, как всеобщее безумство забирается и к нему внутрь. На его лице появилось выражение блаженной неги. Но если бы хоть кто-то со стороны смог посмотреть на него внимательным взглядом, то не смог бы не заметить разительных перемен. С каждым стуком барабана в руках искалеченной женщины, с лица Людвига спадала привлекательность, если не сказать большего. Как змеи выползают из своей шкуры, чтобы сменить её на новую, так с лица Людвига, словно, сползала обаятельная человеческая маска, делающая его привлекательным. Он становился похожим на того, кто дал ему силу тьмы. Но слабо перо описать этот образ. Все представления и рисунки страшных монстров, чудовищ с разинутыми слюнявыми пастями, ничто по сравнению с тем ужасом, которое внушали эти черты.