Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

— Тысячи три, — оценил на глаз Игорёк Мордвинцев.

— Вон ещё! — Олег Фирсов в возбуждении вскинул руку, указывая на север, в направлении горного хребта. Километрах в десяти от нас текли вниз пять или шесть чёрных ручейков.

— Это те, от которых я бежал, — пробормотал Андрей. — Надо уходить, ребята, скорее!

— Я не пойду, — заторможено сказала Кристина. — А если Игорь придёт, а меня нет? мы потеряемся…

Олька обняла её за плечи:

— Надо идти, Кристи. Ты же знаешь, Игорь ловкий и смелый, он обязательно нас нагонит, если останется жив. А нам оставаться нельзя. Пойдём-пойдём…

— Девчонок в середину, — я обнажил палаш. — Парни — в клин…

— Нет, Олег, — отчётливо и спокойно сказала Танюшка, и девчонки сплотились за ней.

— Что — нет? — сердито спросил я.

— Сегодня мы пойдём рядом с вами, — сказала он, обнажая корду. — Мне кажется — сегодня нехорошо будет тем, кто останется в живых, если мы столкнёмся с чёрными и проиграем. Вы не сможете нас защитить. И тогда будет лучше погибнуть всем вместе.

Две или три секунды я молчал. Потом бросил:

— Что же — может быть, нам ещё повезёт… Тань, становись слева от меня. Будешь прикрывать бок… Всё. Пошли.

Жарких костров развесёлый треск,Руки тяжёлые над огнём.Окаменевший и грустный лес —Стаю волков обложили в нём.Серые мечутся меж берёз,Прячут детей, зарывают в снег…И в онемевших глазах вопрос:«Что же ты делаешь, человек?!»Вот и всё… Приходит смертный час,Тот час, когда вся жизнь — сплошная боль…Снег несёт… Ах, если б он их спас!Но этот день не станет иной судьбой…Кружит матёрый — здесь главный он…Чует — вот-вот и начнут стрелять…Но на флажки не пойти — закон…Лучше под пули — учила мать!Лучше под пули, оскалив пасть,Молча за горло, с разбегу в грудь,Лапами, сильно, подмять, упасть…Может, и вырвется кто-нибудь…Кто-нибудь… Всё уже смерти круг.Уже давно на спуск жадно палец лёг…Кто-нибудь… Пусть это будет друг!Он допоёт, когда голос мой уснёт…Цепи смыкаются, крик и смех,Запах железа, собачий лай…Волка — не лебедя. Лебедя — «грех»!А волк — он разбойник, его стреляй…След — словно пеленги, на виду…И, заглянув в поднебесья синь,Воздуха грудь вожак глотнул,Прыгнул — как проклят, что было сил……Ветра свист… Опять не повезло…Ударил гром — и палевый бок в крови…Жизнь — прости… Прости всех нас за зло…Дай времени нам — себя научить любви…

Тропа, по которой нас вёл Санёк, в самом деле уводила в обход негров — под пологом зелёных рощ, чьи кроны прочным покровом закрывали нас от взглядов со стороны. Мы шли в строю, на страшном напряге, но в какой-то момент Саня шумно перевёл дух и сказал достаточно громко:

— Всё. Они остались там, — он махнул рукой влево, — мы сейчас выше их… Впереди прямая дорога на Ираклион… Если пойдём быстро — дойдём к утру.

— Да, хорошо, — я тоже перевёл дух. Слева виднелся склон холма, переходивший в открытую узкую и длинную долину, терявшуюся где-то среди рощ. По долине двигался отряд негров — параллельно нам, явно о нас ничего не подозревая. Над ними плыл, покачиваясь и ныряя, шест с человеческой головой — ещё не сухой, как обычно… Впрочем, все сухие головы, которые мы видели у них, когда-то кому-то принадлежали…

— Кристин, ты куда? — отвлёк меня оклик Ольки. — Ты чего, Кристин?!

Девчонки загомонили. Я резко обернулся.

Кристина стояла совершенно открыто — на плоском большом валуне, нависавшем над склоном. Она, вся подавшись вперёд, всматривалась в сторону негров. Потом повернулась к нам. Её синие глаза почернели и стали огромными.

— Это Игорь, — сказала она.

Да. На шесте над неграми плыла, покачиваясь, с развевающимися по ветру волосами голова Севера.

Помню, что в ушах у меня словно забурлила горячая вода. Я стал хуже слышать. А зрение наоборот, как всегда в такие моменты, обрело странную чёткость.

— Это Игорь, — повторила Кристина. — Я должна забрать… забрать его… у них…

— Кристина, что ты несёшь? — быстро спросил я. Глаза девчонки обежали нас всех, и их взгляд был страшным, как промороженная сталь, прикасающаяся к обнажённой коже.

— Его надо забрать, — тихо сказала она, вытаскивая ландскетту. — Он же и ваш друг тоже…

— Кристина, не валяй дурака! — рявкнул Саня. — Он мёртв! Это просто кусок его трупа!

— Боитесь?! — вдруг бешено крикнула Кристина. — Боитесь?! Тогда я сама! Одна!!!

Прежде, чем её успели удержать, она соскочила вниз. Устояла на ногах. Мы подбежали к краю, негры уже, конечно, нас видели… Кристина, доставая левой рукой стилет, уже шла к остановившимся и замолчавшим неграм. Одна. Быстро пересекая свободное пространство.

— Мальчишки… — тихо сказала Ольга, обводя всех нас взглядом, в котором были мольба и боль. — Мальчишки, да что же это?.. Она же… одна… Ну мальчишки же…

Негров было сотни три. На глаз… Я заметил, что кусаю уголок губы.

Голова Севера на шесте.

Идущая навстречу неграм Кристина.

Глаза Ольги.

Гул нарастал. Гул в ушах…

— Ладно, — Ольга глубоко вздохнула. — Я тогда с ней.

Я поймал её за руку. Наверное — очень сильно сдавил, она даже задёргалась. Но голос мой звучал спокойно — удивительно спокойно даже для меня самого, я ожидал от себя дикого вопля…

— Погоди, Оль, — я подошёл к краю и, соскочив вниз, повернулся к остальным. У меня быстро немели губы. Следя за своим голосом и уже не узнавая его, я сказал: — Карать, ребята. Карать. Будем карать.

И пошёл за Кристиной, никого не позвав за собой и не удивившись остатками человеческого разума, что рядом со мной оказались Танюшка и Сергей, а голос Вадима где-то сзади попросил напружиненно:

— Дай, Тань… чтоб звенело!

И — голос Танюшки… И вновь — меня не удивило, что она поёт:

— …так что ж друзья —Коль наш черёд —Да будет сталь крепка!Пусть наше сердце не замрёт,Не задрожит рука!И пусть и смерть — в огне, в дыму! —Бойца не устрашит,И что положено кому —Пусть каждый совершит!

Негры пятились. Шаг. Шаг. Ещё шаг назад — всей толпой, переминаясь и переглядываясь, сталкиваясь оружием. Они не могли поверить, что нас всего три десятка.