Это смертное тело - Элизабет Джордж

Линли надеялся, что контракта с Фрейзером Чаплином у них не окажется. Тогда можно было бы предположить, что «веспа», продемонстрированная ему возле отеля «Дюк», вовсе не принадлежала Чаплину и тот объявил ее своей собственностью в порыве вдохновения.

К несчастью, контракт с Фрейзером существовал. «Веспа» была его. Она была цвета лайма. К ней была приклеена реклама. Рекламу профессионально наклеили в «Шепердс-буш», потому что фирма «Дрэгонфлай тоник» делает все как надо. Реклама должна прочно держаться, а когда ее снимают, это значит, что контракт закончился, и тогда транспортное средство перекрашивают.

Линли вздохнул. Придется еще раз просмотреть записи с камер слежения и приглядеться, не обнаружится ли рядом с кладбищем «веспа» Фрейзера. Придется еще раз обойти дома — это и так делалось по приказу Изабеллы — в надежде, что кто-то видел его мотороллер. Или… Или следует предположить, что Фрейзер воспользовался чужим мотороллером либо мотоциклом, чтобы добраться до кладбища, потому что иначе никак нельзя за полтора часа успеть туда и обратно и без опоздания приехать в отель «Дюк». Сделать это другим способом не представлялось возможным.

Пока Линли размышлял над этим, его взгляд нечаянно упал на дату контракта: документ был заключен за неделю до смерти Джемаймы. Тогда он решил проверить остальные даты, и это помогло ему понять, что есть деталь, которую он упустил. Оказалось, что другой способ создать условия для убийства Джемаймы Хастингс все-таки существовал.

Он садился в машину, когда ему позвонила Хейверс и с ходу начала лепетать — другого слова и не подберешь — что-то об улице Виктория-стрит, о банкомате, о Министерстве внутренних дел и о джине с тоником.

Сначала Линли подумал, что именно это она и сделала — выпила джин с тоником, две или три банки. Однако потом Линли выхватил из ее страстного монолога слово «агент» и только тогда сумел понять, что Барбара просит его встретить кого-то возле банкомата на Виктория-стрит, хотя так и не уразумел, почему он должен это сделать.

— Хейверс, какое отношение это имеет… — вставил он, когда Барбара перевела дух.

— Он был в Лондоне. В тот день, когда она умерла. Джосси. И Уайтинг знал это.

Линли встрепенулся.

— Кто дал вам эту информацию?

— Хастингс. Брат.

Барбара заговорила о Джине Диккенс и о ком-то еще по имени Мередит Пауэлл, а потом о билетах, квитанции, о привычке Гордона Джосси носить темные очки и бейсболку. Разве не так Юкио Мацумото описал человека, которого он увидел на кладбище? «Ну пожалуйста, пожалуйста, поезжайте на Виктория-стрит к банкомату, потому что то, что узнал Норман или как там его зовут, он не хочет сообщать по телефону, а нам нужно знать, что это». Барбара сама нападет на Уайтинга в его логове, но, прежде чем сделает это, ей нужно знать то, что хочет сообщить Норман, поэтому Линли и должен поехать на Виктория-стрит. Кстати, где он сейчас?

Барбара снова перевела дух, дав Линли возможность сказать, что он на улице Эннисмор-Гарденс-Мьюс, за Бромптонской молельней и церковью Святой Троицы. Он разрабатывает версию Фрейзера Чаплина, и он считает…

— К черту Фрейзера Чаплина! — воскликнула Барбара. — Это Уайтинг, я иду по следу. Ради бога, инспектор, мне нужно, чтобы вы сделали это.

— Может, лучше Уинстон? Где он?

— Это должны быть вы. Послушайте, Уинни сейчас занимается камерами слежения. Теми, что в Стоук-Ньюингтоне. И в любом случае если Норман… как там его… господи, никак не могу запомнить его чертово имя… Он закончил частную школу, носит розовые рубашки. У него такой голос! Каждая фраза, которую он произносит, сидит у него так глубоко в глотке, что хочется сделать ему тонзилэктомию и выковырять слова. Если Уинни подойдет к банкомату и станет говорить с ним… Не кто-нибудь, а Уинни… Сэр, ну сами представьте.

— Хорошо, — сказал Линли. — Ладно, Хейверс.

— Спасибо, спасибо вам, — запела Барбара. — Это дело такое запутанное, но, думаю, мы в нем разберемся.

Линли не был так уверен. Каждый раз, когда он настраивался на успех, что-то происходило и осложняло дело.

Линли быстро добрался до Виктория-стрит, срезав дорогу, и это помогло ему оказаться на Белгрейв-сквер. Машину он поставил в подземный гараж Скотленд-Ярда, а сам пошел пешком на Виктория-стрит. Ближайший к Бродвею банкомат обнаружился рядом с канцелярским магазином Раймена.

Агент Хейверс был из тех людей, которых узнаешь по одежде. Рубашка у него оказалась не просто розовой, а цвета яркой фуксии, а на галстуке были изображены утята. Норман явно не был создан для авантюрной жизни, потому что он расхаживал по тротуару, то и дело останавливаясь перед витриной магазина, словно выбирал лоток для бумаг.

Линли почувствовал себя глупо, однако он приблизился к молодому человеку и спросил:

— Норман?

Тот вздрогнул, и Линли дружелюбно сказал:

— Барбара Хейверс думает, что я могу заинтересовать вас джином и тоником.

Норман кинул взгляд налево и направо.

— Господи, я подумал, что вы один из них.

— Из кого?

— Послушайте, мы не можем говорить здесь. — Он взглянул на часы — с такими часами можно было спокойно нырять, а если понадобится, то и слетать на Луну. — Пожалуйста, ведите себя так, словно спрашиваете у меня, который час. Заведите свои часы или что-нибудь в этом роде… Господи, да у вас карманные часы! Я таких не видел…

— Фамильная ценность.

Линли посмотрел на них, поскольку Норман показывал ему циферблат своих часов. Линли не был уверен, на какой из циферблатов ему надо смотреть, однако согласно кивнул.

— Мы не можем здесь говорить, — сказал Норман, когда они закончили эту часть шарады.

— Почему?

— Камеры слежения, — пробормотал Норман. — Нужно пойти куда-нибудь в другое место. Нас заснимут на пленку, и тогда я погиб.

Все это выглядело очень драматично, пока Линли не понял, что Норман говорит о потере работы, а не собственной жизни.

— Да, это проблема. Камеры стоят повсюду.

— Послушайте, идите к банкомату. Возьмите там деньги, а я пойду в «Раймен», куплю что-нибудь. И вы сделайте то же самое.

— Норман, но ведь в магазине, скорее всего, тоже есть камера.

— Делайте, что я говорю, — сквозь зубы произнес Норман.

До Линли дошло, что молодой человек всерьез напуган и ему не до игры в шпионов. Поэтому он вынул банковскую карточку и пошел к банкомату. Линли снял часть денег, вошел в «Раймен» и увидел Нормана. Агент рассматривал липучки. Линли не стал к нему подходить, думая, что еще больше напугает молодого человека. Вместо этого он подошел к поздравительным открыткам, взял одну, другую, третью, четвертую, как человек, который ищет что-то подходящее. Увидев, что Норман нарисовался у кассы, Линли взял первую попавшуюся открытку и тоже пошел платить. Там у них и произошел быстрый разговор, причем Норман изо всех сил старался держаться непринужденно. Говорил он, еле разжимая губы.

— Там такая буча.

— В Министерстве внутренних дел? Что происходит?

— Это имеет отношение к Хэмпширу, — сказал Норман. — Нечто большое, серьезное, и они стараются как можно быстрее замять это, пока не просочились слухи.

Изабелла Ардери долгие годы раскладывала свою жизнь по разным отделениям, поэтому она без труда сделала это на следующий день после прихода к ней Томаса Линли. Инспектор Линли был у нее в команде, а Томас Линли был у нее в постели. Ардери не собиралась путать одно с другим. Кроме того, она была не настолько глупа, чтобы считать это событие чем-то большим, чем обычный секс, взаимно их удовлетворивший и, возможно, требующий продолжения. Кроме того, ее главная проблема в Скотленд-Ярде не позволяла ей ни на минуту подумать о чем-то другом, и уж тем более о предыдущей ночи с Линли. Согласно сценарию, написанному для Изабеллы помощником комиссара Хильером, наступил первый день из двух, и если ей собираются указать на дверь Скотленд-Ярда, то, по крайней мере, она выйдет из него с законченным делом.

Вот так она думала, когда Линли появился в ее кабинете. Сердце у Изабеллы при виде его неприятно подпрыгнуло, и она резко спросила:

— В чем дело, Томас?

Она поднялась из-за стола, прошла мимо него и крикнула в коридор:

— Доротея! Что слышно об обходе домов в Стоук-Ньюингтоне? И как дела у Уинстона с камерами слежения?

Ответа не было.

— Доротея! Что за черт? Проклятье.

Изабелла вернулась к столу и снова спросила:

— В чем дело, Томас? — но на этот раз так и осталась стоять.

Линли хотел закрыть дверь.

— Оставьте ее открытой, пожалуйста, — сказала Изабелла.

— Здесь нет ничего личного, — заметил он, но тем не менее оставил дверь открытой.

— Хорошо. — Изабелла почувствовала, что краснеет. — Продолжайте. Что случилось?