Ученик убийцы - Робин Хобб

— Возьмите все. Я все равно умру. А вы всегда были добры ко мне, когда я был мальчиком.

Я слышал эти слова так ясно, как будто произнес их вслух. И я почувствовал, как ломается смертельная связь, по мере того как сила вливается через меня в Верити. Внезапно гнев охватил его — сильный как зверь и очень злой.

Рука Верити поднялась, чтобы схватить руку Галена.

Он открыл глаза.

— Все будет в порядке, — громко сказал он Галену.

Он оглядел комнату и снова поднялся на ноги.

— Я только беспокоюсь о тебе. Тебя всего колотит. Ты уверен, что достаточно силен для этого? Не следует бросать вызов, когда у тебя недостаточно сил для него. Подумай, что может случиться.

Верити улыбнулся и, как садовник вырывает из земли сорняк, вырвал из изменника все, что в нем было.

Гален упал, схватившись за грудь, опустошенная человеческая оболочка. Присутствовавшие бросились помочь ему, но Верити, теперь наполненный силой, поднял глаза к окну и сфокусировал свое сознание.

Август. Слушай меня внимательно. Предупреди Регала, что его сводный брат мертв. Верити грохотал, как море, и я чувствовал, что Август сжимается от его силы. Гален был слишком самонадеянным. Он предпринял попытку, непосильную для его Скилла. Жаль, что бастард королевы не удовольствовался тем положением, которое она предоставила ему. Жаль, что мой младший брат не смог отговорить своего сводного брата от его бессмысленных притязаний. Гален превысил свое положение. Мой младший брат должен обратить внимание на то, что следует за такой небрежностью. И, Август, будь уверен, что никто не услышит вашего разговора. Немногие знают, что Гален был бастардом королевы и его сводным братом. Я уверен, что он не хочет скандала, который запятнал бы его имя или имя его матери. Такие семейные тайны должны хорошо охраняться.

И потом с силой, которая бросила Августа на колени, Верити Истина пробился сквозь него, чтобы оказаться перед Кетриккен в ее сознании. Теперь я ощутил его усилие как мягкое.

Я жду тебя, моя будущая королева. И своим именем я клянусь тебе, что не имею никакого отношения к смерти твоего брата. Я ничего не знал о ней, и я скорблю с тобой. Я не хотел бы, чтобы ты ехала ко мне, думая, что его кровь на моих руках. Словно драгоценный камень раскрылся перед Кетриккен, когда Верити обнажил перед ней свое сердце, чтобы она знала, что не отдана убийце. Он самоотверженно сделал себя уязвимым для нее, доверяясь ей, чтобы построить между ними большее доверие. Она покачнулась, но устояла. Август потерял сознание. Контакт исчез.

И потом Верити обратился ко мне.

ПОСЛЕДСТВИЯ

Назад, назад, Фитц. Это слишком, ты умрешь. Назад, отпусти! И, как медведь, он отпихнул меня, и я рухнул назад, в свое недвижное, ослепшее тело.

В огромной библиотеке в Джампи есть гобелен, в котором, по слухам, содержится карта прохода через горы, к Дождливым Чащобам. Как во многих картах и книгах Джампи, информация, содержащаяся там, была сочтена настолько ценной, что ее закодировали в форме загадок и головоломок. На гобелене, среди многих других изображений, есть фигура смуглого темноволосого человека, крепкого и мускулистого, держащего красный щит, а в противоположном углу золотистое существо. Это изображение стало жертвой моли и времени, но все еще можно разглядеть, что в масштабе гобелена оно гораздо крупнее человека и, возможно, имеет крылья. Баккипская легенда говорит, что это король Вайздом, искавший и нашедший родину Старейших Элдерлингов при помощи тропы в Горном Королевстве. Могут ли эти фигуры изображать Старейшего и короля Вайздома? Обозначена ли на гобелене тропа в страну Элдерлингов в Дождливых Чащобах?

Много позже я узнал, как меня нашли, прислонившегося к телу Баррича на каменном полу парильни. Я дрожал как в лихорадке, и меня нельзя было поднять. Джонки нашла нас, хотя откуда она знала, что надо посмотреть в парильне, я не узнаю никогда. Я всегда буду подозревать, что она была для Эйода тем же, чем Чейд для Шрюда, — возможно, не убийцей, но человеком, у которого были пути узнать почти все, что происходило внутри дворца. Как бы то ни было, она взяла дело в свои руки. Баррич и я были изолированы в помещении, отдельном от дворца, и я подозреваю, что некоторое время никто из Баккипа не знал, где мы находимся и живы ли мы. Она сама ухаживала за нами с помощью одного старого слуги.

Я проснулся дня через два после свадьбы. Четыре дня из числа самых горестных в моей жизни были проведены в постели. Ноги и руки мои сводило судорогой, но мне они не подчинялись. Я часто впадал в забытье, что было неприятно, и либо мне очень живо снился Верити, либо я чувствовал, что он пытается контактировать со мной при помощи Скилла. Сны о Скилле не сообщали мне ничего осмысленного, кроме того, что он беспокоится обо мне. Я ухватывал только отдельные куски информации, такие как цвет занавесок в комнате, в которой он сидел, или ощущение кольца на его пальце, которое он рассеянно крутил, пытаясь достичь меня. Очередные сильные подергивания моих мышц вытряхивали меня из сна, и судороги мучили меня, пока в изнеможении я снова не впадал в забытье. Периоды бодрствования были ничуть не лучше, потому что Баррич лежал на матрасе в той же комнате, хрипло дышал, но не проявлял больше никаких признаков жизни. Лицо его распухло и побелело, так что его едва можно было узнать. С самого начала Джонки не особенно обнадеживала меня в отношении Баррича и того, останется ли он жив и будет ли самим собой, если вдруг выживет.

Но Барричу случалось и раньше обманывать смерть. Опухоль постепенно спадала, лиловые синяки бледнели, и, очнувшись, он быстро начал поправляться. Он не помнил ничего, случившегося после того, как он увел меня из конюшни. Я рассказал ему только то, что он должен был знать. Это было больше безопасного минимума, но таков был мой долг. Он встал раньше меня, хотя сперва у него по временам были головокружения. Но вскоре Баррич начал узнавать конюшни Джампи и в свободное время исследовать город. По вечерам он возвращался, и мы подолгу тихо беседовали. Мы оба избегали тем, о которых знали, что не придем к согласию, и были области, такие как учеба у Чейда, в которых я не мог быть откровенным с ним. Чаще всего мы говорили о собаках, которых он знал, и лошадях, которых он тренировал, а иногда он немного рассказывал о своих днях с Чивэлом. Как-то вечером я рассказал ему о Молли. Он молчал некоторое время, а потом сказал, что слышал, что владелец свечной «Пчелиный бальзам» умер в долгах, а его дочь, которой он предполагал оставить магазин, ушла, чтобы жить с родственниками в городке. Он не помнил, о каком городке шла речь, но знал кого-то, кто должен был знать. Он не насмехался надо мной, но серьезно сказал, что я должен как следует подумать, прежде чем снова увижу ее.