Панцирь - Андрей Гардеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да.
– Никогда бы не подумал, – он покачал головой.
Образ начал терять цельность, сохраняя чёткость лишь в редких местах.
Субличность распадалась.
– Сука. Никогда бы не подумал. Я уже волевые нити. Дерьмо. Послушай, послушай, братец!
– Да?
Звездочёт затараторил:
– Впереди… не знаю, как далеко мы ушли на север… там на севере, внизу, есть, вернее был заповедник. В заповеднике – Арсеналы. Мой меч, который надеюсь мозгов у тебя забрать хватило. Вот меч – это ключ от третьего Арсенала.
– Что в нём?
– Оружие, тупица. Ничего тяжелого. Звездострел остался отстреленной пустышкой на пути, но все-таки. Хоть что-то там должно быть. Стой, стой, скажи… Как я того… погиб?
– Достойно.
– Это не ответ, Танцор. Рассказывай. Я уже и так помер, зачем режешь глубже.
– Тебя убил Идол.
– Достал все-таки тварь. Отправил в Бездну. Сука… Как же…
Нужно было сказать то, что он закрыл меня от пули.
Поздно.
Теперь не услышит.
Звзедочёт кричал. Тени, оплетающие фигуру истончились, остался костяк хребта и часть лица. Конечности развеялись, в момент исчезли.
– А все-таки надо было, братец, сдаться, – сказал Звездочёт с жадностью. – Когда он сцапал меня перед башней и перед крио-тьмой. Смерть как неизбежность. Нужно было сдаться, проверить посмертие, а теперь – пустота. А теперь – тьма. Небытие… Бездна. Я просто болтливая копия. Просто раздутая иллюзия говоруна. Запись Трепача. Пленённая субличность. Умирающая копия. Замена мертвого мертвеца. Какой-то идиотизм. Бредятина какая-то. Какой-то говенный мир.
То, что осталось от лица субличности, горько рассмеялось.
– Все хорошо, Звездочёт – сказал я ему.
Его лик скривился:
– Как ты можешь врать мне, Чемпион, да с таким довольным грызлом? Омерзительно.
– Бездна – она для всех, – попрощался я.
Разорвал соединение. Сжал микросхему, переломив ее.
– Прости что потревожил, Воитель, но дело есть дело. Кто-то должен решать ублюдочные задачи.
Усталость надавила на плечи. Моды забили лицо льдом.
Ритуал никогда не давался легко.
***
15 объятье,
двенадцатого месяца 1366 года.
Я пробился в дом, сносся хлипкую дверь из эрзац-дерева. Оказавшись внутри, прикрыл голову рукой с бронеполотном.
Три врага. Я и ближайший ко мне выстрелили одновременно.
Он не успевал вытянуть двухзарядное ружье из оконного проёма, поэтому выхватил из кобуры на кирасе однозарядник.
Его пуля срикошетила от грудной пластины, оставив царапину; моя – тяжелая револьверная – ударила в голову и все содержимое разбрызгало вдоль стены.
Я оскалился, переводя оружие на второго. Тот не успевал перезарядить пистолет, он поднял руки подразумевая сдачу. Выстрелил ему в грудину. Тот дернулся, сжался, прокряхтел что-то и затих.
– Самодовольный палач, – с удовольствием проурчала Желчь; у нее не получалось скрыть полноту радости.
Сделал шаг вперед.
Третий напрыгнул с боку, метя топором в мою голову. Я заблокировал атакующую руку в середине предплечья и левой вбил нож ему в шею.
Вырвал и одновременно с этим сделал шаг в сторону, чтоб не сильно забрызгало кровью.
– Чисто, – прокомментировала Желчь.
Враги нашли нас.
Подстава, засада, нападение – назвать можно, как угодно.
Кинули нас знатно.
Наводка на шестой круг оказалась ловушкой. Предположить такое не смогли. Мы расслабились – легкая дорога до цели: пара троек гибсов на пути и один хвостатый толлот, застигнутый врасплох за играми с трупами.
Заброшенная озерная деревушка хатов. В центре – небольшая