Порог (сборник) - Урсула Ле Гуин

После бесконечно затянувшейся паузы женщина оглушенно кивнула. Непререкаемые докторские интонации — как если бы ничего особенного не случилось — достучались наконец до сознания мисс Лелаш.

— Вообще-то я родом из Нью-Джерси, — хрипловато заговорила она. — Провела там совершенно ужасное детство, даже вспоминать не хочется. Сплошное вырождение кругом, крысы, беженцы из Нью-Йорка, расчистка руин после Катастрофы, их на Восточном побережье жуть сколько, тянется до сих пор, конца и краю не видать. А здесь у вас опасностью перенаселения и распада пока даже и не пахнет, разве что чуть-чуть в Калифорнии. Экосистема Орегона практически не пострадала…

Разговор скользнул к опасному краю, прямиком на грань того, что случилось на глазах у обоих, но Хабер не в силах был сменить тему, вставить какую-нибудь отвлекающую реплику, он как будто поплыл. Голова разбухала от памяти сразу двух уровней, от двух систем информации — одной реальной о мире (не существующем более) с населением порядка семи миллиардов человек, продолжающем расти чуть ли не в геометрической прогрессии, и второй, тоже вполне реальной (более чем реальной — существующей наяву!), о мире, население которого сократилось до миллиарда и убывать все еще не перестало.

«Господи боже мой, — ужаснулся Хабер, — что же такое этот Орр натворил?»

Шесть миллиардов человек.

Где все они теперь?

Но инспектор ничего не должна знать. Ничего.

— Вам приходилось бывать на востоке, мисс Лелаш?

Быстрый оторопелый взгляд:

— Нет.

— Ничего особенного и не потеряли. Нью-Йорк обречен, так же как и Бостон; в любом случае будущее Америки здесь, на западе. Здесь залог нашего процветания. Что есть, то есть, и не пробуй отнять — так выражались здесь во времена моего детства. Кстати, вы, по всей видимости, знакомы с Диви Ферт из управления ЗОБ-контроля?

— Да, — подтвердила женщина, все еще как будто чуток подшофе, но уже начинающая отходить и вести себя почти как ни в чем не бывало.

Хабер испытал столь пронзительное чувство облегчения, что даже коленки подогнулись. Присесть бы теперь да отдышаться. Первая опасность вроде бы миновала. Дисциплинированный мозг адвоката отверг невозможное. Сейчас она спрашивала саму себя, а все ли в порядке у нее с психикой. Не перетрудилась ли? Почему вдруг ожидала увидать за окном трехмиллионный город? Не признак ли это подступающего безумия?

Естественно, рассудил Хабер, человек, увидев мираж, глазам своим не поверит, если те, кто находится рядом, не разделят его галлюцинаций.

— Что-то душновато здесь, — озабоченно проронил он и подошел к стенному термостату. — Приходится ставить на тепло — старая онейрологическая привычка. Температура тела во сне несколько падает, а возиться с сопливым пациентом радости мало. Как и толку. Но этот мой электрокамин слишком уж мощный, от его жара я точно пьяный хожу… Наш пациент вот-вот должен проснуться. — Хаберу не хотелось бы выслушивать полный пересказ сновидения при свидетеле, давая тем самым лишнее подтверждение возможным подозрениям. — Дадим-ка ему еще немного поспать, точный пересказ меня сегодня не слишком волнует, а пациент сейчас как раз в третьей стадии. Пусть еще подремлет, мы же тем временем завершим нашу с вами беседу. Может быть, у вас еще остались какие-то неясности?

— Нет. Не думаю. — Медные кастаньеты клацнули при этом как-то весьма неуверенно. Мисс Лелаш на миг зажмурилась, пытаясь сосредоточиться. — Если вы вышлете в офис мисс Ферт полное описание оборудования, принципов его действия и применения, результаты лечения и все такое прочее, дело будет закрыто… Вы уже успели получить патент на свой прибор?

— Подал заявку.

Женщина кивнула:

— Должно быть, еще рассматривают. — Мягко позвякивая, мисс Лелаш склонилась над спящим, затем выпрямилась со странным выражением на своем птичьем личике. — И все же у вас весьма сомнительная профессия, док, — выпалила она вдруг. — Эфемерные сновидения, наблюдения за деятельностью сознания, гипноз и прочее… Полагаю, значительная часть вашей работы приходится на ночные часы?

— Приходится, куда тут денешься!.. Надеюсь, Аугментор и в этом тоже сможет помочь. С его помощью можно усыпить пациента где угодно и когда угодно, как только возникнет необходимость использования аппарата. Но пару лет назад у меня случился весьма продолжительный период, более года, когда я ни разу не ложился до шести утра. — Хабер улыбнулся. — Теперь я этим даже горжусь, мой личный рекорд. Зато сегодня персонал института практически свободен от ночных смен и ведет совершенно нормальный образ жизни. Достижения технического прогресса.

— Спящий человек так далек от нас, — задумчиво произнесла адвокат, не сводя взгляда с пациента. — Где он может находиться сейчас, сию минуту?

— Вот где! — Доктор решительно ткнул в экран энцефалографа. — Именно здесь, но без всякой возможности откликнуться. В этом-то и кроются все страхи людские перед сном — в отсутствии связи. В полной и абсолютной приватности. Спящий поворачивается спиной ко всем людям разом. «Загадка личности стократ во сне крепчает», — чеканно изрек поэт. И загадку эту нам только предстоит разрешить… Но пора уже будить нашего соню… Джордж… Джо-ордж! Просыпайтесь, Джордж!

Пациент проснулся, как обычно — без зевков, без потягиваний, без попыток перевернуться на бок, чтобы подремать еще чуток. Он немедленно уселся, глянул украдкой на мисс Лелаш, затем перевел взгляд на доктора, снимавшего тем временем с его головы трансшлем. Сойдя с кушетки, Орр малость размял застывшие члены, помотал головой и неуверенно побрел к окну. И замер подле него как вкопанный.

Было в его осанке нечто такое, едва ли не монументальность — в позе этого-то замухрышки. Словно он, безмолвствуя, продолжал находиться в самом центре чего-то совершенно непостижимого, в центре некоего абсолюта, в универсальной точке подвеса. Затаив дыхание, молчали и доктор с юристом.

Наконец Орр обернулся.

— Где они? — спросил он. — Куда все они подевались?

Хабер заметил медленно расширяющиеся зрачки женщины, уловил растущее внутри ее напряжение. Опасность! Говорить, ни в коем случае не молчать, говорить без умолку!

— Судя по показаниям энцефалографа, — зачастил он в ответ Орру самым бархатистым из своих басков, — вы только что видели один из ваших так называемых высокоактивных снов, Джордж. Нечто не совсем желательное, боюсь, даже весьма близкое к кошмару. Первый дурной сон из всех, что довелось увидеть на моей кушетке, не так ли, Джордж?

— Мне снилась пандемия. Великий Mop, — ответил пациент, побледнев, и затрясся мелкой дрожью.