Легенды Приграничья (сборник) - Бертрам Чандлер

Я поглядел на Пегги, всем сердцем надеясь, что все получится.

Услышал в наушниках ее удовлетворенный вздох:

— Вот и все, — произнесла она.

— Пусть даже так, но будет ли это держаться? — спросил Ральф с сомнением.

— Это продержится достаточно времени, — весело отвечала Пегги. — Достаточно. К тому же, Ральф, это все-таки не впервые…

— Да уж точно, не впервые, — изрекла Сандра, и в ее голосе прозвучала издевка.

— Значит, все в порядке, — холодно подытожил ее муж.

— А теперь присоединим контейнеры и баллоны, — скомандовала Пегги.

Мы проникли внутрь через пробоины в обшивке, через разрушенный лазарет. Он планировался как помещение для заболевших, но вместо этого стал хранилищем для разных предметов, никогда прежде не использовавшихся. Они складировались там в надежде, что кто-нибудь когда-нибудь сумеет найти им применение. Там мы обнаружили отличный ассортимент труб и трубочек всех размеров. Некоторые пострадали от метеоритного потока, другие — нет. Их обнаружение сэкономило нам много времени и сил.

Баллоны с кислородом и контейнеры со спиртом нам пришлось протащить через весь корабль с центрального склада, где они хранились. Это был тяжелый труд, но самое плохое заключалось не в этом. Нам пришлось еще раз лицезреть изуродованные замороженные тела наши товарищей по кораблю. И осознание того, что мы ответственны за это, было невыносимым. Если составной частью паттерна является то, что мы семеро, и больше никто, должны пытаться превысить световой барьер при помощи ракетного двигателя, то может быть поэтому «Фермопилы» постигло это несчастье? И не мы ли, силой своего волеизъявления, установили этот паттерн? Или же он существовал всегда, а мы — лишь марионетки в руках Божьих?

Мы продолжали трудиться. Пока все мы были живы, и нам очень хотелось сохранить это состояние. Мы чувствовали себя простыми очевидцами, слепой силой судьбы вовлеченными в катастрофу, к которой не имели никакого отношения. Все, касающееся нас, полностью перемешалось. Мои родители, насколько я знал, исчезли среди прочих замороженных тел, когда на корабль налетели обломки метеоритов. Но при этом я точно знал также, что мои родители были коренными жителями Дунедина, столицы Империи Уэверли, посылавшими мне ежегодно огромную банку консервированной индейки, будучи уверены, что индейка поспеет к Рождеству. Или, к примеру, эта рыжеволосая кошка Сьюзен. Я знал ее до того, как повстречал Пегги. И знал очень близко. Теперь я увидел ее — вернее, то, что от нее осталось, — когда тащил баллоны с кислородом. И сказал себе: «Это жалкое растерзанное тело ничего не значит для меня. Я никогда не спал с ней. Когда я был на „Облаке“ или на „Ариэле“, я не знал никого по имени Сьюзен».

Вот что я сказал себе.

Мы все продолжали работать под командованием Пегги, обливаясь потом в скафандрах, хватая ртом последние остатки воздуха. Наблюдали, как увеличивается в размерах наше самодельное сооружение, состоящее из контейнеров со спиртом, присоединенных к баллонам с кислородом, которые должны образовать зажигательную смесь. В дальнейшем остальные баллоны будут опустошены прямо в камеру сгорания ракетного двигателя. Все это, разумеется, ужасно неэффективно, но делать нечего. Рационализм нас сейчас меньше всего интересует. Нам нужно не выжимать из этого двигателя максимальный КПД, а просто получить мощный толчок, который заставит корабль лететь со сверхсветовой скоростью и выкинет нас из реальности, в которой мы все скоро превратимся в трупы.

Мы трудились, задыхаясь, словно автоматы, на теле появлялись ссадины, а воздух становился все хуже. Мы трудились, хотя страдали от голода, жажды и усталости. Медлить было нельзя, ведь, если не уложимся в срок, то придется нам застрять здесь и ждать медленной, мучительной смерти в мире, в котором мы оказались помимо своей воли. Искры сварочного аппарата Пегги слепили нам глаза, инструменты чуть не выскальзывали из наших рук в неуклюжих перчатках, мы переругивались, обвиняя друг друга в неспособности к работе.

Но — продолжали.

А потом мы навели сопло нашей ракеты на цель, увидели сверкающую линзу галактики туманно-желтого цвета. Что бы ни случилось, мы знали — нам нет пути назад, в центр. Мы принадлежим Приграничью. Хоть на «Летящем облаке», хоть на «Ариэле», хоть на «Фермопилах» — мы всегда принадлежим Приграничью…

— Ну вот…— сказала Пегги. — Сейчас. Всем оставаться на своих местах.

— Подожди! — раздался резкий голос Ральфа. — Начнется ускорение, и, если мы не позаботимся о своей безопасности, мы просто выпадем сквозь дыры в обшивке — и на том все закончится.

— Так позаботьтесь, — согласилась Пегги.

Я сместился в ту сторону, где она стояла, обхватив одной рукой стойку, другой — ее талию. Другие тоже заняли подходящие позиции. Пегги, высвободив обе руки, открыла два клапана. Из отверстий повалил белый пар. А потом ее правая рука двинулась к переключателю, и вдруг белый пар превратился в столб пламени.

«Не сработает, — думал я. — На этот раз — не сработает».

Я отчаянно вцепился в стойку, борясь с силой тяжести, вызванной ускорением. Пытался не смотреть вниз через пробоины, пытался не обращать внимание на пламя, вырывающееся из дюз ракеты. Только что было сил держался за стойку, а еще сильнее держал Пегги, которой требовались обе руки для манипуляций.

С ростом ускорения мои руки налились свинцом, и это было невыносимо, но я знал, что ни за что не должен разжимать их.

А потом почувствовал сильную вибрацию, которая начала сотрясать стойку.

Глава 19

За спиной у нас вспыхнул ослепительный сноп искр — то была планета, впереди — раскаленный диск — Солнце. Мы сделали все так, как нужно — хоть технически и не слишком эффективно. Перед глазами все еще стояла тускло светящаяся линза галактики туманно-желтого цвета в беспросветной ночной темноте. Я ощущал в своей левой руке сильнейшее напряжение, слышал треск ломающейся стойки. Было ли это реальностью или всего лишь сном? И что за мир, к которому мы направляемся: может быть, это Валгалла старинных преданий — рай (или ад) для душ заблудших космонавтов?

Но пока мы делали все правильно — то сворачивали, то расправляли паруса, направляя их под разными углами к световому потоку. Мы достаточно замедлили ход, чтобы посадка была безопасной.

— Пусть так, но кто мне объяснит, что это за мир? — заговорил Ральф. — Что это может быть такое?