Юность Бабы-Яги - Владимир Качан

– Нельзя, ты что! – А Вета уже раздевала его и себя, демонстрируя лихорадку страсти. – Ты с ума сошла! Сейчас ведь шеф придет! – бормотал он дрожащими губами, помогая ей тем не менее себя раздевать. А Вете только того и нужно было, чтобы «шеф» пришел побыстрее – ну, минут через пять, – и застал, застукал, застыл…

– Перестань, Васенька, не думай об этом. Я хочу тебя, ты тоже хочешь, я знаю. Не думай о нем! Он ничего не может в постели. Мы с ним уже давно этого не делаем. А ты такой сильный, такой красивый…

Она целовала его грудь, живот, опускаясь все ниже. Сладострастный, хриплый клекот из гортани этой сирены, зовущей к наслаждению и смерти, заставил бедного Васю совершенно потерять бдительность. Но даже радости обладания ему так и не довелось испытать.

Едва прилегли они на ложе, которое она разделяла с Завеном (что должно было по замыслу еще более обидеть его), как со стороны дверей спальни раздался голос. Спокойный такой, равнодушный даже.

– Я не очень помешал? – Так же равнодушно Завен обратился к разом позеленевшему Васе: – Одевайся и выходи. Там тебя уже ждут.

Вася, понимая, что именно его ждет, натягивал брюки, не попадая в штанину и пытаясь предотвратить неизбежное:

– Я… я… шеф, я не хотел… Она…

– Не стоит, Вася, – мягко улыбаясь, сказал Завен. – Ты же знаешь, у нас за все платят. С ней я без тебя поговорю, иди.

Убитый еще до того, как убили, Вася покинул помещение.

– Ну-с, – все так же улыбаясь, обратился Завен к любимой женщине. – С тобой я поступлю иначе.

– Как? – Виолетту бил озноб – как он поступит? Как с Васей или еще хуже? А что может быть хуже? Но она это не говорила, она думала. Она молчала и почти вызывающе глядела на него.

– Значит, не вышло у нас, – раздумчиво продолжал Завен. – Что же мне с тобой делать? А? Не посоветуешь? – Она молчала. – А вот как я поступлю. Я не убью тебя, не бойся.

Вета незаметно вздохнула. Облегченно вздохнула. Но Завен все равно заметил:

– Только будет еще хуже, – размышлял он вслух. – Хуже, чем убить.

«Пытать будет, что ли?» – с понятным ужасом подумала Вета. Но Завен будто читал все ее мысли.

– И мучить тебя никто не будет. Хотя, наверное, стоило бы, а? Чуть-чуть? Больно тебе сделать. Чтобы больно тебе стало. Вот как мне сейчас. Здесь, – он постучал себя пальцем по груди в области сердца, и синий камень на его кольце зловеще сверкнул. – Но не буду. Не буду применять насилие. Не люблю. Иногда приходится, но не люблю. – Он говорил медленно и как-то серо, без интонаций, отчего было еще страшнее. – Ты помнишь картину Сурикова «Меншиков в Березове»? Не помнишь? – Она молчала. – Ну, неважно, я напомню. Вот тебе краткое содержание картины: бывшего фаворита Петра I сослали. Сослали в Березово. Чтоб даже носа оттуда не показывал. Вот так будет и с тобой. Я тебя запру. В одном моем доме. В глухом лесу. Дремучем, – тут он усмехнулся чему-то своему. Какая-то мысль позабавила его, несмотря на то что он тер себе грудь там, где сердце, и морщился от боли.

– И будешь ты там жить, пока я не умру. Или пока ты не умрешь. Тебя будут охранять. Двоих для тебя хватит. А для охраны я выберу… двух педерастов. И с ними ты уже ничего не сделаешь, не сможешь. Более того, они будут тебя… ну, не ненавидеть, конечно, но что ты будешь им противна – это точно. И больше ты никого, понимаешь – никого, как сегодня Васю – не погубишь. Ты проведешь свои лучшие годы взаперти – такое вот мое будет тебе наказание. Бежать не сможешь, я постараюсь оградить тебя от этой попытки. В гости к тебе смогут прийти… ну лет через 20–30, если к тому времени найдется кому прийти.

Вета сидела не шелохнувшись и просто сходила с ума от картины будущего, которую он ей нарисовал. Она сейчас ненавидела вчерашнего возлюбленного всей душой.

– Ты не сверкай глазами, – сказал Завен. – Я ведь знаю все про твои колдовские дела. Про твои ведьмины таланты. Знаю и то, что, если ты сильно пожелаешь кому-то зла – так и выйдет. Но… не советую – ни сейчас, ни позже. Потому что, если со мной что-нибудь случится, таинственная болезнь там или что-то еще, тебя немедленно ликвидируют. Выпустят тебя только в том случае, если я умру без твоего участия. Другими словами, – не по неизвестной какой-то причине и не от какого-нибудь внезапного происшествия (тогда, значит, без тебя не обошлось) – а по понятной всем причине. Но, может, тебе и выходить-то не захочется. Тебе, может, будет все нравиться. Комфорт, еда, питье… уколы. Да-да, уколы. Ты привыкнешь, тебе будет хорошо.

– Лучше бы сразу убил, – презрительно и гордо Виолетта глядела на своего экзекутора.

– Не могу, – с неожиданной грустью сказал Завен. – Ты знаешь, не могу. И хотел бы, да не могу. Потому что… – он помолчал. – Наверное, потому что люблю, как это для меня ни странно. Все равно люблю. Что поделаешь, – развел он руками. Затем улыбнулся своей неповторимой улыбкой и пошел к дверям.

– Стой! – крикнула Виолетта. – Тогда… ну если так… ты будешь меня навещать?

– Не-ет! – Он обернулся и покачал головой. – А знаешь, почему? – Потом он помолчал еще, подумал и сказал то, что Виолетта знала и сама: – Ты – слабое звено в моей цепи. А я ее ковал много лет. Нажав на слабое звено, можно порвать всю цепь. Когда я с тобой, я уязвим. И ты, к моему большому сожалению, это знаешь. А у меня действительно большое сожаление, поверь. Мне будет плохо без тебя. Долго будет плохо. Но постараюсь пережить, что делать… – И тут он вновь грустно улыбнулся и прибавил: – Мы ведь с тобой, Вета, одного поля ягоды. Мы стоим друг друга, верно? Из одного леса мы, из одних джунглей, из одной сказки. Ты, допустим, – Баба-яга. А я – Кощей, но не совсем бессмертный, как, впрочем, и тот, из сказки. А смерть Кощея где? В игле, которая спрятана в яйце, а яйцо – в утке. Вот ты и есть моя игла, и ее нужно надежно спрятать. Теперь поняла?..

И Завен, проявив таким образом недюжинный талант в художественной трактовке происходящего, уже окончательно отвернулся и пошел.

«Обернись. Повернись ко мне! Сейчас же!» – мысленно кричала в его спину Виолетта, призвав в этот момент на помощь все свои телепатические силы, весь свой колдовской потенциал. Внушение, казалось, подействовало: Завен вздрогнул, встал на секунду и поднял руку. Но затем, так и не обернувшись, будто преодолевая порыв сильного встречного ветра, сделал последний шаг к выходу. И только перед тем, как совсем уже скрыться за дверями, все так же спиной к ней, он позволил себе естественный, уже свободный жест. Поднятой рукой он медленно качнул влево-вправо. Помахал ей напоследок. Кольцо прощально блеснуло на его правой руке.

Эпилог

Итак, пришло время напомнить, что действие этого повествования относится к 90-м годам ХХ века и началу следующего – XXI. Время же действия в эпилоге – не столь отдаленное будущее. Ну, скажем, 2033 год.

Человечество, как ни странно, еще существует. Глобальное потепление, парниковый эффект, отравленная атмосфера, войны за нефть и все прочие «милые» последствия технического прогресса пока еще не привели к апокалипсису, но по-прежнему его обещали, и с каждым годом все настойчивее. Радостное умение человечества бесстрашно гадить себе на голову – сильно удивляло и удручало Создателя, но он, видно, все еще надеялся на то, что «венец творения» образумится, спохватится. Он давал этой гнилой цивилизации еще один шанс прийти в себя и приостановить саморазрушение, поэтому огромный астероид, подлетавший к Земле, в очередной раз промазал. Кометы тоже пролетели мимо и унеслись на следующий круг. Природа возмущалась, но пока терпела. Окурки в море все еще бросали, но стихи снова начали не только писать, но и читать, что и давало некоторую надежду на исправление. Можно, конечно, совместить: и окурки бросать, и стихи читать, так многие и делают, однако замечено, что чем больше читаешь, тем меньше бросаешь, отчего-то становится стыдно. Поэтами стали понемногу интересоваться не только малахольные интеллигенты, но и народные массы, и даже телевидение.

И, стало быть, не так уж удивительно, что одним из известных, популярных телеведущих вот уже добрый десяток лет был поэт Александр Юрьевич Велихов со своей авторской программой «Не только Интернет». Задыхаться в мегаполисе летом, в климате, несколько странном для средней полосы России, когда лето превращалось во влажное тропическое пекло, было решительно невозможно. А интенсивный режим работы Александра Юрьевича тоже не способствовал здоровью. Возникли проблемы и с сердцем, и с давлением, и с ногами, и врачи настоятельно рекомендовали любимому телеведущему почаще бывать за городом, бродить по лесу, грибы собирать и прочее.

Вот и сейчас он приехал собирать грибы в незнакомое место. Он всегда выбирал для этой цели что-нибудь новенькое, расширяющее круг знакомства с ближним Подмосковьем. Александр Юрьевич дисциплинированно соблюдал рекомендации врачей, потому и поехал в тот день в очередное новое место. Он любил ездить не на своей машине, а так, по старинке – на электричке с любого вокзала, с лукошком, в панаме и темных очках, чтобы никто не узнал. Проедет на электричке с час, смотрит в окно, если лес глянется, то он и выйдет на следующей остановке. Грибы были ни при чем, так он отдыхал и размышлял. В лесу, один! – Хорошо!