Цмцерон - Пьер Грималь

ПОД ВЛАСТЬЮ ЦЕЗАРЯ. САМЫЙ ДОЛГИЙ ГОД

Пока Цицерон, стараясь не привлекать внимания, перебирался в Рим, Цезарь устанавливал порядок в государстве, дисциплину в легионах и готовился к переправе в Африку. Будущее снова оказалось, или могло оказаться, под вопросом. Базой для переправы избран был Лилибей в Сицилии — город, где столько лет назад Цицерон был квестором. Цезарь прибыл в Лилибей 17 декабря, 25-го посадил армию на корабли и 28-го появился перед Гадруметом. Африканская кампания началась. В Риме, власть над которым Цезарь передал Антонию, победители чувствовали себя полными хозяевами. Среди них у Цицерона было немало друзей, например, Гирций и Оппий, оба из ближайшего окружения диктатора. Но были и другие, далеко не столь к Цицерону благосклонные. Несколькими месяцами позже Цицерон писал о них Варрону: они страдают от того, что среди всеобщей катастрофы я выжил. Человек, пишет он дальше, мало-помалу привыкает ко всему, в том числе — к поражению. Но Цицерона гнетет царящее на форуме молчание, невозможность выступать там как прежде. Он подумывал даже об отъезде из столицы, о том, чтобы поселиться на одной из своих вилл или даже совсем уехать из Италии. Но не решился, боясь вызвать сомнения, показаться подозрительным. Он не собирается наподобие Целия и Милона устраивать заговоры против Цезаря, он готов к деятельности по воссозданию государства, если диктатор его к ней привлечет. Если же нет — он все равно будет стремиться выполнить эту задачу, только не практической работой, а своими сочинениями и учеными занятиями. За столетие до Сенеки Цицерон начинает разрабатывать тему, над которой тог задумается в сходных обстоятельствах, — тему участи философа в жизни государства. Если философ может, как то советуют стоики, занимать государственные должности, пусть занимает. Но, «оказавшись в положении, лишающем его возможности действовать», пусть постепенно сходит с арены, и пусть голос его звучит в сочинениях, созданных для просвещения своего народа. Сенека ссылается при этом на философа-стоика Атенодора, сына Сан дона и ученика Панеция; он был современником Цицерона и добрым его знакомым. Не исключено, что перекличка в рассуждениях Цицерона и Сенеки не случайна, она навеяна общим источником — мыслями Атенодора, которого Сенека читал, а Цицерон скорее всего слышал. Атенодор разрабатывал учение Панеция, с успехом приспосабливал философию Стой к римской системе ценностей и весьма удачно смягчал и делал более человечными ее требования. В те же годы другой Атенодор, тоже выходец из Тарса, по прозвищу Горбатый, был советником и наставником Катона. Он представлял, однако, другую, гораздо более суровую линию стоической нравственной философии. Стоицизм такого толка полностью соответствовал несгибаемому характеру Катона, и само самоубийство Катона во многом объясняется наставлениями Горбатого. Цицерон, восприняв многое от Атенодора, сына Сандона, может быть, именно потому и отказался от мысли о самоубийстве, которая, как показывают письма, не раз посещала его в эти месяцы: он отказался, по крайней мере на время, и от деятельности и погрузился в раздумья и созерцание; он был твердо убежден, что мысль — тоже действие. Чистый otium, умственный досуг, без всяких обязательств, он отрицал в отличие от Варрона, который сдался Цезарю в Испании, получил его прощение и потом занимался уже только составлением ученых компиляций.

Несмотря на решение примириться с Цезарем и жить под его властью, Цицерон в глубине души хранит надежду. Силы сенатской партии в Африке весьма значительны, во главе их стоят люди твердых убеждений, не раз выдерживавшие самые суровые испытания. Может быть, еще не все потеряно? Надежда теплилась несколько месяцев вплоть до битвы при Тапсе, в которой Цезарь 6 апреля 46 года одержал полную победу. В середине того же месяца осажденный в Утике Катон покончил с собой. Завершился еще один эпизод гражданской войны. Цезарь снова стал победителем.

Но Цицерон не дожидался исхода африканской кампании. До смерти Катона и даже до битвы при Тапсе он создал два произведения неравного достоинства — диалог «Брут» и «Парадоксы стоиков». Не странно ли, что, решив посвятить свои раздумья восстановлению «приемлемого» политического строя, Цицерон пишет книги о красноречии и проблемах риторики? Однако, если взглянуть более пристально, станет ясно, что оба сочинения гораздо больше связаны с общественной жизнью, чем могло показаться на первый взгляд.

«Брут» — диалог, где выведены сам Цицерон, его друг Аттик и «младший» Юний Брут, чье имя нам уже встречалось, отныне он станет играть первостепенную роль в жизни и сочинениях оратора. Брут был племянником Катона со стороны матери его Сервилии, которая долгое время была возлюбленной Цезаря; женившись на дочери Катона Порции, Брут стал зятем своего дяди. Перед отъездом в Испанию Цезарь поручил Бруту управлять Цизальпинской Галлией, и тот, по словам его биографа Плутарха, прекрасно справился с возложенным на него поручением, показав себя дельным и честным магистратом. В те дни, к которым Цицерон относит их разговор, Брут еще не выезжал в свою провинцию и находился в Риме, так что разговор, весьма возможно, действительно имел место, но, конечно, не в той форме, которую придал ему автор.

Тон всему сочинению задает вводная глава — похвальное слово Гортензию, умершему, как мы уже говорили, в 50 году. Превозносятся, однако, не столько достоинства Гортензия-оратора, сколько Гортензия-друга, и прежде всего друга политического, собрата Цицерона по коллегии авгуров, важность которой для общественной жизни Рима Цицерон хорошо понимал и особо подчеркивал в трактате «О законах». Убежденный аристократ, сторонник сенатской партии, Гортензий, по словам Цицерона, исповедовал те же политические убеждения, что он сам. Гортензий был sapiens — «мудрым», то есть проницательным и уравновешенным, и bonus — «добропорядочным», то есть надежным и честным. Личные достоинства и талант обеспечили ему престиж в обществе, его уважали за ум и нравственный опыт. Смерть настигла Гортензия в то время, когда таким людям не осталось больше места в государстве. С победой Цезаря исчезла древняя республика, и Цицерон, не таясь, оплакивает ее. Сердце общины — форум; сегодня он молчит и лишь вспоминает с грустью голоса великих людей, некогда здесь звучавшие — конечно, голос Гортензия, но и голос Цицерона тоже.

Цицерон вспоминает о том, какой была политическая жизнь в те времена, когда ею управляли разум, талант и авторитет, основанный не на грубой силе, а на всеобщем уважении к уму и прямодушию; затем переходит собственно к диалогу, в котором рассказывает о зарождении и последующем развитии искусства слова — основы всей жизни Рима. Цель Цицерона — показать, как выросла и развивалась республика красноречия и разума, от которой теперь осталось лишь воспоминание. Весьма удачно находит Цицерон повод представить галерею римских ораторов, используя сочинение Аттика, представлявшее собой хронологию римской истории от ее начал до времени разговора. Сочинение это Цицерон ценит очень высоко; оно воссоздает в некотором роде «тело» Рима, «Брут» же предназначен воссоздать его душу — гражданское слово, в котором находит себе выражение духовный строй государства и его гражданина. Красноречие предполагает мудрость — так утверждает Цицерон устами Брута. Смятение царит в государстве, и всех благ может добиться любой. Но красноречие — совершенное выражение глубокой мысли — дано лишь достойным.