Цмцерон - Пьер Грималь

Из Эпира Цицерон изредка пишет Аттику. В Италии хозяйничали цезарианцы, письма доходили с трудом, к тому же существовала опасность, что они будут перехвачены. Поэтому Цицерон весьма осторожно упоминает о событиях, которых был придирчивым и горестным свидетелем. Он пишет больше о денежных делах, заботу о которых поручил другу. Например, что необходимо выжать деньги из должников и сделать очередной взнос в счет приданого Туллии. В начале лета Цицерон заболел. Он пишет Аттику, что болен, но надеется вскоре встать на ноги и принять участие в битве, которая обещает стать решающей. По всему видно, что Цицерон пишет эти строки не по искреннему убеждению, а скорее из чувства долга или, может быть, в какой-то мере из осторожности. В июне приходит письмо от Долабеллы, которое еще усилило недоверие Цицерона к Помпею. Долабелла уверяет, что потеря Испании и самой надежной части войска ослабила Помпея. Может быть, теперь он укроется за морем и продолжит войну с помощью флота (много лет спустя именно так поступил младший сын Помпея Секст). Цицерон же поступит правильно, если уединится в одном из мирных городов, подальше от шума сражений; то же следует ему сделать и в другом случае — если Помпей отступит на Восток, запрется в одном из горных районов и оттуда станет продолжать войну. «Ты сделал достаточно из дружбы и благодарности, — пишет Долабелла, — достаточно послужил также той партии и тому порядку, который считал справедливым,,.» Цицерон всегда был другом всем и каждому. Пришло время стать другом самому себе. И еще несколько слов, внушающих надежду, прибавляет Долабелла: Цицерон без труда получит прощение Цезаря, и достоинство его нисколько не пострадает. Долабелла писал из лагеря Цезаря, Цицерон же сидел в Диррахии, больной, не в силах присоединиться к армии, ушедшей на Восток, в Македонию. С ним оставались Варрон, Катон с пятнадцатью когортами, ведавший обороной города, и Колоний — под его командованием находилась эскадра кораблей и транспортные суда, доставлявшие армии продовольствие. Диррахий был тыловой базой Помпея, здесь он сосредоточил значительные запасы зерна и других продуктов. Пятнадцать когорт, как предполагалось, защитят город от внезапного нападения цезарианцев, однако Плутарх утверждает, что Помпей назначил Катона командовать ими еще и по другой причине — хотел держать подальше от себя человека непреклонной нравственности, боялся его осуждения, боялся, что Катон помешает ему воспользоваться плодами победы по coбственному усмотрению.

На протяжении всего июля и вплоть до 10 августа, на протяжении дней, полных ожидания, Цицерон и его друзья держатся бодро, но в глубине души одно мрачное предчувствие сменяет другое. Еще тяжелее стало, когда один из гребцов Родосского флота рассказал о своем пророческом сне: Греция, залитая кровью, разграбленный Диррахий, обращенные в беспорядочное бегство корабли, отсветы отдаленных пожаров... Но, говорил гребец, родосское ополчение вернется на родину целым и невредимым. Он рассказал свой сон Копонию, а тот поделился с Цицероном. Позже Цицерон поведал о сне гребца Квинту — тот тоже находился в армии Помпея. В I книге трактата «О предвидении» Квинт — одно из действующих лиц диалога — вспоминает об этом, доказывая, что сны подчас имеют пророческий смысл. В жизни все произошло точно так, как в сне гребца. После поражения Помпея при Фарсале в Диррахий прибыл Лабиен, некогда легат Цезаря, перешедший на сторону Помпея в первые дни гражданской войны. Лабиен объявил Цицерону и его товарищам, что армия Помпея разгромлена, командующий пытается пробраться к морю и никаких известий о нем пока нет. Дальнейшее сопротивление не только в Эпире, но и во всей Европе невозможно.

Вскоре весть дошла до солдат, в городе начались грабежи, предсказанные сном родосского гребца. Солдаты разбили провиантские склады, они растаскивали зерно, в спешке рассыпая его по улицам и переулкам; трибуны с Катоном во главе устремились к боевым кораблям. Солдаты не желали продолжать войну, они только и мечтали перейти на сторону Цезаря. Суда, стоявшие в гавани, солдаты подожгли, и когда Цицерон, Катон, Варрон и остальные плыли к Коркире, они наяву увидели зарево над Диррахием.

Катон решил плыть к Коркире, потому что там находилась большая часть помпеянского флота и туда базировались сторожевые суда, державшие связь между Италией и Грецией. На Коркире уцелевшие помпеянцы собрали военный совет. Прежде всего решили избрать нового командующего. Самым старшим из консуляриев был Цицерон. Его и избрали по предложению Катона, который находился лишь в преторском ранге. Цицерон отклонил оказанную честь, что вызвало приступ неистовой ярости у Гнея Помпея, старшего сына полководца, — столь неистовой, что он обнажил меч и бросился на Цицерона, только вмешательство Катона спасло оратора. Тот же Катон разрешил Цицерону уехать вместе с Квинтом в Патры. В Патрах они остановились в доме Мания Курия, одного из друзей Цицерона и Аттика. Маний Курий — тот самый богатый торговец, который принимал в своем доме в Патрах Цицерона и его брата на их возвратном пути из Киликии и ухаживал за больным Тироном. С величайшим радушием принял он их и на этот раз. Кроме самого консулярия, Квинта и двух юношей, в доме Мания расположились также ликторы и свита, которые по-прежнему сопровождали Цицерона и доставляли все больше хлопот и неприятностей. Цицерон, однако, упорно не желал отказываться от законные почестей, которые никто не имел права у него отнять. Отказ означал бы признание решений находившегося в изгнании сената недействительными, то есть капитуляцию перед победителем.

В Патрах Цицерон получил письмо от Долабеллы; тот рассказывал о жизни Туллии и Теренции и, между прочим, сообщал, что Цезарь разрешает Цицерону немедленно вернуться в Италию, а все другие сторонники Помпея должны оставаться в изгнании до принятия решений об их участи. Отношения с братом складывались тяжелые. Квинт обвинял Марка во всех обрушившихся на них бедах. Конечно, утверждает Квинт, Цезарь считает Цицерона предателем, ведь он отказался последовать за человеком, осыпавшим его благодеяниями. Теперь ясно, что Цезарь никогда не разрешит Квинту вернуться в Италию. Что делать? Марку можно вернуться на родину, а ему, Квинту, нельзя. Оставаться в Патрах становится небезопасно. Кален, командующий войсками Цезаря в Греции, занимает один город за другим, одни встречают его с восторгом, другие с покорностью, лишь город Могара пытался сопротивляться, жители его проданы в рабство. Законы войны неумолимы, не знают исключений. Из Патр надо уезжать. Марк отплывает в Брундизий, Квинт остается в Ахайе. Он даже намерен броситься в Азию, к Цезарю, и вымолить у него прощение. Но вскоре отказывается от этого плана, вместо себя посылает сына, надеясь, что, памятуя о его прошлогодней выходке, Цезарь примет юношу более благосклонно, Юный Квинт отправляется сначала на Самос, потом в Эфос, где долго ждет Цезаря, задержавшегося под Александрией. В конце концов он добился приема, и на сей раз помог Гирций, но это было уже в Антиохии — в 47 году! Свидание окончилось благополучно, Цезарь решил поверить молодому Квинту.