Шпеер - Fanfics.me Magenta

Пальцы Северуса на мгновение замерли на пуговице. В черных глазах отразилось тень внутреннего колебания — увы, лишь на мгновение.

— Перестаньте, мистер Поттер. Без миссис Макгонагалл мне предстоит отвратительный день, перенасыщенный Лонгботтомами.

Гарри неожиданно ринулся к нему, грубо схватил за плечи и всосал ртом нежную кожу между ключицами.

— Шатци-ша, умоляю, — захрипел он, прижимаясь всем телом к возлюбленному злодею и на глазах превращаясь в извивающуюся змею. — Я не доживу до вечера.

— Гарри, перестань, — беспокойно пробормотал редактор, в кои-то веки назвав Г. Дж. по имени.

Чуткое ухо агента Поттера уловило нотку неуверенности.

— Я директор или кто? — он вжался в бедра Северуса, со злорадным удовлетворением ощутив силу своей власти. — Профессор Снейп, я вынужден вас задержать на тридцать минут, — строго сказал он, проехался членом по твердому доказательству своей правоты и протяжно застонал, несколько подорвав начальственный авторитет.

— Мистер По... О-о, — выдохнул подчиненный, жадно сминая пальцами директорские ягодицы.

Задыхаясь от мучительного возбуждения, Гарри целовал возлюбленные губы, жадно выпивая каждый срывающийся вздох. Сверкающие черные глаза знакомо помутились — Невозмутимый Непоколебимый Мистер Снейп превращался в Большого Диковатого Зверя.

— Liebster... — язык Северуса погрузился в рот Г. Дж., вылизывая с одурманивающей неторопливостью: в отличие от человека, Зверю было плевать на время. Как директорские штаны вместе с трусами оказались болтающимися под коленками, осталось загадкой. Каким образом Зверь учуял, что грубо набросившийся Человек на самом деле постыдно хочет нежности, было и вовсе необъяснимо. Прикосновения пальцев Северуса опьяняли до дрожи. По-видимому, Зверь обладал магической сверхчувствительностью. Не отрывая туманного, слегка безумного взгляда от широко распахнутых глаз Г. Дж., он медленно сполз на колени, обнимая руками его дрожащие бедра и долго гладил, водя ладонями по коже и наслаждаясь простой лаской так неприкрыто, что Гарри показалось, пол уходит из-под ног.

Слаще и пьянее, чем от густого вина.

Пошатываясь, захлебываясь чувствами, от которых было тесно в груди, Г. Дж. тихо перебирал черные блестящие волосы, собирал в горсти и опять любовно рассыпал по плечам: время остановилось.

— Цвет морской воды в лагуне, — неожиданно прошептал Северус, глядя на него снизу вверх. — Когда нырнешь, откроешь глаза и глянешь на небо через слой воды. Свет сквозь волшебный берилл... Изумрудные брызги под веслом, когда черпнешь поглубже... Солнце, если смотреть через зеленый лист... Если у жизни есть цвет — это цвет твоих глаз, Liebling.

Не успел разинувший рот Гарри опомниться от романтического шквала, как Северус умолк, набросившись губами и языком на его едва не опавший от удивления член: в отличие от директорской головы, упрямый орган ничего не смыслил в лирике.

Впрочем, он определенно знал толк в поэзии прикосновений и через секунду-другую вознесся на вершины удовольствия.

К члену присоединился и мозг, счастливо отключаясь под наплывом невероятных ощущений — Зверь отдался делу с вдохновением идолопоклонника. Его губы сжались плотным кольцом вокруг ободка, язык запорхал по коже дрожащей стрекозой, одна рука ласкала яички, попутно рисуя пальцем узоры в промежности, другая заскользила по стволу — так правильно и мучительно приятно, что дыхание Гарри переросло в череду стонов, бедра волной подались навстречу, руки сгребли в кулаки густые волосы Бесценного Зверя.

Распаленный эротическими изысками член нырнул в пульсирующую горячую глубину.

Гарри хрипло вскрикнул, не в силах вынести больше.

Казалось, он распадается на молекулы, вливаясь в тело Северуса через выпивающее его горло. Ноги подогнулись, и если б не крепкое объятье, Г. Дж. рухнул бы на пол — а может, попросту растекся растаявшей патокой.

Минутой спустя он обнаружил себя лежащим на кровати, все еще во власти сладостных переживаний. Северус повалился рядом, поглаживая его голое бедро.

— Подожди, а ты... — Гарри приподнялся на локтях, сообразив, что неблагодарность суть тяжкий грех. Протянув обессиленную руку к злодейским брюкам, он наткнулся на нечто мокрое и теплое.

— Дожился, — пробормотал Северус. — Веришь, даже не трогал. Что вы со мной делаете, господин директор?

— Ничего не делаю, — прошептал Г. Дж., упиваясь умиротворением на лице Северуса и собственным блаженством, разлившимся по телу. — Люблю просто. До смерти. До чертиков. До... не знаю, чего. Извини, я не поэт. Не знал, что ты...

— А-а, — расслабленно махнул рукой злодей. — Побочный эффект редактуры.

Гарри вдруг вскочил, прижал его к постели и уставился глаза в глаза.

— Никогда не говори, что мы расстанемся. Даже в шутку! Даже в качестве гребаного примера!

— Не буду, — покладисто сказал Северус.

В глубине темных глаз мелькнуло нечто, подозрительно похожее на грусть.

* * *

— «Укрепление национального государства — залог всеобщей свободы и гармонии. В том, чтобы приравнять народ к элите, нет греха — это честь, достоинство и закономерная гордость британского народа. Мы должны быть едины и крепки, как одно целое. Можно сломать палец, но не сжатый кулак».

— Хорошие слова, дитя мое. Интересно только, кого мистер Риддл собрался двинуть этим кулаком?

— Знаете, Гилдерой, я однажды видела, как турки пытались разделать барана в Гайд-парке, пугая детей и заливая кровью траву. Ей-богу, так бы и двинула кулаком.

— Ах, вашим-то кулачком, мисс?.. Какие пальчики тоненькие, боги, боги... Жаль, вышел из моды обычай целовать руку...

Из-за перегородки донеслось счастливое хихиканье: эгоистические бастионы золотоволосого Локхарта слегка расшатались.

Директор Поттер, благодушно развалясь в кресле, терпеливо сносил творящееся за стенкой безобразие. Хуже того — поймал себя на мысли, что не прочь и сам подключиться к разговору.

— Я не осуждаю националистов, — донесся голос секретарши. — Когда люди оседают в чужой стране, не удосуживаются выучить местный язык и даже детей своих не учат, не интересуются ни культурой, ни обычаями, это дикость! От таких иностранцев один вред. Чего едут, спрашивается, на хорошую жизнь? Свиньи они, вот кто.

— В самом деле... — пробормотал Локхарт. — Бомбами их, бомбами... Давить, резать, крушить.

— Гилдерой, я иногда не пойму, когда вы шутите, когда нет, — рассмеялась Гермиона.

— Знаете, дитя, я весьма брезглив. Если вдруг увижу разделанную тушу барана в парке, не уверен, что меня не покинет сознание. Но, по мне, пусть уж лучше прольется кровь барана, чем души божьей. Я слишком гуманен, чтобы вдохновиться программой мистера Риддла.

На минуту за перегородкой повисла тишина. Директор замер, навострив уши.

— Зачем вы тогда взялись? — тихо спросила секретарша.

Писатель мелодично рассмеялся.

— Мое имя. На обложке. Деньги. На чековой книжке. Ради этого я напишу биографию самого сатаны!

— Хорошая мысль, — кокетливо хихикнула Гермиона.

Вновь все стихло.

— А ведь это идея, — вдруг сказал Локхарт. — Гениальная идея! О, муза моего сердца, Гермиона!

— Боюсь, идея не нова, — разочарованно протянула секретарша. — Генри Келли уже выпустил биографию сатаны. В отделе реализации, в образцах. Седьмая секция.

— А автобиографию?

— Йегуда Берг. «Сатан. Автобиография». Там же стоит.

Гарри не уставал удивляться памяти Ученой Бобрихи: Гермиона помнила не только содержание книг, названия и авторов, а и где, на какой полке, что пылится.

— Вот дьявол! — рассердился Локхарт. — Ну ничего, тогда займемся Риддлом. Сатана, подлец, не заплатит и сребреника, в отличие от мэра. Давайте продолжим, дорогое дитя.

— Я с удовольствием, Гилдерой, — в голосе секретарши зазвучала тревога. — Но, быть может, достаточно на сегодня?

— Споттер злобствует?

Гарри раздраженно скрипнул зубами.

— Да нет, — засмеялась Гермиона, и не подумав поправить гнусного писаку. — Босс сегодня не то что добрый. Добрейший! Я беспокоюсь о вашем романе, Гилдерой.

— А-а, — беспечно отозвался Локхарт. — Главред сегодня неузнаваем. Мягок и вежлив, как Чеширский кот. Что вы с ним сделали? Подлили в кофе валерьянки?

Директор Поттер сдавленно хихикнул, прикрыв ладонью рот.

— Лавгуд пришла наконец-то, — сообщила Гермиона.

Гарри сердито сощурился. Он был уверен, что причиной хорошего настроения Северуса была отнюдь не Лавгуд, прихромавшая наконец на работу, но слова секретарши слегка поколебали директорскую уверенность — редактор определенно был рад возвращению белобрысой бестолочи, ревниво подумал Г. Дж.

До его слуха донесся хлопок входной двери. Мисс Лавгуд была легка на помине.

— Герми, это для ГДП на подпись.

— Кто такой ГДП? — полюбопытствовал Локхарт.

— Гарри Дорогой Прекрасный, — пропела Луна.

Директор Поттер растерянно заморгал. Посмеяться или возмутиться он не успел — в кабинет вошла лучащаяся счастьем секретарша (лучилась она всякий раз, стоило Локхарту переступить порог «Хога» элегантным ботинком) и положила на стол Г. Дж. какой-то документ.