Пламенный клинок - Крис Вудинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Какое твое настоящее имя?
— У меня его нет. Оно утрачено. Видишь? — Он показал на черное пятно в верхней части левой щеки, под самым глазом. — Здесь у скарлов указываются имя, племя, место рождения. У меня не осталось ничего. Граб теперь просто Граб, из ниоткуда.
— Не бывает людей из ниоткуда. Неважно, что написано у тебя на коже.
— Для Костяного бога важно. Память умирает. Плоть гниет. Остается лишь то, что написано. — Он махнул рукой. Ему не хотелось об этом говорить. Нет муки горше, чем стать Забытым.
— А почему тогда Граб?
— Так меня называли в шайке Нука, еще в Каракве.
Паршивец состроил подозрительную мину, но смолчал. Наверное, хотел спросить про Нука и Каракву. А Граб понял, что, начав рассказ, хочет довести его до конца.
— Граб решил присвоить историю мертвеца. Все подумают, что он сам совершил все эти подвиги. Граб станет героем, будет пировать в бражных залах и до скончания дней пользоваться всеобщим почтением. Поэтому Граб забрал эту историю себе и направился домой, к побережью.
— Скопировал ее с кожи?
— Паршивец глупый. Только кожеписцы умеют копировать татуировки, нанесенные другими кожеписцами.
— Стало быть, ты… унес его с собой?
Граб фыркнул.
— Нет. Он уже начал разлагаться. Я содрал с него кожу, обкурил дымом, а остальное бросил воронам.
На сей раз отвращение во взгляде Паршивца выглядело искренним. Граб не подал виду. Паршивец еще не знает худшего.
— Граб пошел к игольщику. Так называются бывшие кожеписцы, которые нарушили закон и стали изгоями. Но свое тайное искусство они помнят по-прежнему. Лучшие в мире татуировщики, они продают свои умения за деньги, наживают богатство. Граб не богат, но он попросил, так что игольщик помог собрату-скарлу. Все деяния того воина запечатлелись у меня на коже. Потом я пошел к скарлскому моряку и сказал: «Отвези меня домой!» И тот почел за честь оказать Грабу услугу.
Граб сделал последнюю затяжку и отшвырнул окурок; тот упал в толпу. Паршивец с облегчением раздавил свою сигару о стену.
— Худшее зло, которое скарл может причинить скарлу, — это сделать его Забытым, — сказал Граб. Эти слова дались ему с трудом, но произнести их было необходимо. — Закон гласит: если найдешь мертвого скарла, доставь его домой, чтобы деяния покойника были записаны. Если не можешь, оставь воронам. Вороны выклюют ему глаза и увидят то, что видел он; выклюют ему язык и узнают то, что он говорил; прочтут письмена на его коже. Все это они передадут Костяному богу, и он все запишет. Никаких похорон, никакого сожжения. Иначе воронам будет нечего прочесть. — Он выдохнул. — Но, когда Граб использовал ту кожу, он ее сжег. Он думал, никто не уличит его в содеянном, ведь кожу не найдут. Но его все равно уличили.
Паршивец понимающе взглянул на него, но на самом деле ничего не понял: такое доступно только скарлу.
— И быстро тебя поймали? — спросил он.
— Через несколько месяцев. Я успел пожить в свое удовольствие. Женщины, пиры, всеобщее восхищение. А потом объявилась старая подруга того мертвеца. Они вместе сражались на материке. Она шла по его следам и поняла, что мое лицо ей незнакомо. И назвала меня ханнаквутом. Я отправился на суд Мрачных Мужей.
Его голос ослабел. Говорить больше не хотелось, но предстояло сказать кое-что напоследок, чтобы немного сгладить углы.
— Прежде чем изгнать меня, они переписали с моей кожи его историю. Камнепевцы запечатлели ее на стене какой-то усыпальницы. В итоге он не стал Забытым, и в этом отчасти заслуга Граба.
Паршивец какое-то время разглядывал толпу.
— Значит, ты не завалил снежного медведя?
— Нет.
— И не вырезал целый корабль босканских контрабандистов?
— Нет.
— И не сражался с урдами во время Шестого Очищения? И не порешил десяток элару?
— Граб ничего этого не совершил.
— Но ты помог нам бежать из лагеря в Саллерс-Блаффе. И спас всех в Скавенгарде, когда нашел путь через пролом.
— Да. Но этого мало.
— Когда же будет достаточно?
Граб надул щеки. Ворона давно улетела, хотя он не заметил ее исчезновения.
— У скарлов есть сказание о герое по имени Хагга. Он убил собственного брата и украл его кожу. Его поймали и изгнали. Всю оставшуюся жизнь он совершал такие геройские подвиги, что трудно поверить, и вернулся с несметными сокровищами. Мрачные Мужи выслушали его и сказали, что он искупил свой долг перед Костяным богом. И кожеписцы сняли с него отметину ханнаквута. — Он провел рукой по глазам, будто пытаясь стереть пятно. — Граб должен совершить что-нибудь по-настоящему великое, чтобы Костяной бог его простил. Тогда, быть может, он вернется домой.
Наступило молчание. Потом Граб выпрямился и показал куда-то пальцем.
— Криволомец, — сказал он.
Киль как раз выходил на мост. Его было легко опознать по приметной прическе: длинная прядь посередине бритого черепа. Двигался он опасливо и торопливо, то и дело озираясь.
— Криволомец велел нам сидеть дома, — напомнил скарл. — Граб думает, он что-то замыслил.
Паршивец нахмурился.
— Я тоже так думаю. — Он слез со стены. — Идем.
Паршивец направился искать тропинку, которая выведет их вниз, к мосту, Граб последовал за ним. После разговора ему стало легче. В этом парне текла добрая кровь. На такого можно положиться. Граб даже почувствовал к нему смутную привязанность.
И с легким стыдом вспомнил, что замыслил насчет Пламенного Клинка. Ведь этот меч невероятно ценен и для оссиан, и для кроданцев. Что скажут Мрачные Мужи, если Граб принесет его домой? Разве такой подвиг не достоин легенды?
Граб позволит Гаррику выкрасть Клинок, а потом стащит его у Гаррика. И не станет мучиться угрызениями совести.
Ведь скарл никогда не сможет по-настоящему подружиться с иноплеменником.
* * *
Арену и Грабу пришлось пуститься бегом, чтобы поспеть за Килем. Им благоприятствовала удача, и на соседней улице они нашли каменную лестницу, ведущую прямо к мосту. Проталкиваясь сквозь праздничную толпу, направляющуюся к Государеву мосту, они искали Киля.
На мосту движение стало более упорядоченным, и они ускорили бег. Внизу искрилась река Мелководная, купеческие суда с расписными парусами держали путь к морю. Двое кроданских солдат
