По слову Блистательного Дома - Эльберд Гаглоев

И сколь тонким и заботливым оказалось гостеприимство лорда Шарм'Ат. Сколь изысканны вина к тонки закуски, поданные в покои, отведенные для отдохновения. Сколь куртуазны и галантны достойные женщины, встретившие меня в покоях. Сколь умны и воспитанны. Они не стали глупо хихикать, когда я рассказал им о своем обете, данном мной достойной женщине из приличного семейства, приведенной в родовую скалу незадолго до этого моего странного путешествия. Напротив, обменявшись понимающими взглядами, рассказали о традиции, бытующей в этой земле. Традиция странная, но ведь сколько народов, столько и обычаев. Суть ее заключается в том, что достойные женщины из приличных семей выказывают благоволение странствующим героям, дабы получить их семя. Чтобы род героя не прервался, ведь прихотлива судьба странствующего воителя. И так чутки и благовоспитанны были эти дамы, что не нашел я в себе сил отказать им в выполнении взятого на себя обета. Чему и отдался с пылом, присущим мужчинам нашей семьи. А затем дамы проследовали со мной в Зал Пиршеств, где продолжали служить мне с тактом и вежливостью, делающими честь их воспитавшим.

Признаюсь, в первые дни меня коробила простота здешних обитателей, и, лишь встретив кавалера Андрия, я понял, что есть здесь люди, ценящие приличное обхождение. Попав же в замок Шарм'Ат, убедился в этом сугубо. Более того, та куртуазность, с которой я столкнулся здесь, намного превосходила условности, принятые в моей земле. Каждый достойный присутствующий за пиршественным столом был представлен великолепно вооруженным седым воином. Я уж не говорю о том, что каждая перемена блюд посвящалась кому-либо из гостей. Искусство же поваров, именно искусство, превосходило всякие разумные пределы. Это было истинное празднество вкуса. Блюда следовали одно за другим, то насыщая, то разжигая аппетит. А вина, со столь изысканными названиями, что превзойти их мог лишь букет самого вина. А сидры, щекочущие нёбо, а пиво, несущее аромат дымка, а меды, снимающие усталость от непомерного увлечения пищей, а странные настойки, разжигающие пожар в желудке, погасить который было возможно лишь помещая в него все новые и новые чудеса, подаренные поварами.

Удивило мастерство фокусников, выжала суровую слезу баллада о воине, прикрывавшем отход своего отряда, разбудил похоть странно-текучий танец невысоких желтокожих женщин.

А с каким достоинством просил лорд Шарм'Ат у предводителя рогоглазых руку его дочери для своего сына. А как горели глаза наследника. А как потупилась скромно невеста. Я прослезился, право.

Я много слышал о мастерстве странствующих воителей. Каюсь, не верил. Теперь же убедился, зря. Сродни волшебству было их искусство.

Тем больше я был удивлен, когда огромный воин в пластинчатом доспехе и шлеме увенчанном рогами, остановился перед нашим столом, нагло вытянул руку, указывая на секиру Эдгара, прислоненную к его креслу, и хриплым, как рев боевого рога, голосом, спросил:

— Это твоя секира? Если да, я хочу биться с тобой.

Эдгар побагровел. Мой воспитуемый, несмотря на хорошие задатки, все же не был достаточно учтив. Он был гневлив, что не подобает околу. Поэтому я счел нужным вмешаться:

— Да будет вам известно, незнакомец, что человек этот — мой воспитанник. И прежде чем бросать ему вызов, вам надлежит испросить на это разрешение у меня.

Но воин продолжал грубить:

— Я Схингурд. Твой человек — земляной червь. А ты трус, раз держишь под рукой такого воина.

После чего захохотал. Я оглянулся. Все, и лорд Шарм'Ат, наблюдали за нашей беседой с интересом, но без признаков беспокойства. Было похоже, что такие вызовы здесь в порядке вещей.

— Ты трус и воин твой — трус.

Эдгар уже полез из-за стола.

— Постойте, друг мой, у нас есть командир. — Никак не могу привыкнуть к этому слову, но не стоит привлекать к себе излишнего любопытства. Эдгар недовольно сел.

— Аладар мой, — обратился я к Саину. Ноздри того нервно подергивались. Похоже, хам не понравился и ему. — Дозволено ли будет? — Он неторопливо кивнул головой. — Эдгар! — Воспитанник с готовностью вскинул голову. — Вам дозволяется принять вызов чести.

— Дозволено, — захохотал грубиян. — Мозгляки! — И невесть как оказавшаяся в его руке секира со свистом, перешедшим в скрежет, разрубила большое золотое блюдо, украшенное причудливой резьбой.

Мой наставник в воинском умении часто любил повторять:

— Не стоит разбрасывать вызовы, не будучи готовым к ответу.

У грубого воина, думается мне, не было столь мудрого наставника, и к ответу он был не готов. Его секира еще только выдиралась из жесткого тела столешницы, а Эдгар уже был в воздухе. Мой ищущий был могуч и с виду даже неповоротлив, но только с виду. Тяжелый и массивный, он был весьма ловок, когда того требовали обстоятельства. И каждодневные уроки умения, которыми щедро делился с ним я, принявший на себя груз наставничества, и Саин, наш аладар, и беспечный певун Хамыц, не прошли для него даром. Удар ногой, вроде слегка коснувшейся панциря грубияна, оттолкнул того на несколько шагов. Эдгар явно пожалел его, ибо прекрасно помню, как таким ударом сокрушил он отнюдь не тонкий столб ограды, после чего смущенно топтался, извиняясь перед хозяином. Еще не растаял в воздухе звон подкованной подошвы о панцирь, как Эдгар плавно сорвал расстояние и сильно ткнул торцом рукояти подхваченной секиры в грудь еще не пришедшему в себя от первого удара воину. Та стояла прислоненной к столу, ибо была столь велика, что мешала сидеть даже такому великану, как ее хозяин.

А затем, резко присев, подсек его ноги, отчего тот, высоко задрав сапоги, с грохотом обрушился на пиршественный стол. И почти в ту же секунду вскочил. Вид он являл собой уже не столь грозный, ибо доспех и шлем его были щедро украшены соусами, салатами и другими плодами кулинарного умения поваров лорда Шарм'Ат. Все засмеялись. Однако, вместо того чтобы свести дело к шутке, как и полагалось бы умному воину, этот Схилгурд с ревом кинулся на Эдгара. При этом лицо у него было как у полоумного. Глаза горели красным, из уголка рта свешивалась вязкая струйка слюны. Мерзость.

Секира в руках неумехи — оружие малопригодное для благородного фехтования. А грубиян этот, похоже, привык в бою полагаться лишь на свою силу, не на умение. И поэтому, обрушив могучий удар, сам посунулся за своим оружием. Секира не топор, который скорее проламывает, чем рубит, и приложения большой силы при ударе не требует. За незнание этого простого правила воин поплатился, когда секира Эдгара со звоном рухнула на открывшуюся для удара голову. По счастью, прикрытую шлемом. Воина отшвырнуло на несколько шагов и бросило на землю. В этот раз он не поднялся. Хотя, конечно, он был жив. Проламывая доспех, оружие поет иначе. Опять пожалел противника Эдгар, не желая омрачать убийством пир.