Том 1. Записки покойника - Михаил Булгаков

И наконец, третье — последнее: моя работа над романом выразилась только в том, что я расставил знаки препинания там, где их не хватало.

Итак…»

…в день самоубийства… Максудова… — В воспоминаниях Л. Е. Белозерской есть такой любопытный фрагмент: «Как-то М. А. вспомнил детское стихотворение, в котором говорилось, что у хитрой злой орангутанихи было три сына: Мика, Мака и Микуха. И добавил: Мака — это я. Удивительнее всего, что это прозвище — с его же легкой руки — очень быстро привилось. Уже никто из друзей не называл его иначе, а самый близкий его друг Коля Лямин говорил ласково: „Макин“. Сам М. А. часто подписывался Мак или Мака» (Белозерская-Булгакова Л. Е. С. 95–96). Н. Н. Лямин свои письма к Булгакову неизменно начинал обращением: «Дорогой Мака!»

Мака, Макин, Максудов… Булгаков прозрачно намекает на автобиографичность романа.

Этот эпиграф был: «Коемуждо по делом его…» — См.: Евангелие от Матфея (XVI, 27); Откровение (Апокалипсис) Иоанна Богослова (XX, 13).

…кинулся с Цепного моста… — И вновь Булгаков подчеркивает выдуманность истории с самоубийством Максудова, ибо Цепной мост в Киеве был разрушен поляками в 1920 г. (см.: «Киев-город»).

Глубокопочитаемый Сергей Леонтьевич! — Предлагаем читателю сравнить это письмо с подлинным письмом режиссера Художественного театра Б. И. Вершилова М. А. Булгакову от 3 апреля 1925 г.:

«Глубокоуважаемый Михаил Афанасьевич!

Крайне хотел бы с Вами познакомиться и переговорить о ряде дел, интересующих меня и, может быть, могущих быть любопытными и Вам.

Если Вы свободны, был бы рад встретиться с Вами завтра вечером (4/IV) в помещении Студии… <…> я буду, вероятно, завтра, в субботу, часа в 3–4.

С приветом, Б. И. Вершилов».

Любопытно, что Елена Сергеевна подправила черновой авторский текст. У Булгакова было: «…я был бы счастлив, чтобы Вы пришли в здание Учебной сцены…»

По поводу имени главного героя романа — Сергея Леонтьевича Максудова (Бахтина) высказывалось множество предположений. Заслуживает внимания мнение Е. С. Булгаковой: она полагала, что Булгакова могла привлечь записка к нему режиссера Художественного театра И. Я. Судакова (31 августа 1925 г.), в которой тот ошибочно называет писателя «Михаилом Леонтьевичем».

…в здание Учебной сцены Независимого Театра… — Речь идет о Второй студии Художественного («Независимого») театра, существовавшей в 1916–1924 гг. как самостоятельный театр. Многие известные актеры участвовали одновременно в спектаклях МХАТа и Второй студии (ее спектакли шли в здании бывшего театра Корта в Богословском пер.).

…маленький сотрудник газеты «Пароходство». — Имеется в виду газета «Гудок», сотрудником которой Булгаков был несколько лет.

…а из кухни доносится ругань Аннушки. — В рукописи далее было:

«Ведь не перестанет же ругаться Аннушка с Дусей из-за того, что ко мне пришел режиссер?

Итак, я шел и шел, и в центре города разыскал Учебную сцену».

Булгаков вычеркнул этот текст.

…когда ни меня, ни Ильчина еще не было на свете. — Далее в рукописи было: «В царствование екатерининское, вероятно, было выстроено это желтое двухэтажное здание».

…как будто это было церковное драгоценное облачение. — Было: «…как будто оно было сшито из бесценных кружев». Исправлено автором.

Приступ неврастении. — Первое название было иное: «История романа».

Но брился ежедневно. — Здесь автор сделал знак отсылки и на нижнем поле страницы написал: «*) Эпизод с Пелагеей-бабкой». Но задумка эта не была осуществлена.

…двое журналистов из «Пароходства»… — Вероятно, писатель имеет в виду Валентина Катаева и Юрия Олешу. Выступая на вечере памяти Булгакова в марте 1965 г., Валентин Катаев вспоминал: «Булгаков по характеру своему был семьянин… У него всегда были щи хорошие, которые он нам наливал по полной тарелке, и мы с Олешей с удовольствием ели эти щи, и тут же, конечно, шел пир остроумия… Тут же Булгаков читал нам свои вещи — уже не фельетоны, а отрывки из своего романа. Было даже удивительно, когда он в один прекрасный день сказал нам: „Знаете что, товарищи, я пишу роман и, если вы не возражаете, прочту вам несколько страничек“. И он прочитал нам несколько страниц очень хорошо написанного, живого, острого полотна, которое потом постепенно превратилось в „Белую гвардию“».

…оказавшийся при более близком знакомстве ужасною сволочью. — Обмен «любезностями» между бывшими друзьями — Ю. Л. Слезкиным (Юрий Слезкин — прототип Ликоспастова) и Булгаковым происходил не только в жизни, но и в произведениях, о чем будет сказано ниже.

…а сидит в тебе достоевщинка! — Любопытна следующая запись в дневнике Е. С. Булгаковой 24 июля 1937 г.: «Вечером позвали Вильямсов, кусочек романа прочитал М. А. Очень мило, весело ужинали. Разговор о Достоевском. Петя говорит, что он его ненавидит как тип человека.

О Гоголе — Петя ставит его необыкновенно высоко как писателя. Миша спросил: „Но я не похож на Достоевского?“ На это Петя ответил: „Никак! Вы похожи на Гоголя!“»

…некий человек, имевший право… на ношение оружия. — Есть все основания утверждать, что Булгаков подразумевает в данном случае Бориса Михайловича Земского (брата мужа сестры Булгакова), служившего в Военно-воздушной академии и устроившего Булгакова в голодные месяцы 1922 г. к себе на работу.

Батюшки! «Фауст»!.. — Одной из самых любимых опер Булгакова была опера «Фауст» Шарля Гуно (1818–1893), написанная в 1859 г.

— Вот и я! — Ср.: «Вот и я!» — говорит Воланд Степе Лиходееву. Кстати, одним из предполагаемых названий романа о дьяволе было и «Вот и я».

При шпаге я. — Ср.: «Ведь ты при шпаге…» (слова Дон Карлоса из «Каменного гостя» А. С. Пушкина.).

Рудольфи. — В «Тайном друге» он же Рудольф Рафаилович — это Лежнев Исай Григорьевич, редактор, журналист, публицист. Сыграл заметную роль в творческой жизни Булгакова, будучи редактором журнала «Россия» («Новая Россия»). В этом сменовеховском журнале Булгаков опубликовал «Белую гвардию» и «Записки на манжетах». Но участие в сменовеховских журналах и газетах («Накануне») едва не привело писателя к трагическим последствиям. При разгроме сменовеховского движения в России в 1926 г. Булгаков попал в список наиболее активных его членов. Вопрос о закрытии журнала «Новая Россия» и высылке И. Г. Лежнева за границу был решен в начале мая 1926 г. Через несколько дней Г. Г. Ягода обратился в ЦК ВКП(б) с рекомендациями о дальнейших действиях. В этой записке, в частности, предлагалось: «Для… завершения разгрома Устряловско-Лежневской группы сменовеховцев произвести обыски без арестов у нижепоименованных восьми лиц и по результатам обыска… возбудить следствие, в зависимости от результатов коего выслать, если понадобится, кроме Лежнева, и еще ряд лиц» (седьмым в списке был Булгаков). Обыск на квартире у писателя был произведен 7 мая, у него были изъяты рукопись повести «Собачье сердце», «Дневник» и другие материалы. Через некоторое время его стали вызывать на допросы в ОГПУ.

…частного журнала «Родина»… — Имеется в виду журнал «Россия».

— Каму именно из Толстых?.. Алексею ли Константиновичу… Петру ли Андреевичу… Ивану Ивановичу или Льву Николаичу? — Все перечисленные лица из огромного рода Толстых выбраны Булгаковым не случайно. Конечно, Рудольфи имел в виду Льва Толстого, но автор романа с удовольствием упоминает: Алексея Константиновича Толстого (1817–1875), известного писателя XIX в., многие сочинения которого Булгаков использовал в своих работах (например, рассказ «Упырь»); Петра Андреевича Толстого (1645–1729), известного государственного деятеля петровского времени, обманом склонившего к возвращению в Россию царевича Алексея (в черновом варианте текста либретто «Петр Великий» царевич Алексей незадолго перед казнью гневно бросает графу Толстому: «А ты Иуда, будь ты проклят и в жизни сей, и в жизни вечной!»); Ивана Ивановича Толстого (1858–1916), крупнейшего русского нумизмата и археолога, вице-президента Императорской Академии художеств, одного из создателей Русского музея в Петербурге, министра народного образования России, которого очень не любила «прогрессивная интеллигенция» (быть может, именно из-за И. И. Толстого, откровенного монархиста, которому Булгаков не мог не симпатизировать, Максудов и задает Рудольфи этот «каверзный» вопрос).

Его не примут ни в «Зорях», ни в «Рассвете». — Булгаков иронизирует над названиями новых журналов, подразумевая «Красную новь» (с 1921 г.), «Звезду» (с 1924 г.). «Новый мир» (с 1925 г.) и др.