Эльфийская трилогия - Андрэ Нортон

Теперь юноша понимал, что это был безрассудный шаг. Тогда же он казался вполне разумным.

— Ты уверен, что они тебя не заметили? — спросил Кеман. Шана поджала губы и бросила на него раздраженный взгляд. Кеман понимал, о чем она думает. Если бы Валина заметили…

— Нет, не заметили. Я не приближался к ним на такое расстояние, с которого они могли бы меня увидеть, — сердито ответил Валин. — Я не ребенок. Мне не раз приходилось охотиться…

— Но ты никогда прежде не был добычей, — оборвала его Шана. — Далеко ли они от нас?

— Не очень, — с несчастным видом пробормотал Валин. — Но я скрыл наш след. Этот маг никогда его не разыщет.

— Зато поймет, что кто-то запутал его при помощи магии, — парировала Шана. — Надеюсь только, что он хоть не сразу его найдет, — девушка подняла голову и взглянула в свинцовое небо. По ее лицу ползли мелкие капли дождя. — И еще надеюсь, что эта дрянь как следует позаботится о всех наших следах.

Потом, не произнося больше ни слова, Шана раздвинула мокрые ветви и зашагала по звериной тропе, ведущей на север. Валин заколебался на мгновение, потом шагнул следом. По пятам за ним следовал Тень. Кеман замыкал небольшую группу. Он превратил свои ступни в подобие копыт, чтобы запутать следы. А если повезет, то, может, им удастся сбить преследователей с толку.

Он хотел было возразить, сказать, что им необходим отдых, — но теперь им нужно было уходить уже от двух охотничьих отрядов, а он понятия не имел, сколько их еще могло оказаться. Очевидно, Шана этого тоже не знала.

Это была уже не охота за детьми — за ними Чейнар никогда не послал бы больше одного отряда. Это была охота на волшебников — Чейнар знал или предполагал, что дети убежали не сами по себе. А если он действительно уверен, что имеет дело с настоящими волшебниками…

У Валина кровь застыла в жилах. Если только это будет зависеть от Чейнара, им не дадут уйти, и никого из них не пощадят.

Чейнар не любил людей; что же касается волшебников, то слово «ненависть» не передавало всей глубины чувств лорда. А что он с ними сделает, если поймает…

Валин попытался прибавить шагу.

Шана закрыла глаза и представила себе жгучее, испепеляющее солнце пустыни, потом — обволакивающее тепло своей постели в Цитадели. Девушка пыталась хоть как-то облегчить свое скверное состояние. Она окончательно выбилась из сил.

Мокрые и несчастные беглецы забились в укрытие, образованное упавшим деревом и нависающими с одной стороны еловыми лапами. Они поместились туда все, кроме Кемана, который превратился в нечто, более всего похожее на маленького дракона, — Валин зачарованно следил за его превращением. Шана воспользовалась удобным моментом и тоже понаблюдала за Кеманом. Валин и Тень только раз видели, как он меняет облик, и в тот раз они были слишком потрясены, чтобы пытаться понять механизм превращения. Ни Валин, ни Меро не понимали, что «одежда» Кемана была частью его самого, пока Кеман не поглотил ее перед тем, как изменять тело. Так что они таращились на дракона, а Шана тем временем собирала лапник, и злость — почему она одна должна работать?! — помогала ей согреться.

Теперь Кеман растянулся поверх бревна — высматривал хищников и внутренним зрением наблюдал, не покажутся ли преследователи. Дракон чувствовал себя вполне уютно: он перестроил свой обмен веществ таким образом, чтобы не страдать от холода, а что касается дождя, так тот просто стекал по чешуе. Остальные трое беглецов забились под бревно.

Шана тоскливо подумала, что не отказалась бы от таких способностей, как у Кемана. Оказавшись наконец хоть в каком-то подобии укрытия, девушка осознала, что ее одежда промокла до последней нитки. Несмотря на то, что они лежали, прижавшись друг к другу, Шану била дрожь. Она слишком скверно себя чувствовала, чтобы близость Валина могла взволновать ее. Шана потерла онемевший от холода нос и закашлялась. В горле неприятно першило — видимо, это предвещало усиление болезни.

Меро чихнул и вытер нос тыльной стороной ладони.

— С тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил Валин. Шана с трудом подавила новый приступ кашля и сердито посмотрела на Валина. Но раздражение быстро поблекло на фоне скверного самочувствия. Девушка едва сдержалась, чтобы не заплакать от жалости к себе. Нет, она не может себе этого позволить. Она потратила слишком много времени и усилий, чтобы выглядеть сильной. И если она теперь примется проливать слезы и признаваться в своей слабости, все ее усилия пойдут насмарку…

Но на самом деле Шане хотелось сейчас лишь одного — упасть и расплакаться. Она замерзла и вымоталась, и ей становилось все хуже — а Валин, видите ли, беспокоится из-за того, что его придурок-братец разок чихнул!

— Кажется, я опять простудился, — хрипло отозвался Меро. При других обстоятельствах Шана, наверное, даже пожалела бы его — голос юноши звучал так, словно Меро чувствовал себя ничуть не лучше Шаны.

— Шана… — произнес Валин, не оборачиваясь — по большей части потому, что он и не мог этого сделать. В укрытии было так тесно, что повернуться было совершенно невозможно. — Шана, нельзя ли с этим что-нибудь сделать? Мы не можем допустить, чтобы Меро заболел — особенно сейчас, когда Чейнар буквально повис у нас на хвосте.

Опять то же самое. Как будто она сама этого не понимает. Как будто она не осознает этого с первой секунды пробуждения и до отхода ко сну. Как будто это не она боится сомкнуть глаза, потому что ей чудятся клыки и когти, готовые разорвать ее на части. Страх превратился в постоянного спутника Шаны. Он придавал металлический привкус любой еде. А если Шана слышала какой-нибудь шум и не могла сразу же распознать его, ее сердце тут же начинало бешено колотиться. И ее не утешало, что точно такой же страх звучал и в голосе Валина — Валин не думал ни о ком, кроме Меро. Он даже не заметил, что Шана тоже заболела!

— Нет, — отрезала Шана. У нее окончательно испортилось настроение. — Нет, не можем. Я и так делаю все, что могу. Все, что я умею, — это нападать и защищаться. Сожалею, но меня никто не учил, как наколдовать нормальное убежище на пустом месте.

Шана хотела добавить еще кое-что, но на полуслове захлебнулась кашлем. Валин кое-как умудрился вытянуть шею и через плечо посмотреть на девушку. Написанное на его лице раздражение сменилось беспокойством.

— Шана, а с тобой-то все в порядке? — спросил он. Шана покачала головой и задрожала еще сильнее — струйка холодной воды сорвалась с ветки и угодила прямиком девушке за шиворот. Несмотря на твердое намерение не выказывать слабости, Шана, к глубочайшему своему огорчению, почувствовала, что у нее на глаза наворачиваются слезы.