Русские святые - Таисия (Карцова)

После этого разные люди стали приносить преподобному разные железные и медные вещи — цепи, вериги, кресты, — и он сделал себе из них тяжести, которые он называл «трудами», и стал в них подвизаться. Он приковал себя цепью длиною в 20 сажен, которую надевал на шею. На себе же имел 142 железных и медных креста, 7 тяжестей плечных, ножные путы, на руках и груди 18 оковцев и на поясе связи в один пуд весом. Часто бил себя железной палкой, спал же всего два часа. От подвигов он часто болел, но всегда благодарил за это Бога. Он никогда не оставлял рукоделия своего — вязания клобуков и свиток для братии и одежды для нищих. При этом он непрестанно творил молитву Иисусову. 

Бог даровал ему прозорливость. К нему приходило много людей издалека; он же учил их заповедям, обличал их тайные грехи, защищал слабых от сильных, многих привел к Богу — и за всех молился. Милостыню же, которую приносили ему, раздавал нищим. Недостойные же иноки клеветали на него, ибо суровое его житие было обличением для них, — и новый игумен изгнал его; и старец пробыл еще год и две недели в монастыре св. Лазаря. Но потом игумен раскаялся и вернул его. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, — молился старец, — не лиши меня вечных Твоих благ, дай мне, грешному старцу, дотерпеть свое обещание!» О врагах же своих он молился так «Господи, я живу в темнице сей (так он называл свою келью) вопреки братии, они праведны и праведные труды Тебе приносят. Я же, смрадный, лишен добродетели». 

Раз он увидел во сне разорение Москвы и всего русского царства и, проснувшись, стал плакать. Вдруг его осиял сверху свет и раздался голос: «Пойди к Москве и поведай, что все так будет». Он перекрестился. Голос повторился: «Все так будет». Он стал молиться: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго от искушения. Я раб Отца, Сына и Святого Духа и не желаю на свете сем ничего видеть!» Голос раздался опять: «Не ослушайся и делай по сему гласу: все будет так роду сему непокорному!». Тогда старец благословился у игумена и поехал в Москву к царю Василию Иоанновичу Шуйскому (1606—1610). По дороге он исцелил от лихорадки друга своего, переяславского диакона Онуфрия. Этот диакон терпел много гонений за то, что уничтожил почитание большого камня, ввергнув его в яму. Эти гонения и болезнь он переносил с благодарностью, но лечиться у знахарей не хотел. Царь принял старца в Благовещенском соборе и дивился его «трудам», а старец сказал ему: «Господь Бог открыл мне, грешному старцу: я видел Москву, плененную ляхами, и все Российское царствие. И вот, оставя многолетнее сидение в темнице, я сам пришел известить тебе сие. И ты стой за веру Христову с мужеством и храбростью!» Сказав это, старец пошел из церкви, а царь и ученик его Александр повели его под руки. После царя старец посетил царицу Марию Петровну и благословил ее. Она же послала ему в дар полотенца. Но он не принял их и сказал: «Я приехал не ради даров, я приехал возвестить тебе правду». Старец пробыл в Москве 12 часов. Царь приказал отвезти его обратно в его монастырь, и старец опять затворился и стал молиться, чтобы Господь смилостивился над Москвой, как над древней Ниневией. 

После этого на Русь напали польско-литовские полчища — у нас их звали Литвой, — разорили много городов, осквернили много святынь и убили многих людей. Они хотели, чтобы русские отреклись от царя Василия Иоанновича Шуйского и признали царем или польского короля Сигизмунда, или Тушинского вора — Лжедимитрия II. Раз вошел к старцу в келью польский воевода пан Микулинский с другими панами. «В кого ты веруешь?» — спросил он. Старец ответил: «Я верую во Святую Троицу — Отца, Сына и Святого Духа!» — «А земного царя кого имеешь?» Старец произнес громогласно: «Я имею российского царя Василия Иоанновича. Живу в России, российского царя и имею, а иного никого не имею!» Один из панов сказал: «Ты, старец, изменник, ни в нашего короля, ни в Димитрия не веруешь!» Старец отвечал: «Вашего меча тленного я не боюсь и веры своей в российского царя не изменю; если ты меня за это посечешь, то потерплю сие с радостью; немного во мне крови для тебя, а у моего живого Бога есть такой меч, который посечет вас невидимо, без мяса и крови, а души ваши пошлет в муку вечную!» И пан Микулинский подивился великой вере старца. 

Потом пришел из Новгорода князь Михаил Скопин-Шуйский, а против него — из-под Троице-Сергиевой лавры пан Сапега, и московская сила побила Литву. Сапега отступил и стал против Борисоглебского монастыря. Среди братии поднялась великая скорбь, а старец говорил: «Не убоимся посечения или пожжения от иноверных. Мы явимся новыми мучениками, получим венец на Небе от Христа Бога нашего». 

Раз пришел в монастырь пан Кирбитский, подивился старцевым «трудам» и говорит Са-пеге: «В монастыре у Бориса и Глеба я нашел трех старцев скованных». Сапега пошел в келью старца и сказал: «Благослови, отче! Как ты терпишь такую великую муку?» Старец ответил: «Ради Бога сию темницу и муку терплю в келье сей!» Паны сказали Сапеге: «Сей старец за нашего короля и Димитрия Бога не молит, а молит за Шуйского, царя!» Старец возразил: «Я в России рожден и крещен, за русского царя и Бога молю!» Сапега сказал: «Правда в батьке велика: в которой земле жить, тому царю и служить!» Старец сказал: «Возвратись, господин, в свою землю, полно тебе в России воевать! Если же не уйдешь из России или опять придешь в Россию и не послушаешь Божия слова, то будешь в России убит!» Сапега умилился и сказал: «Чем мне тебя одарить? Я ни здесь, ни в иных землях такого монаха крепкого и безбоязненного не видывал!» Он прислал старцу дары и запретил своим войскам вредить монастырю, а сам пошел в Переяславль. 

В это время князь Михаил Скопин-Шуйский прислал к старцу за благословением. Старец послал ему благословение, крест и просфору и велел сказать: «Дерзай, и Бог поможет тебе», и под Александровской слободой князь побил Литву. Но к ней подошли подкрепления, и князь опять послал гонца к старцу; и старец опять послал ему благословение и просфору и велел сказать: «Дерзай, князь Михаил, и не бойся, Бог тебе поможет». И князь опять побил Литву. Один из его воевод прошел в лавру, а за ним и сам князь, и под Димитровом Сапега был разбит и бежал в Волоколамск, а Тушинский вор — в Калугу, где и был убит. Князь поехал в Москву, а старец послал к нему за своим крестом, и князь после этого скончался. 

В это время новый игумен Симеон поднял против старца гонение и велел ему ходить в церковь, а он и по келье мог пройти только с трудом. Тогда он велел взять у него запасы. Старец послал сказать, что забыли взять кадушку с медом, и игумен взял и последнее. В тот же вечер явился старцу юноша в белом и, стоя около него и смотря на него, говорил о немилостивом поступке игумена, а потом стал невидим. Утром игумен велел выволочь старца силой из кельи; ему сломали руку и бросили, беспомощного, около церкви. Там он пролежал девять часов без движения, молясь за врагов своих. 

Учеников его, Александра и Корнилия, удалили от него, но ночью Александр тайно пришел в келью и молился так: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, долго ли нам в скорби сей быть с учителем своим и терпеть от людей сих зверообразных и пьяниц? Но да будет воля Твоя!» И был ему глас от крестов: «Иди к игумену и скажи: „Зачем противишься судьбам Божиим?"» Александр пошел к игумену во время утрени, и игумен благословил старца и обоих учеников, и они возвратились в свою келыо. И был ему свыше голос: «Дерзай, страдалец Мой, Я с тобой всегда, Я ждал твоего подвига, терпению твоему дивились ангелы. Теперь уже не будет на тебя гонений, но ждет тебя уготованное тебе место в Царствии Небесном!» А старец, в страхе и трепете, со слезами творил молитву и осенял себя крестным знамением. 

В это время услышали враги о кончине князя Михаила Скопин-Шуйского, ободрились и подступили к Москве; а москвичи свели с престола царя Василия Иоанновича и пустили их в город. Литва опять заняла { Борисоглебский монастырь и пробыла в нем недель десять. Пришел один пан к старцу и говорит: «Благослови, батько! Сапега убит по твоему слову под Москвой!» Старец сказал: «Подите вы в свою землю — и будете живы, если не пойдете, то будете убиты!» Тогда сын воеводы Каменского благословился у него идти в свою землю. За ним пришел и отец его, поклонился старцу в землю и тоже благословился. А старец благословил и сказал ему: «Только не трогай монастыря, братии и города Ростова!» И Каменский ушел в свою землю, а монастыря и города не тронул. 

В это время в Нижнем Новгороде стало собираться ополчение, а вождем избрали князя Димитрия Михайловича Пожарского, а в помощь ему посадского человека Косьму Минина и стали собирать людей и деньги на войну. Ополчение стало в Ярославле, и стали собираться к нему из других городов русские люди. А под Москвой стоял с войском своим князь Трубецкой, и стал он просить Пожарского скорее идти к нему на помощь. Но среди русских людей не было единодушия, и еще прежде казаки убили воеводу Прокопия Петровича Ляпунова. Тогда старец Иринарх, за всем следивший и все понимавший, послал князю Пожарскому благословение и просфору и велел сказать: «Увидите славу Божию». И князь Пожарский и Косьма Минин поехали к старцу, и он дал им в помощь честной крест. От Троицы-Сергия Пожарский послал Трубецкому помощь, и Заруцкий бежал, а ополчение пошло дальше. И с Божией помощью Пожарский взял Китай-город, а потом Московский Кремль, где засела Литва.