Женщина нашего времени - Рози Томас

Мисс Боулли повернулась спиной к пейзажу. Она только сказала:

— Я возвращаюсь домой сейчас же. Я не могу бродить здесь целый день.

Они пошли обратно, снова молча, так же, как пришли.

У своего дома мисс Боулли придержала парадную дверь открытой, явно ожидая, что Харриет не закончила то, ради чего она приходила. И Харриет, которая планировала вернуться прямо в Эверден и оставить мисс Боулли поразмышлять один-другой денек, воспользовалась этим случаем.

— Я хочу сделать вам предложение.

Она осмотрела темную кухню с грудой накопленных газет и картонных коробок, переполненных пустыми банками, старыми кастрюлями и жестянками.

Что-то знакомое почудилось ей, но она понимала, что мисс Боулли это не Саймон. Мисс Боулли была проницательна и подозрительна, и уж она-то была в состоянии сама позаботиться о себе.

— Я уже догадалась об этом, — сказала старуха, которая не мигая смотрела на Харриет.

Ее сходство с маленьким недружелюбным млекопитающим усилилось.

— Я хочу купить вашу собственность.

— Я сказала вам сразу. Я не подписываю, не соглашаюсь, не продаю.

— Может вы сначала выслушаете, что я вам предлагаю, а затем решите?

— Если это не займет всю ночь.

И так, говоря спокойно, ничего не акцентируя и не подчеркивая, Харриет сделала предложение, которое она обдумывала несколько дней.

Она купит коттедж мисс Боулли и два акра сада сразу, без всяких предварительных соглашений. Харриет, пока говорила все это, внимательно наблюдала за лицом мисс Боулли, но она не смогла обнаружить ни малейшего признака интереса. Поэтому, подойдя к тому, чтобы назвать цену, она пересмотрела ее и увеличила на десять процентов.

Это была такая большая сумма денег, что она почти пожалела об этом тотчас же, как только сделала свое предложение. Это было чрезмерно, это было гораздо больше, чем необходимо, это было слишком. Харриет замолчала и ждала, названная цифра повисла в воздухе между ними.

Мисс Боулли и глазом не моргнула.

— К чему такая щедрость? — спросила она.

— Для этого есть две причины. Первая причина — это то, что мне нужна ваша земля, чтобы вбить клин во владения компании «Касториа». И я могу купить эту землю сразу же, так как я заработала деньги в другом месте и я не крупномасштабный застройщик, который все время имеет дело с дюжиной подобных сделок. Имеется также шанс, что, зная вас и услышав, что вы решили поддержать мой план, а не план соперника, другие местные землевладельцы и приходской совет решат вопрос в мою пользу. Я щедра, потому что мне необходимо быть щедрой.

Харриет была искренней, потому что, видимо, не имело смысла лицемерить.

— А вторая причина?

Стол, за которым они сидели, был заставлен пустыми стеклянными банками, которые, казалось, были главным предметом коллекционирования. Большинство из них было еще не вымыто. Харриет наблюдала, как муха ползла по краю банки, в которой когда-то был малиновый джем. Между банками были коробки с крупой и белый, нарезанный ломтиками хлеб в целлофановой упаковке. Казалось, что мисс Боулли жила, питаясь только «Уитабиксом»[8] и бутербродами с джемом.

Харриет попыталась вообразить, как бы жилось мисс Боулли в другом месте, например, в одном из прочных современных коттеджей Дэвида, построенных по традиционным, тщательно проверенным планам, или в приюте для престарелых, где служитель заходил бы повидать ее каждый день и ворчал, поучая, что есть надо как следует, а вечерами она сидела бы в общей комнате за вечерним вистом.

Она понимала, что это было лишь отчасти актом щедрости с ее стороны — предложить мисс Боулли самой определять свое будущее. Условия были более чем щедрыми, но они основывались на собственной выгоде. Харриет понимала это, и она также знала, что ей придется научиться жить с такими и подобными самообвинениями, если ей надо будет продвигаться дальше границ сада мисс Боулли. Если она собирается надуть свой мыльный пузырь и пустить его по ветру над «Бердвудом».

Ее присутствие в кухне мисс Боулли было бесцеремонным вторжением. Она вспомнила, каким образом она вторгалась в жизнь Саймона, сознательно, не задумываясь, с легкомысленным неведением того, что творила, а в итоге — этот страшный глубокий овраг под мостом.

Она встретилась с подозрительным взглядом мисс Боулли.

— Да, я брала что-то от кого-то другого, когда начинала свой бизнес. Я не платила ему так, как он этого заслуживал. И я не хочу делать этого снова. Я хочу быть уверена, что долгов не будет.

Мисс Боулли рассмеялась, и это прозвучало, как звериный лай.

— Пытаетесь искупить вину с моей помощью?

Смешно было вообразить, что если сделать что-то для мисс Боулли, то это могло бы послужить искуплением вины перед Саймоном. Посмотрев на нее, мисс Боулли не могла бы увидеть лицо юной Кэт, пристально вглядывающейся в нее. Мисс Боулли никогда бы не захотела, чтобы Харриет была ее дочерью.

Саймон был мертв.

В конце концов, к воротам снаружи подъедут бульдозеры, и не имеет значения, будет ли это из-за Харриет или из-за какого-то неизвестного строителя, который управляет всем на расстоянии из своего шикарного офиса.

Только от самой мисс Боулли зависело решение — принять или нет предложение Харриет.

— В этом случае я не могу загладить своей вины, — сказала Харриет. — Но вы спросили, почему я так щедра, и это вторая причина.

Мисс Боулли презрительно фыркнула. Одна ноздря у нее сплющилась, и она тяжело задышала.

— Мне надо будет подумать об этом, — призналась она.

Харриет понимала, что это максимум того, на что она сейчас может рассчитывать.

— Благодарю вас, — тепло поблагодарила она.

Она оставила мисс Боулли раздумывать дальше и возвратилась в Эверден.

Когда Элисон снова вернулась из Лондона на уик-энд, Харриет спросила ее:

— Вы не против, если я побуду здесь еще?

Она убрала с длинного кухонного стола кучу бумаг, аккуратно сложила их и унесла в голубую спальню. Она сделала длинный и добросовестный список десятков телефонных звонков, которые были в отсутствие Элисон. В коттедже было чисто и опрятно, так как Харриет почти не ходила по дому, и, что было совсем не похоже на нее, позаботилась о том, чтобы в холодильнике были продукты и охлажденное белое вино.

— Если вы возражаете, то, вероятно, здесь есть какой-нибудь отель или паб, где я могла бы остановиться, или я смогла бы где-нибудь арендовать коттедж.

Элисон опустилась в глубокое кресло и пила из стакана, который Харриет вложила ей в руку.

— Я не возражаю против того, чтобы вы оставались здесь. Я же говорила вам, живите столько, сколько хотите.

— Я уже и так долго живу здесь. И вы, вероятно, не ожидали, что я буду использовать это место как офис.

— Это верно. Я-то думала, что вы приедете отдохнуть. Прочитать парочку романов, немного поработать в саду и, возможно, завязать с кем-нибудь интересное знакомство в «Снопе пшеницы».

— Для этого я недостаточно хорошо играю в стрелы.

— И это верно. Но что же я нахожу? За какие-нибудь пару недель империю по торговле недвижимостью. Вы собираетесь скупить половину деревни и разбить тематический парк для сознательных членов сельской общины. Вы намерены померяться силами с одним из главных скверных мальчиков-застройщиков и добиться его поражения на его поле. — Элисон закрыла глаза, а затем с усилием открыла их снова. — Это утомительно. Мне надоело наблюдать за вашей энергией и вашим усердием.

Харриет доброжелательно ответила:

— Все это еще теоретически. Пока еще ничего не существует, за исключением нескольких планов архитектора, кучи плакатов, да еще нескольких приглашений посетить собрание в деревенском зале.

— Что и делает ваши энергию и энтузиазм еще более устрашающим зрелищем.

— Такова работа предпринимателя.

— Вы и есть предприниматель, Харриет. Вы, должно быть, родились им.

— Вы против того, что я делаю?

— Как я уже говорила, когда мы обсуждали это в самом начале, мы живем в маленькой стране, а людям надо же где-нибудь жить. Так почему бы не рядом с деревней Эверден в графстве Кент? И если какой-нибудь застройщик собирается прикарманить часть денег, так лучше пусть это будете вы со своими коттеджами для мастеровых, чем Кит Боттрилл и его дорогостоящие дома. Одна только вещь беспокоит меня.

— Какая?

Элисон подняла на нее глаза. Она подумала, что при всей теплоте в Харриет была какая-то неадекватность, когда дело касалось ее, Харриет, собственных чувств, что в сочетании с твердой решимостью делало ее, казалось, неприступной. Элисон тщательно подбирала слова.

— Когда мы были здесь вместе в первый уик-энд, вы мне сказали, что вы не думаете о счастье давным-давно, уже и не вспоминаете, с какого времени. И что теперь для этого у вас будет много времени.