Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова - Владимир Хрусталев

Теперь прощусь с тобою, моя дорогая Наташечка, если б ты знала, как мне тяжело и грустно будет провести день твоего рождения не дома и не с тобою, но мои мысли, как всегда, будут с тобою. Да хранит и благословит тебя Господь. Мысленно благословляю тебя, крепко и нежно обнимаю и целую тебя, моя душечка Наташа, будь здорова.

Весь твой Миша.

P.S. Целую Тату, Беби и шлю всем сердечный привет.

ГА РФ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 21. Л. 60–63 об. Автограф.

Великий князь Михаил Александрович – Н.С. Брасовой

1 июля 1916 г. – м. Поток Злоты. Галиция.

Моя душечка и дорогая Наташа,

Сегодня утром совершенно неожиданно для нас всех, приехала Инна Александровна [Эриванская] с фразой: когда гора не подходит к Магомету, тогда Магомет подходит к горе. Дело в том, что она недавно просила Керима приехать в Петроград, из-за двух бумаг по консистории, но так как Керим не приехал, то она решила сама приехать сюда с этими бумагами, а в 7 ч. вечера она уезжает обратно. Я очень рад этому случаю только из-за лишнего случая тебе написать маленькое письмо. Сегодня выезжает курьер, с нетерпением жду твое письмо и надеюсь, что он не проведет лишние сутки в пути, как это было с последним курьером, ввиду того, что в Управлении дали неправильный билет, и он ехал на Курск, а не прямо на Киев. Я рад буду получить лайку, которая меня будет развлекать в тоскливые моменты нашей походной жизни, а таких моментов очень много, из-за нее буду чаще гулять, а то я слишком мало двигаюсь, а без движения я просто не могу жить. Здесь только одно развлечение – ездить на позицию, но это приходится делать редко, да и то, что это за движение, если часть дороги сделаешь на автомобиле, затем верхом, а на месте обойдешь пешком, а бесцельные делать прогулки здесь очень скучно, это не то, что дома, где постоянно хочется прогуляться или прокатиться. – Наташечка, на днях в Гатчину должны прибыть три буланые лошади, купленные Керимом в одном из транспортов. Славные лошадки, совсем маленькие и съезжены в тройку. Когда они у кучера пойдут хорошо, тогда покатайся с детьми в Зверинце. У меня в детстве была такая же четверка; а еще раньше я послал тоже в Гатчину пару маленьких вороных, она уже в Гатчине, спроси у Кононова, хорошо ли они идут. Я их купил в Ломне в 1914 году в декабре у несчастного русина, им было тогда по два года. Тут они хорошо работали и возили все время повозку, я тебе, кажется, показывал их фотографию. – На этих днях весь обоз подтянулся сюда, но мы пока не меняем стоянку и еще пробудем здесь некоторое время. Вчера днем я ездил в м. Ясельница (близь Тлустэ), где находится царство нашего корпусного интенданта, а именно: хлебопекарня, сапожная мастерская, дегтярный заводик, дубление кож и т. п. – Он отличный хозяин, изобретательный, очень дельный и, кажется, честный. – Как странно, что Клевезаль уехал, не повидав тебя. Он меня, как ты знаешь, постоянно просил куда-нибудь пристроить, а на эту должность, которую он теперь получил, он усиленно на нее просился и сам на нее указал, так что я не очень верю его испугу и думаю, что это про него сочинили его гатчинские, добрые друзья. – Итак, я на этом кончу, вскоре начну писать другое письмо, которое пошлю с курьером. – Не часто, а постоянно думаю о тебе, моя родная Наташечка, дай Бог, чтобы скоро пришло то время, когда мы будем вместе и без постоянных этих разлук. – Надеюсь, ты совсем здорова, целую детей и нежно тебя обнимаю.

Твой Миша.

ГА РФ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 21. Л. 65–68 об. Автограф.

Великий князь Михаил Александрович – Н.С. Брасовой

3–7 июля 1916 г. – м. Поток Злоты. Галиция.

Моя прелестная Наташечка,

Сегодня воскресенье, вскоре я пойду к обедне, которую будет служить священник 6 каз[ачьей] дон[ской] див[изии]. – Я только что прочел евангелие, а затем – те милые слова, которые ты мне вписала в Брасове 20 февраля 1911 г., как они мне дороги и какие они трогательные и, увы, какой это контраст с теперешним твоим отношением ко мне. Я проснулся сегодня ночью и долго не мог опять заснуть, мысли не давали покоя и были самые мрачные, я постоянно просыпаюсь больше десяти раз за ночь, это несносно и крайне утомительно. Думаю начать принимать Спермин, авось это поможет. – У нас никаких новостей нет за последнее время. Пожалуйста, пришли мне две легкие книги для чтения, я тебя еще в апреле просил прислать, все равно, французские или русские. Все твои милые портреты на меня смотрят, и это единственное мое утешение. Ездить верхом (для удовольствия) теперь немыслимо по тем причинам, что грунт страшно твердый, галопом идти нельзя, а затем, как только приблизишься к лесу, так начинают заедать мухи, как лошадь, так и всадника. – Вскоре должен приехать Павел Николаевич [Трескин]. – Сегодня днем я смотрел Донскую казачью бригаду, а после чая Врангель, Керим, Вяземский и я сделали большую прогулку пешком по лесам и полям, сначала было очень душно, но потом полил сильнейший ливень и мы промокли до костей, но это было приятно, т. к. дышать стало легче. – Вообще, мне здешний климат не нравится. Не хватает воздуха, почти всегда страшная духота, а последние дни дождь льет целыми днями и грязь колоссальная. Кроме того, очень частые бывают и сильные грозы.

5 июля. – Продолжаю писать сегодня. Конечно, курьера еще нет! Я почти не припомню, чтобы он приехал в срок, всегда по какой-нибудь причине он запаздывает на сутки, а иногда и на двое. Он мог бы приехать вчера не позже 9 ч. вечера, сегодня, конечно, раньше вечера не приедет. Ужас, какая тоска все это, вместе взятое, кроме того, темно, как осенью, одно хорошо, что тепло, 16°. – К сожалению, письмо мое будет короткое, не в настроении я писать, да и о чем? В большинстве случаев я получаю твои телеграммы на следующий день, т. к. ты очень поздно их посылаешь, а несколько раз я вовсе не получал. – Мы вчера с Вяземским вспомнили, что не видели фотографию Джонсона, во время его головомойки в Брасове, разве она не удалась? Если она существует, то, пожалуйста, пришли ее ко мне, а также дагестанца – часового в Новом Поречье. – Очень жалко, что Абакановичи только осенью приедут в Брасово, да еще решатся ли выехать, вот не решительные люди! Таким образом они пропустят самую лучшую погоду, хотя до 10 октября в Орловской губернии бывает обыкновенно еще сухо. Надеюсь из твоего письма узнать, как ты проводишь время в Гатчине, много ли гуляешь, катаешься ли, бывают ли пикники? – Я случайно вспомнил о Бирюкове и о том, что мы хотели ему сделать подарок (именного ничего не надо давать), а просто хороший подарок, может быть, ты позаботишься об этом, а также узнай, пожалуйста, через Алешу, было ли сделано распоряжение моему Управлению выдавать Инне Александровне ту сумму, которую получал Керим; не помню точно 250 р. или 200 в месяц, начиная, кажется с 1 февраля. Инна А[лександровна] меня об этом больше никогда не просила, а я сам об этом много раз вспоминал и опять забывал.

6 июля. – Моя душечка Наташа, только сегодня в 11 ч. утра приехал Коноплев. Причина запоздания та, что ему пришлось провести ночь в Москве, был задержан Харьковым, который не получил вовремя извещение из Гатчины. Очень досадно, что он так запоздал, т. к. завтра ему надо будет ехать обратно, и то приедет он только 10-го, вот почему я просил тебя в телеграмме выслать следующего курьера 11-го. – Очень благодарю тебя за длинное и интересное письмо, к сожалению, не успею подробно на него ответить по причине, что мало времени и сейчас придется писать письмо по-английски, что для меня трудно и займет много времени. Я рассчитывал, что ты мне пришлешь черновик, составленный Miss Rata, к сожалению, такого не оказалось. Меня ужасно беспокоит твое здоровье, тем более что лечить тебя совсем невозможно, ты никому не доверяешь и ничего не исполняешь, еще был бы я дома, да нет, впрочем, и это бы не помогло! – Когда вернется Котон и вы будете жить в Брасове, тогда дай ему тебя полечить, главное нужен режим и делать все в меру: спать ложиться пораньше, вставать не слишком поздно, до завтрака гулять, днем немного лежать, затем опять прогулку пешком или до, или после чая, мяса есть поменьше и делать впрыскивания мышьяку или спермину. Очень и очень прощу тебя все это исполнять. Я убежден, что главная причина твоего плохого самочувствия происходит от малокровия. Живя в деревне, так просто и легко исполнять такой простой режим. – О Клевезале я только что переговорил с Константином Антоновичем [Котоном], писать об этом теперь не буду, слишком длинно и надо обдумать, а факты, приведенные тобою, действительно имели место. – Еще раз повторяю, что Клевезаль, получив новое назначение, теряет место в нашем лазарете, потому что, состоя в моем распоряжении, вовсе не значит, что он будет продолжать служить в лазарете. – Доктору Попову было мною поручено ввиду этого принять от Клевезаля хозяйство до возвращения Кон[стантина] Ант[оновича]. – Теперь я тебе предлагаю решить: надо ли назначить нового заведующего хозяйством или совместить эти две должности в лице старшего врача, дав ему лишь помощника? – На серебре можно переменить инициалы. – Ты мне даже не пишешь, сколько нужно выписать лекарства, и единственно, что я знаю это слово «pollautin». – Сожалею, но должен кончать. – На душе хуже, чем когда-либо и писать совсем не могу, странно, что ты меня обвиняешь в том же самом, как я – тебя, т. е. в отсутствии любви. Если у меня такое ужасное нравственное состояние, то это происходит, главным образом, по двум причинам: 1) потому что я замечаю, что ты меня перестаешь любить, а 2) эта мысль, что я больше никуда не годен, если б ты только знала, какой ужас я переживаю и как эта мысль меня гнетет и убивает. – Одна у меня надежда, а именно, что причина этому – нервы, которые, наверное, у меня разъехались за все это время. Мне тяжело за тебя и отвратительно за себя. – Вот почему впереди нет больше для меня жизни! – Очень прошу это письмо уничтожить, его нельзя сохранять. – Прости мне Наташа, что я написал такое отвратительное письмо, но писал я то, что у меня на сердце. – Да хранит и благословит тебя Господь. Еще раз умоляю тебя беречь твое здоровье.