Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

Нора с матерью и сёстрами вышивали полотенца, платки и рубашки. Ей нравился обычай награждать не только победителей состязаний, но и тех, кто получил травму. Пришедшего последним тоже не забывали, отмечали каким-нибудь призом. И не оставалось обиженных на этом торжестве, откуда в тот год увёл своего барана «батыр Сабантуя» — племянник Норы Ислям.

А через две недели отец утонул в Волге, когда рыбачил с лодки. Огромный теплоход поутру поднял волну, и задремавший Мансур оказался в воде. Бортом лодки его ударило по голове, и он не сумел выплыть. Тогда, на Сабантуе, Артур видел своего дела в первый и последний раз.

Телеграмма догнала Нору уже в Москве, и ей пришлось срочно возвращаться в Казань. Старшая дочь покойного рыдала, укоряя себя за то, что предала отца, не оправдала его надежд, не вернулась домой. Лишь одно пожелание Нора исполнила в точности — дала сыновьям свою фамилию. Мать Альберта отнеслась к этому равнодушно, а вот первая свекровь запротестовала. Но Нора проявила твёрдость, чем ускорила развод с многообещающим комсомольским активистом, который впоследствии сделал блестящую карьеру.

И сейчас, глядя, как за окнами джипа проносятся подмосковные леса и поля, Нора вспоминала, как переживала в начале девяностых. Для тщеславной, к ному же красивой и неглупой женщины сложившееся положение оказалось невыносимым.

Видеть бывшего мужа каждый день по телевизору, знать, что другая баба появляется вместе с ним в свете, было мучительно. Нора просто сбегала во время выпуска новостей в другую комнату, и там яростно грызла подушку, надрывно плакала, хотела умереть. Ведь не её Артур, а двое чужих детей пользуются привилегиями, передвигаются под охраной, имеют блестящие перспективы. А сын винит во всём именно её — не удержавшую перспективного отца, поставившую свои глупые женские амбиции выше его интересов.

Артур упрекал её, а Альберт, напротив, утешал.

— Не волнуйся, это ненадолго. Важно не только достигнуть вершины, но ещё и удержаться на ней. Помяни моё слово — он не удержится.

— Почему ты так думаешь? — сквозь слёзы лепетала Нора, понимая, что своими истериками больно ранит Альберта.

Но она была не в силах сдержаться и, сколько ни кусала носовой платок, слёзы фонтанами били из её очаровательных глаз.

— Потому что он не умеет ценить Божий дар. — Альберт обнимал жену и нежно гладил по спине. — Чего может стоить человек, который посмел бросить тебя, дорогая? И, самое главное, на какой кулёме он потом женился!..

— Зато она его маме в рот смотрит! — всхлипывала Нора и крепко обнимала мужа.

Как всегда, Альберт оказался прав, но Норе не стало от этого легче. Просыпаясь тихими, очень тёмными ночами в своей спальне на Таганке, она вспоминала, как спала с первым мужем на продавленном диване в красном уголке общежития. Они поначалу не имели своей комнаты, а заниматься любовью где-то было нужно. Вспоминала и знала, что, будь это возможно, вскочила бы со своего широченного ложа и босиком по снегу побежала бы к нему, не вспоминая ни о каких обидах. Бывший муж тогда сидел в тюрьме, и из-за этого Нора любила его ещё сильнее. Её сердце рвалось от несовместимых, казалось бы, взаимоисключающих эмоций. Как мужа она любила Альберта, но как мужчину предпочитала того, первого…

…— Ну, вот и заправка!

Артур, лихо завернув с шоссе, остановился в стороне от колонок. У ближней стоял высокий плечистый парень в фирменном комбинезоне. Увидев «Гелендваген», он пригладил бесцветные волосы и радостно улыбнулся.

— Альгис, привет! А вот и я — за расчётом…

Нора, очнувшись от воспоминаний, выглянула в окно и заметила, что «Мерседес МL» на заправку не завернул и встал неподалёку. Оттуда охранники могли в подробностях видеть всё, что происходило у колонок. Но пока ничего особенного не было. Все «пистолеты» были заняты. Один из водителей ругался с мойщиком и с оператором Викой, но такие сцены происходили здесь ежедневно.

— Я тоже скоро увольняюсь — жениться пора. На свадьбу приедешь к нам с Данутой? Ты её как-то видел мельком, — всё так же неторопливо, нараспев, говорил Альгис. — Скучно без тебя. Вот я и заторопился. В Вильнюсе будем венчаться, где-то через месяц. Данута на ресторатора-ательера учится в Штатах. Ты же в Вильнюсе не был, наверное?

— Нет, только в Таллинне и в Риге, — вздохнул Тураев, оглядывая освещённую вечерним солнцем заправку.

— Вот и покажем тебе всё — и площадь Гедиминаса, и Замковую гору, и Кафедральный собор. Костёлы бернардинцев и Святой Анны, наша река Вилия — это же так красиво! Свезу тебя в университет, который сдуру бросил. Не пожалеешь, одним словом!

— Постараюсь, конечно, воспользоваться приглашением. — Артур радовался, что мать сейчас его не слышит. — Между прочим, я тоже… Только не знаю точно, когда сумеем расписаться.

— Долго ты собираешься! Вашей дочке седьмой год уже! — Альгис по старой памяти решил, что Артур собирается наконец-то осчастливить Ирину. — Уговорили наконец-то Симу?

— Я не на Ире женюсь. — Артуру почему-то стало стыдно. — Ладно, потом всё обсудим. Сейчас меня вон мать дожидается — вместе из Дорохова вещи забирали. Ольга-то здесь? Не сбежала, чтобы получку зажилить?

— Здесь. Недавно с другой заправки вернулась. Ну, не буду задерживать. Я недели две ещё работать буду, приезжай. — И Альгис шагнул навстречу тормознувшей у колонки «Газели».

— Мам, ты как, пойдёшь со мной к директрисе или здесь побудешь? — шутливо, как бывало в школе, после очередной хулиганской выходки, спросил Тураев.

И Нора, как в школе, решила пойти с ним.

Дверца джипа распахнулась, и Артур подал матери руку. Маленькой ножкой в чёрном изящном ботильоне она шагнула на подсохший асфальт, зажмурилась от яркого солнца.

И, не сдержавшись, воскликнула:

— Хорошо-то как, сынок! Настоящая весна — не то, что в городе…

— Ты же всегда ругалась. Говорила, что на заправке только бензином воняет. А самой, видишь, понравилось…

Артур под руку с Норой направился к дверям, за которыми помещался кабинет Ольги Васильевны Царенко. Павел Бушуев тоже вышел из джипа, чтобы поразмяться и покурить. Арсений и охранники оставались в «мерине» — даже сейчас они не пожелали расслабиться.

Вокруг большого джипа скакал на одной ножке внук Ольги Васенька, невесть как сбежавший от своей матери Александры. Та, охнув, кинулась его ловить, чтобы мальчонка ненароком не попал под колёса. Опьянев от прохладного сладкого ветра с полей и лесов, он с визгом бросился прочь от перепуганной матери и едва не стал жертвой выезжающей на шоссе грузовой «Газели».

Александра пронзительно вскрикнула, и завизжали тормоза. Нора машинально обернулась, проверяя, не грозит ли опасность им с сыном. И в тот же миг она увидела, что два мощных внедорожника, затормозившие у АЗС, почему-то не поехали дальше, к колонкам, а развернулись боком. Тотчас с другой стороны подлетели два мотоцикла. А у той самой «Газели», под которую едва не угодил ребёнок, распахнулся фургон.

— Артур, ложись! — истошно заорал Паша Бушуев, первый заметивший ствол автомата в щели приоткрытой дверцы одного из автомобилей.

Возможно, прибывшие с Арсением охранники заметили опасность ещё раньше, но крикнуть ничего не успели. Они выхватили автоматические пистолеты и открыли огонь одновременно с теми, кто находился в джипах, на мотоциклах и в фургоне «Газель». Заправка попала под настоящий перекрёстный обстрел, практически не дающий шанса уцелеть.

Это случилось так неожиданно, что Тураев упустил секунду. И окончательно понял всё лишь тогда, когда мать, то и дело вздрагивая от попадавших в неё пуль, толкнула его в бензиновую лужу, а сверху прикрыла собой. Артур больно ударился скулой об асфальт, почувствовал во рту вкус крови и услышал, как пули свистят у уха, чиркают о дорожку, взрывают землю на газонах.

Такую сцену можно было наблюдать лишь в боевиках про итальянскую мафию. Местные бандиты никогда не достигали подобных высот. Всё живое, попавшее в зону обстрела, моментально становилось мёртвым. Чудом уцелевшие, случайно оказавшиеся на заправке люди, включая водителей оставшихся у колонок автомобилей, с криками бежали в разные стороны, спасаясь не только от пуль, но и от огня. Почти невидимые в солнечном свете змейки побежали по лужицам, к колонкам и резервуарам с топливом.

— Мам, я сейчас… Я вытащу тебя! Немножко потерпи, пожалуйста…

Тураев тащил на себе обмякшую Нору к брошенной водителем «Шевроле», которая единственная могла прикрыть их от пуль. А там можно рвануть за угол административного здания, уйти из сектора обстрела. И срочно вызвать «скорую» для матери, сообщить о налёте на заправку. Тут милицией и ОМОНом не обойдёшься. Нужны спецподразделения, натасканные на это дело. Но главное сейчас — скрыться, а после — раздобыть оружие. Лучше всего автомат…