Аромагия - Анна Орлова

Пациенты мои уверенно шли на поправку, так что от меня требовалось лишь наблюдать за их выздоровлением. Благодаря этому я могла почти все время проводить с сыном.

В один из таких спокойных дней (я давно сбилась со счета, сколько их минуло) мы сидели с Валерианом у воды, уплетая печеную рыбу. Провиантом нас снабжали с избытком, даже кофе привозили, так что нужды мы ни в чем не испытывали.

Я рассказывала сыну родных, которые, несомненно, будут рады с ним познакомиться, стараясь не думать, что они могли попросту не дожить до этой встречи. Валериана интересовало все: как выглядят леса (проведя всю свою короткую жизнь в ледяном Хельхейме, он не представлял такого множества деревьев, растущих безо всяких теплиц), как строят деревянные крестьянские дома («Мам, это же так... расточительно!»), и множество иных вещей, вполне заурядных с моей точки зрения.

Странный звук неподалеку заставил меня вздрогнуть. Потом он повторился, уже ближе, и я нахмурилась, узнав медвежий рев, оттененный перезвоном бубенцов.

- Кажется, к нам гости! – заметила я, вставая, и отряхнула юбку от прилипшего к ней мха.

- Мам, это что, хель? – удивился Валериан, заинтересованно вглядываясь в появившуюся меж скал могучую фигуру, ведущую за собой медведя.

- Да, - кивнула я, узнавая гостью. – Это тетя Альг-исса.

- Ура! – Валериан подпрыгнул, радостно вскинув руку. За истекшие недели он изрядно подрастерял привитые в академии представления о дисциплине и, каюсь, меня это радовало. – Мам, можно я?

- Беги уже, - улыбнулась я...

Альг-исса, оставившая своего Хельги у скал, вела себя странно.

- Здравствуй, - сказала она глухо, не прибавив задорного «солнце».

У меня противно засосало под ложечкой. Наверное, оттого, что я никогда еще я не видела развеселую Альг-иссу такой серьезной и печальной.

- Что случилось? – спросила я, не отвечая на приветствие. Взглянула на заинтересованно прислушивающегося сына и велела: - Валериан, пойди пока погуляй, хорошо?

Сын насупился, но спорить не стал.

- Да, мам, - буркнул он и поплелся прочь.

- Альг-исса, что случилось? – требовательно повторила я, убедившись, что он уже нас не слышит. – Почему ты приехала?

Насколько я помнила, хель и драконы, невзирая на подчеркнутое уважение друг к другу, старались поменьше пересекаться. Так что для визита Альг-иссы требовалась очень веская причина.

- Ай, у меня письмо. – Она протянула мне сложенный листок. – Мальчик меня просил – я привез!

Непослушными от волнения пальцами я развернула записку. В нескольких местах расплылись пятна от воды, но короткие строчки все еще читались без труда.

«Так будет лучше. Я люблю вас. П.»

Имя его начинается с руны перто - судьба, выбор, рок... Горькая ирония.

- Что с ним? – слова застревали в горле, и приходилось кричать, чтобы хоть как-то их протолкнуть. – Ты слышишь меня? Что с ним?!

- Исмир сам казнил мальчика, - Альг-исса не отступила, только опустила голову. – Неделю назад. Прости, солнце, я не мог раньше... Ай, в городе бардак, там теперь многие наши застряли...

А перед моими глазами опрокинулось холодное северное небо...

- Мам, - звал меня звенящий отчаянием голосок сына. – Мамочка, что с тобой? Мама!

- Я... в порядке... – с трудом выговорила я.

Возле Альг-иссы жался Валериан, выглядящий совсем ребенком. В глазах слезы, губы дрожат... Но мне, каюсь, было не до него.

В голове не умещалось, что Петтера больше нет. Что я жила спокойно и радостно, мечтала о будущем, общалась с сыном, навещала драконов... А его уже не было.

Как нелепо, как несправедливо! Как же вы могли это допустить, мои боги?! Я больше никогда не назову вас милосердными...

Вспомнился усталый голос Исмира: «Если бы я действительно собирался убить мальчишку, какой смысл был сообщать вам об этом заранее? Проще поставить перед фактом, когда приговор уже будет приведен в исполнение».

Значит, он действительно это сделал?! Тогда к чему было это все? Проверял меня?

Впрочем, какая теперь разница...

- Альг-исса, ты сможешь перевезти нас с Валерианом на материк? – губы едва шевелились, а в голове царила ледяная пустыня. Я с некоторым трудом села, опираясь на дрожащие руки.

- Да легко! – Альг-исса слегка оживилась. – Ай, только что скажут драконы?

- Драконы?! – взвилась я, чувствуя, что готова покусать всех ледяных без исключения. И повторила громче: - Да какое мне дело до твоих драконов? Я лечила их детей, а они убили его! Слышишь, убили! Я же его...

Я не договорила, потому что в коротком слове «люблю» больше не было смысла.

И зарыдала. Тяжело, некрасиво, прижимая ко рту тыльную сторону ладони.

Альг-исса молча придерживала меня за плечи.

- Мам, не плачь! – просил Валериан, сам едва сдерживая слезы. – Мам, ну прекрати!

- Иди, собирайся, - проговорила я сквозь всхлипы. – Мы уезжаем.

- Куда? – подозрительно осведомился сын.

- В Мидгард! – ответила я, решительно вытирая щеки. У меня еще будет время его оплакать...

Зимой по замерзшему морю на северо-востоке острова можно было передвигаться пешком. Или, что куда удобнее, верхом. Хельги, резвясь, скакал по прочному льду, Альг-исса пела вполголоса (надо думать, понижая голос в знак траура), а я прижимала к себе сына.

И не оглядывалась, хотя безбрежные снега сверкали ярче праздничной иллюминации.

Лед больше не казался мне красивым. Он был мертвым.

Я рвалась в Мидгард, как раненый зверь рвется в нору. Там я смогу зализать раны, хотя сердце мое осталось в вечных льдах Хельхейма, похороненное вместе с Фиалкой и Петтером.

«Уртехюс», дом, муж, друзья, положение в обществе... Я лишилась всего.

Теперь все, что у меня есть, - сын. Главный мужчина в моей жизни...

Глава 11. Мидгард

Три года спустя.

Ясным апрельским утром за завтраком собралась вся семья. Точнее, те ее представители, кто сейчас был дома: я, Валериан, бабушка и дедушка.

Через громадные, до пола, окна лился солнечный свет. Травяная зелень обстановки с розовато-абрикосовыми штрихами, а также витающий вокруг аромат миндаля, полыни, листьев фиалки и гальбанума – острый, яркий, изумрудный – создавали весьма эффектный фон для семейной ссоры.

- Мам, ну почему? – басил Валериан, угрюмо глядя в тарелку. – Я решил, кем буду! Не хочу я всю жизнь копаться в твоих дурацких травках!

Я методично кромсала омлет, бабушка и дедушка не вмешивались, предоставляя мне увещевать сына.

- Ты еще слишком мал, - негромко пояснила я, отправляя в рот кусочек. И тут же поняла, что это был ошибочный ход.

- Мал?! – взвился Валериан, хлопая по столу так, что подпрыгнула посуда, а лакей испуганно вздрогнул и вжал голову в плечи. – Мама, мне уже шестнадцать!

Я вздохнула, понимая, что сейчас не время говорить, что шестнадцать – это совсем немного.

Сейчас Валериан до боли напоминал своего отца – и характером, и упрямым взглядом чуть выпуклых голубых глаз. Впрочем, неудивительно. Раньше мне нужно было думать, за кого выходить замуж!

- Объясни, с чего ты решил, что господин Утесов примет тебя с распростертыми объятиями? – поинтересовалась я, откладывая приборы. Все равно аппетита у меня не было.

Я поправила на коленях белоснежную салфетку, прикрывающую черный креп платья. Я все еще носила глубокий траур, хотя считалась вдовой уже три года и вполне могла надевать фиолетовое, темно-синее или серое.

Моя версия гибели мужа звучала как: «Погиб во время беспорядков». По счастью, для соседей заговор в Хельхейме казался чем-то настолько далеким и неинтересным, что меня почти не расспрашивали. К тому же я виртуозно научилась в нужный момент извлекать платочек и прикладывать к глазам, изображая скорбь.

- Вот, здесь написано! – сын извлек из кармана аккуратно сложенный (и, надо думать, бережно хранимый) листок, оказавшийся газетной вырезкой. – Господин Утесов, знаменитый авиатор, объявляет о наборе на обучение летчиков...

У меня вырвался тяжелый вздох. Господин Утесов, прославившийся своим сенсационным перелетом через пролив между Мидгардом и Ванахеймом, был кумиром Валериана. Мальчишка вбил себе в голову, что должен любой ценой стать пилотом, и теперь настырно добивался желаемого.

Надо думать, давнишние полеты на драконе произвели на него неизгладимое впечатление.

- Полагаю, господин Утесов имел в виду взрослых, - заметила я ровно.

- И я – взрослый! – парировал сын, встряхнув рыжей челкой. С полгода назад он заявил, что будет отращивать волосы – видите ли, ему так больше нравилось, и теперь мучился с отрастающими лохмами.

Куда подевался мой маленький мальчик – ласковый, внимательный и послушный? Впрочем, я сама во многом виновата. С моего молчаливого попустительства бабушка с дедушкой баловали внука, который так рано лишился и отца, и родного дома. А теперь я пожинала плоды такого воспитания.

- Валериан, я не разрешаю, и закончим на этом! – потеряв терпение, заявила я, и сменила тему. – Бабушка, ты уверена, что сандал от господина Асвида подойдет для духов?