Капитальный ремонт - Леонид Соболев

- А дальше пошла фантасмагория, - продолжал Николай. - Адмирал повернулся ко мне и сообщил, что не имеет времени со мной дальше беседовать и что план мой неосуществим, несвоевремен и еще что-то дважды "не" - я уже не запомнил. Я ушам не поверил, а у него глаза от бешенства - пустые. Глядит на меня, меня не видя, и хрипит: "Это вздор, сударь, обыкновенный фантастический вздор, и ничего более я вам сказать не могу-с! Ступайте!" Ну, я и ступаю - прямо к дверям. Иду и думаю: что же случилось? И вдруг окрик: "Лейтенант Ливитин!" Обернулся. Зовет к столу. Подошел. Стоит, вращает глазами. Потом: "Хотите ко мне в штаб? Мне нужны люди, кто может думать. Думать - понимаете вы? А вы можете думать. Хотите? Сейчас дам приказ".

- Ну и что? - спросил Юрий с замиранием сердца. Блестящая судьба Николая открылась перед ним: любимец адмирала, мозг штаба, флотский талант...

- А что - что? - сказал Николай, наливая рюмку. - Ты когда-нибудь штабы видел? Нет? Ну и молчи. А я знаю, что это за конфета. Это дело надо любить как Бошнаков: двадцать три карандашика в карманах, на лице "чего изволите?", на корабли наплевать, а бумажка - царь и бог. К чертям собачьим! Лучше потопну на "Генералиссимусе".

- Что же ты, так адмиралу и ляпнул? - спросил Юрий, втайне радуясь, что Николай наконец "разговорился". В самом деле, у него теперь было совсем другое лицо.

- Ну что ты! Я сказал вежливо, дипломатично: мол, очень благодарен вам, ваше высокопревосходительство, но, будучи привержен к артиллерии, мечтал бы положить свою жизнь в артиллерийском бою... Что же касается штаба, то тут нужны особые наклонности, коих у меня нет...

- А он что?

- Обозлился. Опять завертел зрачками. "Я полагал, вы меня поймете. Война только начинается, мне нужны люди. План ваш показал, что вы могли бы... Впрочем, не принуждаю-с. Очень жаль. Жаль". И вдруг мне его стало жаль. Ему-то трудней, чем мне. Макаров не Макаров - а никого, кроме него, на адмиральском нашем горизонте я не вижу... И знаешь, Юрча, не сиди во мне эта лютая ненависть к штабам, я бы пошел к нему, ей-богу!.. Но... - Ливитин поднял палец, - мементо Генмори!* Генмор и старику кровь портит, чего ж мне в петлю лезть?

______________

* От латинского "Мементо мори" - "Помни о смерти".

Он допил рюмку и снова стал вертеть ее в пальцах.

- Одного бы хотелось мне в несчастной моей позиции: узнать, что именно было в телеграмме, которую Бошнаков так неудачно притащил к нашему разговору... Если б ты знал, Юрик, до чего же обидное это состояние чувствовать, что ты гору можешь своротить, а вместо того приставлен к серьезной работенке по переносу дерьма из угла в угол, притом не более фунта за раз... - Николай помолчал и достал папиросу. - Наверное, я что-то не так делаю. И в службе и в жизни. Потому и бьет меня старая ведьма по морде и там и здесь... Очень бы мне не хотелось, чтобы ты по моим стопам пошел. Впрочем, характерец у тебя, насколько я понимаю, наш, ливитинский, и все мои поучения совершенно бесполезны. Но не забывай, что, хотя героический кордебалет в Кильской бухте не состоялся, родные ревельские миноги все-таки поджидают на дне Финского залива личный состав "Генералиссимуса", в том числе и твоего старшего брата. Посему рассматривай его слова как завещание.

Он закурил наконец папиросу.

- Итак, слушай. Ты - улучшенный экземпляр Ливитиных, так сказать, издание последнее, исправленное и дополненное, и потому тебе не след повторять ошибки предыдущих. Отец, как тебе известно, сунулся с проектом закупки в Англии кораблей для создаваемой тихоокеанской эскадры, и кончилось это тем, что вместо тепленького местечка где-нибудь в Адмиралтейств-совете принужден был выйти в отставку, не дослужившись до адмиральской пенсии... А почему? Потому, что выразил мысли, Юрочка. А мысли, в особенности преждевременные и морское ведомство беспокоящие, вслух выражать не следует. Это я тебе говорю, сын своего отца, имеющий немалый собственный опыт в сем деле, а ты, отрок, учись на примере двух поколений российского императорского флота... В нашем флотском деле, коему ты сдуру, на брата глядючи, служить вознамерился, мысль - она вроде вши: зудит, беспокоит и пользы не приносит, наоборот, один вред. Хочешь служить до заветных адмиральских орлов - служи по присяге и по инструкциям, как мой прелестный мичман Гудков служит... Да вот беда - ведь не сможешь!..

- Конечно, не смогу, - сердито сказал Юрий.

- То-то оно и есть. Следовательно, чтобы не унижать флотскую мысль до сравнения со вшой, надо все же, видимо, что-то предпринимать, чтобы она была полезна для величия отечества, а также для его могущества против супостатов...

Николай помолчал и потом неожиданно спросил:

- Скажи, пожалуйста, тебе никогда не приходило в голову, что будет, если немец нас расколотит?

Вопрос настолько поразил Юрия, что он с изумлением вскинул на брата глаза, и тот, не дожидаясь ответа, рассмеялся и махнул рукой.

- Впрочем, что ж тебя спрашивать, - конечно, ты не допускаешь и самого "если"... Так сказать, "гром победы, раздавайся, веселися, храбрый росс". Однако вспомни: в прошлую войну указанный гром не очень-то раздавался, и росс не только не веселился, а горькими слезьми обливался. А что за эти десять лет изменилось? В армии? На флоте? В министерствах? В преподобном нашем Генморе? Ровно ничего. Одна разница: противник попался посильнее. Эрго - и последствия военных неудач будут тоже посильнее.

- Что ты имеешь в виду? - резко спросил Юрий. Разговор свернул в область, которой он не любил касаться, полагая, что это - отрыжка гимназических сибирских увлечений Николая. Флотским офицерам (к которым он заранее причислял и себя) эти темы обсуждать вообще не следовало.

- Именно то, что ты предполагаешь, - спокойно сказал лейтенант, революцию. Только не ту детскую, которая проистекла в девятьсот пятом году после неудачной войны, а похлеще и посерьезнее. Ну что тебя корчит? Разве тебе не известно по курсу логики, что одинаковые причины влекут одинаковые следствия?

Юрий действительно весь кипел. Очевидно, под впечатлением разговора с адмиралом Николай впал в то язвительное, дурное настроение, которого Юрий терпеть не мог: сейчас начнет хамить все святое направо и налево, сыпать парадоксами, ошеломлять циническими выводами...

- Но почему мы обязательно должны проиграть кампанию? - не сдерживая себя, спросил он с крайним раздражением. - Аналогии никакой: тогда мы были одни, а теперь у нас союзники... Англия, Франция!

Лейтенант, наливая рюмку - на этот раз только себе, невесело усмехнулся.

- На том свете, Юрочка, меня несомненно спросят, как я воспитывал младшего брата, и опять надают по мордам, как и здесь. С огорчением вижу, что юный брат находится в плену идиотских иллюзий политиканов, вроде твоего благополучно-пузатого адвоката - как его? - Сергея Марковича... Союзнички, Юрочка? Entente cordiale?* Родственные узы кузенов - императоров Великобритании и России? Ах, Юра, Юра!.. Мне бы твое счастливое неведение! Пойми ты простую вещь: конечно же, союзнички ввалятся в драку, раз ее сами затеяли. Но их дело - господское, а наше крепостное; выручать их ржаным расейским пузом. Главная война пойдет не у них, не на чистеньких равнинах Франции, не на ухваченных Англией морях. Немцы не дураки туда лезть. У нас она пойдет, Юрочка! Тут будет и мясорубка пехоты, и кипящий бульон Балтики. Все на нас ляжет, помяни мое слово!..