Хаски и его Учитель Белый Кот, Том I - Жоубао Бучи Жоу

Глава 51. Учитель этого достопочтенного… Бац! Хахаха

В течение следующих трех дней лицо и характер старейшины Юйхэна иначе чем убийственными было назвать сложно. Куда бы он ни пошел, при виде окутанной дымкой враждебности фигуре в белых одеждах, ученики бросались врассыпную, как травоядные при виде хищника. Даже Сюэ Чжэнъюн, ощущая эту невидимую темную ауру, не осмеливался приставать к нему с разговорами.

Хотя Чу Ваньнин не хотел признавать, что у него были какие-то неправильные представления о Мо Жане, он не мог не чувствовать злость и горечь, когда вспоминал сцену между двумя своими учениками на тренировочном поле.

Его слегка подташнивало от отвращения.

И тошнило не только от других, но и от самого себя.

Он и Мо Вэйюй были только учителем и учеником и не более того. К кому он липнет, с кем пытается связать свою жизнь — какое отношение это имеет к Чу Ваньнину?

«Почему ты не можешь привыкнуть к этому и опустить ивовую плеть? Если одному человеку хорошо рядом с другим, какое тебе дело до их счастья? Что с тобой не так? Чу Ваньнин, как твое сердце и глаза могут быть меньше кончика иглы?»

Ладно… Что с того, что он оступился на десять тысяч шагов, позволив себе эти недопустимые развратные мысли о Мо Жане? Чу Ваньнин всегда гордился своим самообладанием, и его гордости было более чем достаточно, чтобы сковать цепями это порочное сердце и со временем задушить в колыбели это недостойное желание.

Кроме него никто и никогда не узнает о его постыдном чувстве к Мо Вэйюю.

Придет время, и ничего не останется, кроме спутанных черных волос двух чужих друг другу людей в красном парчовом мешочке, который дал ему призрачный церемониймейстер.

Пусть Мо Жань никогда не узнает о его истинных мыслях. Пусть никогда не поймет, что на дне озера Цзиньчэн невыносимые страдания ради него перенес вовсе не Ши Мэй. Пусть никогда не изменит своего отношения к своему Учителю...

«Но что это за чувство? Это и есть… ревность?» — Чу Ваньнин почувствовал, что ему не хватает воздуха.

В течение нескольких месяцев после этого он старался избегать Мо Жаня и свел к минимуму любое общение, ограничив его лишь ежедневными практическими занятиями.

В мгновение ока наступила зима. Однажды вечером Чу Ваньнин возвращался от подножия горы Цзянъяо[51.1] и на подходе к главным воротам его застал внезапный сильный снегопад.

Вскоре весь Пик Сышэн накрыло серебристыми одеждами из заледенелого снега. Чу Ваньнин плохо переносил холод, поэтому плотнее запахнул свой плащ и поспешил в сторону Зала Даньсинь.

В комнате в медном тазу потрескивали дрова и весело пылал огонь. Изначально Чу Ванньин спешил сюда, чтобы отчитаться перед Сюэ Чжэнъюном, но главы здесь не было, зато он столкнулся с Мо Жанем.

И кроме них в Зале Даньсинь никого не было. Это был первый раз за много месяцев, когда Чу Ваньнин остался с Мо Жанем наедине. Он чувствовал себя немного неловко. Более того, события того абсурдного сна происходили именно здесь.

Касательно этого сна, Чу Ваньнин видел его еще несколько раз. И каждый раз все было слишком четко и ярко. Сначала он смущался, но через некоторое время даже привык. В последний раз старейшина Юйхэн просто наблюдал, как Мо Вэйюй произносит бесстыдные слова и ведет себя как юный безумец, а сам лениво считал его ресницы: одна, две, три…

Как всегда, сон резко оборвался в самый критический момент. Когда это повторилось несколько раз, учитель Чу решил, что, должно быть, по натуре слишком чист и благороден, раз даже его сексуальные фантазии не могут быть излишне греховными.

Придя к такому выводу, старейшина Юйхэн и его хрустальное девственное сердце наконец смогли восстановить пошатнувшееся достоинство.

Тем не менее, сочетание Мо Жаня и Зала Даньсинь все еще заставляло интуицию Чу Ваньнина кричать об опасности.

К сожалению, этот юноша ничего не подозревал. Увидев его, Мо Жань приподнял свои темные брови и улыбнулся:

— Учитель, вы вернулись.

— Хм…

— Вы ищете дядю? Тете немного нездоровится, так что он пошел к ней. Что вы хотели? Я передам ему.

Чу Ваньнин облизнул губы и мягко сказал:

— Не нужно..

«Повернись и уходи».

Но Мо Жань окликнул его:

— Учитель, подождите минутку.

— Что...

Он обернулся и неожиданно наткнулся на протянутую руку Мо Жаня, коснувшуюся его лба.

Мо Жань смахивал ладонью с его одежды и волос снежинки, совершенно непринужденно распекая его:

— Только посмотрите на себя, вы в снегу с ног до головы.

Ошеломленный Чу Ваньнин изумленно застыл, не зная как реагировать.

Юноша же продолжал болтать без умолку, стряхивая с него снег, затем достал белый платок, чтобы вытереть мокрые волосы.

Чу Ваньнин легко простужается. Если замерзнет, может очень серьезно заболеть.

Однако этот человек никогда не знал, как позаботиться о себе. В прошлой жизни, после того как Мо Вэйюй закрыл его под домашний арест в Павильоне Алого Лотоса, Чу Ваньнин любил сидеть во дворе и наблюдать за карпами кои в пруду, часто не замечая даже самый сильный снегопад. Учитель легко простужался и страдал от лихорадки, а после удаления его духовного ядра он начал слабеть с каждым днем. Часто одна случайная простуда могла приковать его к постели на полгода, сколько бы лечебных отваров Мо Жань в него ни вливал.

Поэтому, стоило Мо Жаню увидеть мокрый снег на волосах и плечах Чу Ваньнина, он бессознательно потянулся, чтобы стряхнуть его.

Юноша уже наполовину вытер влажные волосы, когда запоздало осознал, насколько интимными могут выглядеть его действия. Он вскинул голову и встретился взглядом с полными сдержанности глазами Учителя.

Чу Ваньнин пристально смотрел на него:

— ...

— Ой… ха-ха-ха, этот ученик переступил границы дозволенного. Учитель, конечно, может сам это сделать.

Он выглядел таким испуганным, но Чу Ваньнин почувствовал себя умиротворенным.

В конце концов, сон — это не более чем сон.

Его ученик был таким же смиренным, как и раньше. Он точно не был похож на того самопровозглашенного «достопочтенного» из его сна.

Чу Ваньнин помолчал немного, прежде чем взять у Мо Жаня предложенный платок. Он снял плащ и подошел к огню, чтобы согреть руки, затем вытер тающий снег с волос.

— Когда тебя начало заботить, где проходят границы допустимого? — огонь отбрасывал причудливые блики на лицо Чу Ваньнина. Он искоса взглянул на Мо Жаня