Вторжение в Московию - Валерий Игнатьевич Туринов

Голос атамана эхом отразился от плотной стены леса, наглухо стиснувшего дорогу, и диким хохотом понёсся куда-то вперёд.

Лошади испуганно зафыркали и заплясали на месте.

— Тпр-р, сто-ой! — рассыпались по дороге всадники. — Бурба, ты что дурака валяешь?! — послышались сердитые голоса.

— Ничего, не бабы, чтоб крика пужаться! — весело откликнулся атаман…

Отряд двинулся дальше.

— Ты, Фомка, молод, иного не смыслишь, — начал Бурба, когда всё улеглось. — Должно, в жизни-то, кроме сабли, ничего в руках и не мял… Девка-то была?

— Ага-а!.. Женился, без указу, по-воровски… Боярин посадил её на цепь, а я убежал!

— Да-а!.. А я смолоду на земле сидел. Пахал, сеял… Ещё при царе Фёдоре. Упокой Бог его добрую душу. Казаком стал после, при Борисе, когда все мои померли. Да и я чуть живой в степь ушёл… С тех пор и казакую.

— Ты что, один? — спросил его Фомка.

— Нет, там завёл новую семью… Так вот, Фомка, в декабре-то мороз другой. Тоже лютый, но другой… Это как иная баба: днём злющая, ругается, а ночью-то ух какая сладкая!..

А другая, что днём, что ночью, всё едино: кислая, как простокваша…

— Глянь, впереди конные! — вдруг выпалил Фомка.

— Стой! — остановил Бурба казаков, но было уже поздно: их заметили…

Казаки скучились, прикрыли Марину с Фомкой и изготовились к бою.

Большой отряд гусар и пахоликов окружил их, обтекая с двух сторон дорогу.

Марина прижалась ближе к Фомке и натянула шапку ниже на глаза, чтобы её не узнали.

— Кто такие?! — крикнул им гусарский поручик.

— Скажи сами, тогда мы скажем! — хмуро ответил Бурба.

— Гусары гетмана Сапеги!

Услышав это, Марина обрадовалась и велела атаману, чтобы приказал казакам убрать оружие.

— Panowie! — громко крикнула она гусарам. — Отведите нас к вашему гетману!..

Сапега же только что снял осаду Троицы и отступил под давлением Скопина в Дмитров. Вот туда-то они и прибыли с почётным конвоем гусар.

Сапега встретил её и тут же созвал на совет полковников.

В съезжую избу на крепостном дворе Марина явилась в красном бархатном гусарском костюме, белых сапожках и с маленькой саблей на боку. В таком наряде она выглядела воинственно и в то же время очаровательно. Лицо у неё было усталым и печальным. Скорбным голосом поведала она им о том, что заставило её покинуть Тушинский лагерь.

— Ну, это уже слишком, Панове! — заворчал Будило…

А Сапега поспешно подошёл к ней, участливо поддержал её, когда она, заговорив о притеснениях Рожинского, томно повела рукой, как будто у неё от слабости закружилась голова…

На этом закончилась её встреча с полковниками. И Сапега галантно проводил её до палаты, отведённой ей тут же, в крепости, в городском детинце. Перед дверью палаты, прощаясь, он тихо сказал: "Государыня, крепись, мы все с тобой!"

По следам отступившего из-под Троицы Сапеги сюда же, под Дмитров, вместе с передовым полком князя Ивана Куракина и Семёна Головина пришли шведы и пешие воины Григория Валуева с огненным боем. Привёл с собой Куракин также даточных из северных волостей. И северные мужички поставили в версте от города острожек, срубили его молниеносно так, что Сапега никак не смог помешать этому.

Через два дня он вышел с полутора тысячами гусар в поле на сшибку с русскими. В ответ Куракин вывел из острожка двенадцать тысяч воинов и заставил его отступить. Проведав так силу Куракина, Сапега понял, что дело серьёзное, укрепился в городке и решил действовать более осмотрительно.

Тут неожиданно грянула ранняя оттепель. Накануне же ночью, в метель и стужу, к Сапеге в крепость пробился ротмистр Мархотский с двумя санями пуль и пороха, посланных Рожинским из Тушинского лагеря. А днём потянул тёплый ветерок, всё поплыло, дороги развезло, и солнце растопило снег даже на полях. Ночью же его прихватил мороз, и задиристый наст стал драть коням лодыжки. Поэтому гусары не высовывались из крепости. Но когда у острожка Куракина началось какое-то движение, Сапега забеспокоился и послал туда полусотню всадников, чтобы те взяли какого-нибудь языка.

Гусары вышли за стены городка и двинулись намётом к острожку. Не доходя до него, они стали гарцевать на виду у русских, вызывая их на стычку. Куракин не выдержал такой наглости маленькой кучки гусар и выпустил из острожка большой отряд всадников. Те бросились вдогон за уходящими гусарами и в пылу погони подошли под стены городка. В Дмитрове сразу же тревожно запели полковые трубы.

— Пан гетман, москали, большой силой! — заскочил в избу к Сапеге поручик.

— Передай по ротам: занимать свои участки на стенах, как расписано! — распорядился Сапега.

Он облачился в панцирь и вышел во двор. Несмотря на тяжесть доспехов и небогатырский вид, он легко вскинулся в седло и подобрал аргамака поводьями. Тот окарачился и попытался было сбросить его с себя. Но он врезал ему в бока шпоры, отпустил поводья и поскакал с пахоликами к городским воротам. Там же собрались огромной массой всадники, спешились и галдели, как стая грачей, сбившихся к перелёту. Все были возбуждены, порывались выйти в поле, кинуться с утра разминкой в драку.

— Тихо! — гаркнул он, чтобы перекрыть их голоса. — Товарищи, мало нас, нельзя в поле! Крепость надо держать! Подойдут фуражники — ударим, вытопчем острожок!.. Тогда и уйдём!..

— Казаков побьют! — дружно ответили ему гусары.

Отчаявшись уговорить воинов, он махнул на них рукой: "A-а, валяйте! Пусть надерут вам… москали!"

И гусары вышли за стены городка с ружьями и встали в строй.

Русские, увидев их строй — жиденький и жалкий, приободрились и бросились в атаку. Вслед за ними устремились шведы, начали теснить гусар, прижали к стенам крепости.

Сапега встревожился… "Опасно — ловушка!.. Побьют же!" И он приказал всем уходить немедля в крепость. Но этому помешал полк русских пеших воинов, откуда-то вдруг появившийся на правом крыле. Русские и шведы, поляки и наёмники, наседая друг на друга, стали яростно рубиться под городскими стенами.

"В крепость, в крепость!" — запоздало полетел приказ гетмана к гусарам.

Тут подошли ещё свежие сотни Григория Валуева. Они с ходу ударили в пеший строй гусар и окончательно смяли его. Гусары дрогнули, беспорядочно побежали к воротам, и там мгновенно образовалась пробка.

А в это время к Марине в горницу влетел Фомка и от возбуждения затопал ногами:

— Государыня! Бурба велел сейчас же уходить! Московиты! Сильны! Вал за крепостью берут!

— Ой ты боже мой! — испуганно завопила служанка и, сомлев от страха, осела куклой на лавку.

От этого вопля Марина вздрогнула и побледнела,