Блеск и коварство Медичи - Элизабет Лоупас

Дорожка извивалась, петляя вокруг самой себя. Великий герцог уже не пытался заговорить. Кьяра высоко подняла фонарь. Плащ, взятый у привратника, пах дымом, потом и разлитым вином, но вместе с тем он дарил приятное тепло.

Наконец они пришли в центр лабиринта.

— Здесь камень, — сказала Кьяра, — в самом центре. Когда я впервые его увидела, подумала, что это просто отметка, от которой рабочие отмеряли круги при устройстве лабиринта. Но на нем резьба. Взгляни.

Девушка прошла по траве — в зимнюю пору она была сухой и колючей, а не мягкой и шелковистой, как тогда. Дойдя до камня, она опустилась на колени и поставила рядом фонарь. Руан толкнул великого герцога, чтобы тот тоже встал на колени перед ней, и сам встал рядом.

— Это кусок метеорита, — объяснил он. — Камень, который упал с неба. В нем очень много железа. Взгляни на эти ямки, похожие на следы от пузырей. Это значит, была такая высокая температура, что даже камень вскипел.

— Я слышал о таких вещах, — отозвался великий герцог. — Они очень высоко ценятся.

Кьяра провела рукой по резьбе. Щит и шары Медичи, флорентийская лилия, горностай — символ доблести и решимости, а также личный знак Франческо Медичи. Четвертый рисунок она не смогла разобрать.

— Это здесь. Я в этом уверена, — сказала она.

— Кто будет копать? Ты? — спросил Руан. — Вот, держи мой кинжал. Я бы с удовольствием посмотрел, как будет копать яму его светлость, но я еще не такой дурак, чтобы вложить ему в руки оружие.

Кьяра взяла нож и начала вырезать плотные слои дерна вокруг камня. Оказалось, что камень зарыт в землю глубже, чем могло показаться на первый взгляд. И еще он был очень тяжелым, гораздо тяжелее, чем должен был быть, судя по его размерам. Руан прав — в нем высокое содержание железа. Именно поэтому на нем такие странные ржавые пятна и прожилки.

Она с силой вонзала в землю клинок, и каждый удар отдавался в ее руках и плечах болью, смешанной с наслаждением. Кьяра выбирала рукой землю и снова вонзала в нее клинок. Ей казалось, она пронзает вероломное сердце кардинала. Вонзает нож в руку Бьянки Капелло, которая уже замахнулась, чтобы ударить великую герцогиню в плечо.

Пронзает клинком великого герцога с его безумными ритуалами инициации, тайнами и черными-пречерными тенями. Пронзает тех аристократов, которые налетели на них с Джанни, разбив жизнь ее семьи. Бьет ножом отца, который ненавидел ее за то, что она осталась в живых, и все эти годы его дьявольский шепот преследовал ее. Вонзает острое лезвие даже в Руана за то, что он позволил ей поверить в близкую смерть…

Внезапно нож ударился о металл, отозвавшись болью в ее запястьях. Она подняла голову и неожиданно осознала, что с нее градом льется пот. Ее лицо было мокрым, а глаза затуманило пеленой едкого пота.

— Я нашла, — сообщила она. — Здесь какой-то ящик.

— Хочешь, я сменю тебя? — спросил Руан. — Тароу-ки, с тобой все в порядке?

— Нет, я сама, — ответила Кьяра. — Со мной все хорошо.

Она выбрала руками землю с крышки, сделала еще несколько движений ножом и наконец достала из земли ящик. Эта была плоская небольшая коробка квадратной формы, гораздо более легкая, чем можно было ожидать. Металл, из которого был изготовлен ящик, был весь покрыт пятнами, что мешало понять, какой это материал. Бока были украшены гравировкой с изображением тех же символов, что и на камне.

— Он закрыт на замок, — сказала она. — Земля очень сильно в него въелась, но, думаю, его можно сломать.

— Дай я это сделаю.

— Нет, я сама.

Она ударила по замку рукояткой кинжала. Несколько таких ударов — и замок сломался. Кьяра смахнула в сторону осколки и откинула крышку.

— Что там? — поинтересовался великий герцог. — Философский камень?

— Если бы он там был, мы бы его вам все равно не отдали, — сказал Руан. — Кьяра, формула там?

Кьяра заглянула внутрь коробки. Там лежал один-единственный лист пергамента и больше ничего. Она узнала письмена, которые были в той древней книге, что превратилась в прах во время последнего взрыва и пожара в книжной лавке. Почерк не отцовский. Слова написаны той самой неведомой рукой, что и вся остальная книга. Ровные большие буквы местами выцвели от времени. Вверху страницы было написано: Venenum matri veterum effectus dulcedinem enim dico sonnodolce. Некоторые буквы были смазаны и с трудом читались, но догадаться было можно. Мать-королева всех ядов. Этот яд, известный еще с древности, я называю соннодольче из-за сладости его действия.

— Да, она здесь, — сказала она. — Написано по-латыни.

— Покажи мне.

Она протянула ему лист пергамента.

— И это все? — разочарованно спросил великий герцог. — Самое большое сокровище моего брата — это всего лишь кусок пергамента?

— Ваш брат был скорее алхимиком, чем принцем, — ответил Руан. — Эта формула — единственная во всем мире. Для него это было величайшее из всех сокровищ.

— Каким же он был дураком.

— Он родился не в том месте. Думаю, он был бы гораздо счастливее, если бы родился не принцем, а простым подмастерьем в большой алхимической лаборатории.

— Никто не станет отказываться от престола ради места простого рабочего.

— Может, вы правы, а может, и нет. — Руан сложил лист пергамента и спрятал его за пазуху под свой камзол. — Ваша светлость, вы останетесь здесь, в темноте, со связанными руками. Помните о том, что шипы отравлены. Соблюдайте осторожность, когда будете искать выход из лабиринта.

— И это единственная причина, по которой вы меня сюда привели? Чтобы бросить меня здесь в одиночестве?

Руан рассмеялся недобрым смехом.

— Мы привели вас сюда, чтобы лишить вас возможности поднять тревогу. Они будут искать вас, а когда взойдет солнце, можете попытаться выбраться отсюда к воротам. Или можете остаться здесь, пока кто-то не догадается зайти сюда. Но предупреждаю…

— Руан, — прервала его Кьяра.

— Что?

— Нужно сорвать несколько веток с розовых кустов, чтобы взять их с собой. Или хотя бы срезать несколько шипов. Мы нашли рецепт соннодопьче, но не скоро сможем остановиться, чтобы достать все необходимые компоненты. Однако если у меня будет запас отравленных шипов, я могу начать лечение уже сейчас.

Она подошла к стене из растений и легонько дотронулась до одного из шипов. Это была совсем не глубокая царапина, даже и не царапина вовсе — всего лишь легкий укол о кончик пальца. Сначала Кьяра ничего не почувствовала, но потом ее охватило легкое головокружение, все тело расслабилось и наступило облегчение.

— Слава Господу и святому Патроку, — сказал Руан. — Хоть один из нас мыслит практически. Больше не трогай, Кьяра. Дай я нарву немного веток — на мне как-никак перчатки палача. Держи кинжал наготове, на случай если его светлости взбредет в голову сотворить какую-нибудь глупость.