Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Блэки Хол

     Я бродила неприкаянно и мешалась под ногами, пока Эм не принесла пакет с одеждой. Кофточка, свитер, брючки, комплект белья - всё новое и незнакомое. Откуда? Это не мое. Хотя подошло идеально.

     - Мы сняли мерки и передали вашему батюшке, - объяснил Улий Агатович.

     Надо же! Папенька умеет удивлять. Неужели привлек мачеху, и она подобрала вещи в размер? Вряд ли. Скорей всего, родитель поручил купить необходимую одежду секретарше или поверенной, как у Мелёшина-старшего.

     Также мне принесли сапожки, купленные по случаю приема, и шубку, оставленную в раздевалке в день последнего экзамена.

     Время расставания неумолимо приближалось, и паника нарастала. Наконец, доктор, давший последние указания грузчикам, повернулся ко мне:

     - Ну-с, больнушечка, пойдем на выход?

     Не сдержавшись, я зашмыгала носом, и глаза увлажнились.

     - Что за слезоньки ни о чем? - спросила Эр. На ней было необъятное серое пальто с черным воротником. - Надо прыгать от радости, а не грустить.

     - Огромное вам спасибо! - поблагодарила я доктора и медсестру.

     - Полноте. Это долг каждого из нас. И к тому же работа. Ваш случай - основа для серии полновесных докторских диссертаций, - утешил весело Улий Агатович.

     В последний раз я оглядела ровные ряды кроватей и белоснежные треугольники подушек. В этих стенах, ставших временным домом, произошло мое второе рождение. А теперь от месячного пребывания не осталось и следа, даже цветы вынесли, раздав по кабинетам и аудиториям.

     Как ни цепляйся за старое, а перемены всё равно настигнут. Без них невозможен прогресс, - вспомнились слова доктора.

     Выдохнув, я решительно направилась к двери. Сначала из стационара в помещение медпункта, а затем в институтский коридор. Как оказалось, вчера стартовал первый день весеннего семестра. Каникулы закончились, а я пропустила их, болея.

     Время выбрали с таким расчетом, чтобы спуститься в холл после звонка, возвестившего начало второго занятия, поэтому в коридорах было безлюдно. Нам мне встретилось ни одной души.

     Эр и Эм шли рядом со мной и поддерживали, если я спотыкалась. А надо признать, шагалось весьма неуклюже. Поначалу закружилась голова, и пришлось сделать небольшую остановку на лестнице. Доктор тут же дал сосательные леденцы, и картинка перед глазами прояснилась.

     Нас сопровождали мужчины - все как один в черных строгих костюмах, с рациями и микрофонами-наушниками. Служба охраны Департамента правопорядка, - вспомнились слова Пети во время речи премьер-министра на приеме. Люди Мелёшина-старшего.

     Знакомые коридоры, знакомый холл, статуя акробата - святого Списуила и люстра под куполом, с предшественницей которой связаны адреналинистые воспоминания... Монтеморт при полном параде - еще миг, и отдаст лапой честь... Крыльцо, трёхрядье колонн... Внизу, у ступеней, тонированные черные машины и два фургона позади - наверное, для медицинской аппаратуры.

     А еще снег, слепящий глаза на солнце, и слабый ветерок. На небе - молочно-аквамариновая акварель. Снова головокружение и повторная заминка, прежде чем удалось справиться с волнением и неограниченностью пространства как вширь, так и ввысь. После пребывания в четырех стенах мир снаружи выглядел нереальным, фантастическим. Мне казалось, за последний месяц жизнь ушла далеко вперед, забыв обо мне, и я безбожно отстала от поезда.

     Улий Агатович протянул мягкий чехол, в котором обнаружились солнцезащитные очки мужского фасона.

     - Наденьте. При случае подберете по собственному вкусу.

     Действительно, в очках стало гораздо комфортнее и даже защищеннее.

     Охранник открыл передо мной дверцу. Вот и настала пора прощаться.

     Мой нос зашвыркал, да и доктор выглядел взволнованным. Не сдержавшись, я порывисто обняла его, и мужчина растерялся.

     - Спасибо вам! Спасибо за всё!

     - Не за что, дорогушечка. Я счастлив, что вы показали кукиш тому свету, и горжусь, что поучаствовал в вашей реабилитации.

     С Эм я тоже обнялась, и она выглядела смущенной моей эмоциональной несдержанностью. А Эр сказала грубовато, хотя тоже расчувствовалась:

     - К чему марать носовые платки? Я никуда не делась.

     Но все равно я обняла медсестру. Хотя нет, скорее, приложилась к ее груди, потому что обнять Эр не удалось бы никому.

     Эти люди находились подле меня круглые сутки, и благодаря им я стояла сейчас на крыльце, вдыхая февральский воздух. Чем еще отблагодарить их, как не вечной признательностью и безграничным уважением к мастерству и высокому профессионализму?

     Мне и Эр предложили заднее сиденье машины, впереди сели двое мужчин. Я думала, автомобильная кавалькада двинется к институтским воротам, однако наша машина поехала к общежитию.

     Вот и разошлись наши пути, - глядела я назад, выворачивая шею. В одной из машин, покидавших институт, уезжали Улий Агатович и Эм. Возможно, мы еще встретимся, а может быть, и нет, но я на всю жизнь останусь благодарна судьбе, сведшей меня с замечательными людьми.

     - Зачем? - спросила я, когда машина остановилась около дверей общежития.

     - За вещами, - пояснила Эр. - Поди не на день едешь. Бери, что посчитаешь нужным. А в Моццо прикупишь, если потребуется.

     - Не надо. У меня всё есть.

     - Не бери теплую одежду. Захвати что-нибудь легкое и летнее, - посоветовала медсестра и, увидев мое изумление, пояснила: - В Моццо среднегодовая температура - плюс двадцать восемь.

     Эр осталась в машине, и водитель помог мне выбраться из салона, предложив руку. Совсем как Мэл. Рядом очутился второй мужчина. Наверное, это охранники, с которыми мне придется неизменно сталкиваться, так сказать, соседствовать. Бесстрастны, молчаливы, с уверенными походками и не мерзнут в костюмах на холоде.

     Телохранители проводили до швабровки. Один, с темно-карими, почти черными пронзительными глазами, оглядывал имеющиеся закутки. Второму, с необычным разлетом бровей, приподнятых к вискам, я протянула ключ. Мужчина открыл дверь и мимоходом оглядел комнатушку, но заходить не стал. Будут ждать снаружи, - поняла я. Что ж, ждите.

     Я скучала. Сама не подозревала, но соскучилась - словами не передать. По плафончику, по голубому дереву в углу, но бардаку на тумбочке и внутри нее, по ситцевым шторочкам. Соскучилась по скрипучей кровати, по коврику-циновке на полу, на махровому полотенцу, забытому на веревке.

     Сев, покачалась на пружинах. Здесь был Мэл, - самое время нацарапать на стене. Здесь я радовалась, плакала, переживала, мечтала. Это самое лучшее место на земле, как оказалось вдруг и сейчас. Маленькое, уютное, слегка захламленное и запылившееся за месяц отсутствия хозяйки.

     Меня не торопили, но я чувствовала - подгоняют.

     Бездумно складывала в сумку всё, что попадалось на глаза, начиная от одежды и заканчивая косметикой. Положила фотографию Мэла и серебристый блинчик. Засунула в один из кармашков брошку из перевитых прутиков. Туда же легло удостоверение личности и все имеющиеся в наличии деньги. Подумав, я побросала упаковки с нижним бельем, купленным под чутким руководством Вивы. Ведь Мэл обязательно приедет, - подумала и хитренько заулыбалась. А значит, нужно захватить коробочки с саше.

     Вот, пожалуй, и всё. В путь. В Моццо.

     От института машина покатила по скоростной трассе к центру города. Я предположила, что мы поедем на север от столицы, коли Моццо - горный курорт, но водитель неспешно петлял по городу. Вскоре выяснилось, почему. Машина завернула на станцию и некоторое время ехала вдоль железнодорожных путей, пока не добралась до небольшой автомобильной очереди у билетной кассы. Водитель расплатился, не выходя из салона: открыв окно, провел пластиковой карточкой по считывающему устройству, и полосатый шлагбаум поднялся.