На перекрестке двух миров - Юлия Цыпленкова

— Ложь, — невозмутимо ответил дайн. — Я всего лишь сказал, что при тебе я становлюсь добрей.

— И это на просьбу не слишком усердствовать, наказывая меня, как было обещано вам, — заметил Ришем. — А знаете, почему мы последовали за вами? Потому что ваш дражайший супруг слишком привязан к вашей юбке. Да-да, Ваше снежное Величество, вы чрезмерно податливы и мягки.

— Вовсе нет, — ответил Танияр. — Я умею слышать свою женщину, а она слышит меня. Но если вам нужна моя жесткость, то могу дать вам то, о чем просите. В конце концов, слыша свою жену, я помню, что должен преподать вам урок.

— А я о чем говорил? — со значением вопросил его светлость. — Грубый и неприкрытый шантаж. Однако я желаю получить новые знания, но не увечья, потому с пониманием отношусь к вашей тяге к женской юбке. Несите свою супругу, раз вам это необходимо, я слова лишнего не скажу.

— Уже сказали, — заверил его дайн и одарил ухмылкой рырха.

Оценив сей жизнерадостный и многообещающий оскал, Нибо перевел на меня взгляд и объявил:

— Шанриз, вы нам просто необходимы.

— Ну, раз уж так необходима, то несите, — милостиво согласилась я.

Однако в поместье мы не остались. И когда добрались до конюшни, то не отправились на излюбленное место, где предавались своему варварскому развлечению два властителя. Нам вывели уже оседланных лошадей, правда, всего двух, а нас было четверо, и это я не о нашем с Танияре сыне. Возле конюшни ожидал Эгнаст, которому сегодня выпала честь сопровождать своего господина.

— Нам с Эгнастом бежать за лошадьми? — полюбопытствовала я.

— Если бы кому-то и пришлось бежать, так только герцогу, раз он желает познать науку ягиров, — ответил Танияр. — Однако до выносливости ягиров ему далеко, потому я буду милостив, и его светлость сядет в седло.

— Стало быть, я еду с тобой? Тогда поскорей, пока не увидела матушка, — сказала я, бросив взгляд в сторону дворца, — иначе нам не миновать истории о том, как девица О, будучи в тягости, села на лошадь.

— Девиц в тягости не бывает, — заметил Эгнаст.

— Хотел сказать то же самое, — усмехнулся Нибо.

— С О всё возможно, — уверенно парировала я. — Вы просто о ней ничего не знаете. А между тем, я росла с этой девицей с раннего детства. И за это время она множество раз теряла части тела, умирала всяческими жуткими смертями, но всегда возвращалась. Так что беременность для нее — это такие мелочи.

Танияр с усмешкой согласно кивнул, а Ришем, живо заинтересовавшись, заявил:

— Непременно желаю услышать сию животрепещущую историю, пока мы добираемся до места.

В это время к нам выкатили запряженную коляску, и Эгнаст забрался на козлы. Стало быть, лезть на лошадь и пугать ее сиятельство, мне было не нужно. Что ж, ехать в коляске тоже было недурно. И, усевшись в экипаж, я спросила:

— Куда же мы едем?

— На берег Лербед, — ответил Ришем. — Я видел там премиленькое местечко. Пока мы будем заняты моим истязанием, вы сможете прогуляться и полюбоваться окрестностями. Если ваш супруг, конечно, будет не слишком усердствовать, иначе вам придется стоять за его плечом, чтобы унять зверя.

— Стыдитесь, Нибо, — я укоризненно покачала головой. — Вы не прошли и сотой доли тех испытаний, какие выпадают на долю детей, которые только постигают науку ягиров.

— И хоть бы толика сострадания, — фыркнул его светлость и забрался в седло.

На берег мы так и не выехали. Река была впереди, но к ней нужно было спуститься, обогнуть заросли ивняка, и только после этого можно было бы расположиться на самом берегу.

— Предлагаю расположиться здесь, — Ришем обвел жестом симпатичную полянку. — А Эгнаст отправится в деревушку, которую мы проехали, и раздобудет что-нибудь съестное. Мы как-то за охотой на дайнани, шантажом и бегством из поместья совсем не озаботились насущным.

— Прекрасная мысль, — одобрила я. Его светлость усмехнулся и отсалютовал мне, а я пообещала: — Вы выживите, Нибо.

— Премного благодарен, — поклонился герцог и обратился к моему супругу: — Вы ведь слышали, Танияр, что сказала ваша супруга?

— Я слышу свою женщину, — ответил дайн. После блаженно потянулся и закончил: — Но решения принимаю сам. — Мне осталось лишь развести руками. Жена против мужа не пойдет.

Вскоре Эгнаст покинул нас, чтобы исполнить повеление хозяина. Танияр подстелил мне на траву свой сюртук, и я устроилась на нем. Жмурилась на солнышко, уже не обжигавшее лучами, но еще гревшее. И земля пока еще была теплой, потому опасений за свое здоровье я не испытывала. Зато удовольствия было невыразимое.

Закрыв глаза, я слушала мужские голоса и наслаждалась уходящими солнечными днями. Постепенно шутки, балансирующие на грани приличий, затихли, а это означало лишь одно — дайн и герцог увлеклись. Урок перестал быть забавой, и началось настоящее обучение. Признаться, я долгое время не понимала, зачем это нужно Ришему. Он был прекрасный стрелок и фехтовальщик. Воинскую науку своего мира он постиг в совершенстве не в зале, а на полях сражений со степняками. Однако изучал незнакомые ему приемы с интересом и всем положенным тщанием.

— Зачем вы истязаете себя? — спросила я его светлость не так давно. — Танияр — добрейший человек, но суровый учитель, да и наука его столь же сурова, как и он сам. Вы ведь и без того умелый воин.

— А зачем вы читаете вашу книгу? — спросил он в ответ.

— Совершенно неуместная аналогия, — отмахнулась я. — Я читаю о прошлом Белого мира, которого не знаю не только я, но и ныне живущие потомки. И раз уж книгу было предопределено получить именно мне, то я обязана изучить ее и передать знание людям.

— Еще как уместная, — ответствовал герцог. — Вы знакомитесь с тем, чего не знаете, но видите в этом не только необходимость, но и пользу. Так отчего же задаете вопрос, на который ответ вам известен? Видите ли, дорогая, как сказал ваш супруг — он способен слагать своим клинком стихи, но разве же ему не встретится другой стихоплет, который имеет за душой иную рифму? На каждого умелого воина всегда сыщется более умелый. Так вот я желаю, чтобы в моем арсенале убийственных рифм было как можно больше. Понимаете?

— Понимаю, — кивнула я и более не лезла со своим мнением.

Открыв глаза, я посмотрела на то, как мой супруг, стоя на одном колене и выгнул через него коленопреклоненного герцога. Картина была странной и занимательной, и я даже склонила голову на бок, пытаясь понять представшую моему взору экспозицию.

— Проклятье, — просипел Нибо, — я слышу хруст своего позвоночника. Друг мой, я буду