Длинная цепь - Е. Емельянов

Вэндаль насмешливо фыркнул, но ничего не сказал. Может быть действительно хотел, чтобы Риг его убедил, но только и тот тоже в любовь не верил. Златовласый действительно был хорошим учителем, и в его изложении любовь была лишь инстинктом двух зверей сотворить потомство. Наверное, потому Риг и не разговаривает с Кэритой в этом походе. Какой смысл? Она бессмертная, которой положено жить на Дозорных холмах, и ей явно нравится Кнут, молодой прославленный воин. А Риг — это просто Риг, мальчик с двумя звеньями в цепи. Нет никакого смысла начинать этот разговор.

После тягучей паузы, Риг решил попробовать другой подход:

— Раз тебе безразлично всё и вся, то почему бы не встать на мою сторону в борьбе с Торлейфом? Не думаю, что Вэндаль Златовласый преданность и честь ценит выше, чем любовь или справедливость.

— Тебе действительно до сих пор не безразлично, что там с Торлейфом и Бринхеймом? — голос учителя сквозил тягучим ядом. — Это просто жалко. Знаешь, почему у города нет стен?

— Говорят, потому что наша доблесть это наши стены.

— Но не говорят, что Бринхейм просто никому и даром не нужен.

— Но ты ведь в него пришёл. И остался.

Ещё один смешок.

— Я тоже никому не нужен и даром. Мы с городом нашли друг друга.

Тут Риг уже повернулся, но Вэндаль продолжал сидеть к нему спиной, и не было возможности взглянуть в его лицо.

— Сказал возможно лучший мечник всего Восточного Берега, — скептично заметил Риг.

— Я лучший, без «возможно». Но какой прок хорошему ярлу от лучшего мечника?

— Чтобы драться?

— Победы в битвах забирают солдаты, а не лучшие мечники. А людей кормят сотни обычных фермеров, а не самый лучший из них, что вырастил на два мешка больше репы. Быть лучшим — это делать полезно лишь самому себе. И то, если грубые ласки собственной гордости для тебя являются пользой.

— И поэтому не нужно делать ничего? В этом ответ?

Вэндаль промолчал.

— По крайней мере, встать на мою сторону против Торлейфа взбудоражит кровь. Это сложнее, это вызов, это интересно.

— Я делал вещи сложнее и интереснее. И если говорить честно, Риг, то это всё уже не важно. Я умираю.

Он сказал это так буднично, продолжая скручивать из собственных вырванных волос причудливые узелки, что Риг даже не сразу сообразил смысл сказанного. Кажется, из своих волос Вэндаль собирал фигурку какого-то животного.

— Что? Как? От чего?

Смешок.

— Когда?

— Скажу так: я не хотел бы тратить свои последние минуты на разговоры о Торлейфе или Бринхейме.

— Минуты…

— Бледная метка, размером с ворейскую монету, я думаю это она. Точнее будет даже сказать, что я это чувствую. Начала убивать меня незадолго до начала нашего разговора, я сразу ощутил, как оно началось. Она делает это быстро.

Риг невольно потёр свой живот. Там, под одеждой, была его собственная метка. Чувствовал ли он сам, как она убивает его, что настали его последние минуты? Нет. Кажется, что нет.

Вэндаль повернулся к Ригу лицом, поднялся. Только тут стало заметно, как же сильно потрепали его последние месяцы — возможно лучший мечник всего Восточного Берега за последние недели постарел больше, чем за последние годы. Всё ещё выглядел отлично при этом. Лучше всех.

— Мне жаль, Риг. Я хотел сделать тебя как можно больше похожим на меня самого, но в итоге сделал таким же одиноким. Это нехорошо. Вот тебе мой последний урок, как твоего наставника, самый важный. Постарайся придумать для себя какой-то смысл, хорошо?

Риг невольно кивнул. Странно, но он как будто бы сейчас боялся смерти больше самого Вэндаля, пусть тот уже и чувствовал руку Собирательницы на своём плече. На самом деле казалось, что Вэндаль не боится вовсе.

— Тебе страшно?

— Мне всю жизнь было страшно.

А потом Вэндаль Златовласый упал замертво. Просто в одно мгновение был жив и здоров, а в следующее это просто бездыханное тело.

— Тревога, — сказал Риг, почему-то шёпотом.

У него тоже есть такая метка. У него тоже есть такая эта проклятая бледная метка! На животе. Не отсечёшь, не отрежешь. У него тоже есть такая метка.

— Тревога, — повторил, сдавленно и тихо.

В третий раз получилось нормально.

Сначала все заметили, что Риг стоит неподвижно, а после заметили направление его взгляда, и заметили, что замер и Вэндаль. Кто-то ругнулся. Стрик Бездомный оказался у мёртвого тела раньше всех, толкнул его ногой, присел после на корточки. Посмотрел на застывшее, бледное, слишком красивое лицо.

— Подох, — вынес Стрик свой вердикт.

Первой реакцией большинства было схватить оружие. Врага рядом не было, поэтому Йоран Младший, Дэгни и Элоф ополчились на Безземельного Короля и его наёмников. Финн разбил Йорану нос, когда тот подскочил слишком близко, а Бартл взял в захват Дэгни, через мгновение обнаружив у своего горла нож Трёшки. Браудер положил себе в рот кусочек вяленого мяса.

— Довольно, — сказал Эйрик.

— Довольно! — прорычал Ондмар Стародуб, поднимаясь.

Все замерли.

— Это не они, — Эйрик вздохнул и присел рядом с мёртвым телом.

— Откуда знать? — Йоран топор убирать не спешил, рукавом свободной руки вытирая бегущую из носа кровь. — Возможность имели, и хорошего мечника с нашей стороны положить, когда добычи набрали — дело понятное.

— Если даже ты догадался быстро, так значит точно не они.

Эйрик проверил пульс, провёл рукой по одежде Вэндаля в поисках крови — рука оставалась сухой.

— Бледная метка, — с трудом выдавил из себя Риг. — Перед тем, как… Он говорил, что чувствует её.

Эйрик проигнорировал его слова, открыл у покойника рот, заглянул и туда — тоже, по всей видимости, без результата.

— Кэрита, осмотри его, пожалуйста.

Девушка, сама почти такая же бледная как Вэндаль, коротко кивнула, заменила брата на его месте и возложила дрожащие руки на грудь мертвеца. Она сказала что-то, но слишком тихо, и Риг не разобрал слов. Воины из двух разных групп продолжали сверлить друг друга взглядами, держали оружие наготове.

— Я сказал, что это не они. Убрать оружие, разойтись по углам.

Йоран недовольно послушался, остальные тоже. Финн и Бартл старого языка не понимали, но видя, как ворлинги прячут сталь и ослабляют хватку, так же отступили.

— Он абсолютно здоров, — сказала Кэрита,