История Византийской империи. Становление - Федор Успенский

Важнее всего — понятие «iugum» в смысле податной гуфы: видеть ли в ней реальную или только идеальную величину, согласно воззрению Савиньи. Ясно, что iugum не есть мера плоскостей, как iugerum, но что iugum есть для поземельной подати образованная единица, в которую входило то большее, то меньшее количество югеров, смотря по качеству земли. Различаются участки виноградные, масличные, пахотные и пастбищные; притом масличные насаждения распадаются по качеству на два, а пахотные земли — на три класса. Получаются следующие категории: 1) относительно виноградников принято считать 5 югеров или 1 плетр за 1 iugum; 2) относительно пахотной земли: а) первого качества — 20 югеров или 40 плетров (за 1 iugum); б) второго качества — 40 югеров; в) третьего качества — 60 югеров; 3) относительно масличных плантаций: а) первого качества — 225 рут (за 1 iugum); б) второго качества 450 рут; 4) относительно пастбищ не дано никакой системы измерения. Пастбищная земля вносится в писцовые книги и облагается определенной податью (συντέλεια) в 1, 2 или 3 денария ежегодно. Слово συντέλεια может указывать здесь на понятие «compascua», или общинный выгон.

Относительно значения iugum, указав на различие мнений Моммсена — Савиньи и Марквардта, Брунс высказывается таким образом: нет никаких оснований заключать, что iugum образуется посредством реального сложения югеров. Если утверждается, что 5 югеров виноградника принимаются за 1 iugum, 20 югеров пахотной земли дают анноны с 1 iugum, 225 рут масличных деревьев дают анноны с 1 iugum, 40 (или 60) югеров земли худшего качества дают 1 iugum, из этого можно выводить лишь то, что подать всегда определяется по iuga, что каждый iugum облагается одинаковою суммой; но какое количество югеров земли входило в податную сумму, идущую с iugum, это зависело от качеств земли, от распределения на классы: 5 югеров виноградной плантации, равно как 1 ⅛ югера под маслиной, платят подать за один iugum, подобно тому, как 20 югеров пахотной земли, следовательно, первые и последние принимаются за 1 iugum. Из этого следует, что имеющий, например, 10 югеров пахотной земли платит только половину той суммы, которою обложен iugum. Но чтоб его 10 югеров сопричислялись к другим 10 для составления реального iugum, об этом нет указаний в приведенных словах.

Неясно притом же, к чему могло бы служить сочетание югеров одного или различных собственников в один реальный iugum. Каждый владелец платит с своей земли такую долю, которая получалась из пропорционального отношения его собственника. Но высшее управление, конечно, рассчитывало сумму обложения и взимания с целых округов или провинций только по совокупности принятых для них iuga, вся же сумма югеров, принадлежащих отдельным поземельным собственникам округа, составлялась по системе классификации земель, подведенных под соответствующее число iuga, которые и определяли податной итог. Таким образом, представляется ненужным и вполне бесцельным делом — назначать реальную межу для каждого iugum и устанавливать в каждом ряд определенных отдельных и действительных югеров. Представим себе такой случай, когда различные роды участков и земли различной качественности перемешаны — случай часто повторяющийся, — что они принадлежат разным собственникам и что число югеров одного лица не составляет целого iugum или, наоборот, больше iugum; тогда пришлось бы или пополнять недостающее число югеров в одном владении позаимствованиями из другого, или относить его в iugum соседнего владения. Это повело бы к необходимости предпринимать множество новых обмежеваний, и в действительности часто являлись бы такие реальные iuga, которые не имели бы никакой реальной связи между собою, а представляли бы части и доли, в беспорядке перемешанные среди других iuga.

Итак, Брунс в воззрении на iugum склоняется к теории Савиньи и Моммсена. Но было бы преждевременно утверждать, что этой теории суждено на будущее время получить господство или что известное место Сирийского законника заключает в себе такие ясные и бесспорные данные, которые вполне обеспечивают теорию идеальной податной гуфы против новых нападений. Уже то обстоятельство, что не далее как в 1876 г. Марквардт истолковал свидетельство Сирийского законника как раз в противоположном к теории Савиньи смысле [363], и в 1879 г. русский византинист В. Г. Васильевский на основании того же самого свидетельства утверждал за iugum реальное значение единицы измерения полей и земель; уже это показывает, что само по себе место из Сирийского законника не содержит в себе решительных данных к бесповоротному решению вопроса об iugum. Лишь на основании развития писцовых книг в позднейшее время и на изучении употребления заменяющих iugum терминов можно приходить к убеждению, что теория Савиньи и его сторонников не менее верна, сколько и остроумна.

Сирийский законник дает возможность принять следующие заключения в приложении к писцовым книгам. При Диоклетиане произведено было измерение недвижимых имуществ в империи, причем iugum принят был за единицу при обложении земель податями, а югер — за единицу измерения поверхностей. Подать назначалась не по количеству югеров в участке, а по качествам земли и по доходности, так что 5 югеров под виноградником считались за податное тягло, которое уравнивалось 60 югерами пахотной земли третьего класса, или 450 стволами оливковых деревьев. Идея податного тягла дана в термине iugum.

Из измерения земель и описания их согласно с находимою у Ульпиана forma censualis произошел кадастр. От римского кадастра ведет начало летосчисление по индиктионам. Именно с 312 г. установился обычай через каждые 15 лет подвергать пересмотру писцовые книги и делать вызываемые временем и обстоятельствами перемены в нормах обложения. Пятнадцатилетний индиктионный период, т. е. период от одной податной ревизии до другой, становится общераспространенным способом летосчисления. Начало податного года падает на 1 сентября. Первого индикта первый год 312, первого индикта пятый год 316, второго индикта первый год 327, пятого индикта десятый год 381 и т. д.

Что касается типа писцовых книг IV и V столетий, то он может быть представляем в следующих видах: центральное податное управление могло удовлетвориться общим обозначением числа тягол в целом округе, каковое число давало уже сумму податей, ожидаемых к поступлению в казну. Для центрального управления не было необходимости в детальном исполнении всех граф формулы писцовых книг. Нужно отличать поэтому общий и суммарный тип, в котором не отмечались отдельные статьи каждого хозяйства, а показывалась общая сумма подати, вносимая целыми группами владельцев, например, целою областью или городским округом. Образец такого типа писцовых книг мы находим в окладном листе города Лампсака. Но т. к. распределение подати между отдельными плательщиками зависело от особенных и весьма разнообразных условий, и именно от того, отмечены ли были какими цифрами в каждом участке, или же оставались белыми графы о числе югеров пахотной земли, о количестве виноградных лоз, о масличных деревьях, о лугах, рыбных ловлях, соляных варницах и др., то натурально, что каждый плательщик или каждый участок был представлен в местной писцовой книге, хранившейся в городском архиве, со всеми статьями хозяйства, подлежащими обложению. В этой местной писцовой книге каждый плательщик значился под отдельным столбцом или в отдельной статье, копию с которой он хранил у себя, как оправдательный документ против произвольных требований сборщика. Этот второй тип, который, собственно, и заслуживает наименования писцовой книги, представляет собой драгоценный материал для выводов экономической науки [364].

В новеллах Юстиниана часто имеется упоминание о больших деревнях (комах), населенных земледельцами, и о порядках крестьянского землевладения, но по этим случайным упоминаниям нельзя составить идеи о положении сельского населения. Но в двух новеллах встречаем драгоценные подробности, которыми и воспользуемся здесь: «Заботясь о пользе наших подданных, издаем настоящий закон [365], которым повелеваем, чтобы в июле или августе (в конце) каждого индикта составляемы были подробные расписания податных взносов на предстоящий индикт в судебном учреждении каждого округа наших префектов. В этих расписаниях, или окладных листах, должно быть обозначено количество предстоящей к поступлению в казну подати с каждого (iugum) ярма [366], что приходится казенного налога в виде ли натуральной или денежной повинности; кроме того, в них должна быть показана расценка местных натуральных произведений по торговой их стоимости и по местным ценам и обозначено то, что вносить в склады или оставлять на потребности каждой провинции. Составленные таким образом окладные листы непосредственно перед началом каждого индикта пересылаются начальникам провинций, дабы они распорядились выставить их для общего сведения в течение сентября и октября месяца в зависящих от них городах. Если бы кто пожелал получить копию с означенных окладных листов, то приказ префекта выдает таковую без замедления, дабы плательщики знали, как они будут вносить подати. В случае, если прежде объявления этих листов плательщики внесут причитающиеся казне по другим статьям обложения, кроме перечисленных в подробном расписании окладов того года, или если употребят их на нужды провинции, то следует зачесть эти взносы в уплату податей за текущий индикт, дабы они не потерпели никакого ущерба. Если в установленный нами срок означенные подробные росписи податей не будут разосланы по местам, то стоящие во главе префектур чины подвергаются пене в 30 золотых литр[367], начальники провинций в 20 литр. Если бы местный начальник не позаботился о своевременном оглашении полученных им окладных росписей, то платит пеню в 10 литр золота и, кроме того, лишается власти».