Письма. Том I (1896–1932) - Николай Константинович Рерих

«Если время не терпит, вы привлекаете дополнительную энергию, вызывая такси», — это правда, время не терпит, и работы, подобные Вашей, формируют новое сознание, без них новые ступени Культуры не сложить. В своих книгах и статьях Вы выступаете как истинный защитник Культуры. Если бы мы хоть на мгновение допустили, что Культура должна страдать в эти часы материалистического застоя, какое ужасное чувство безысходности появилось бы в результате такого допущения. Каждый период возрождения созидался Культурой, и нам необходимо обратиться к этому священному источнику благосостояния — материального и духовного. Для этого нам необходимо, прежде всего, знать друг друга и во взаимности сердечной пожать друг другу руки. По прочтении Вашей книги и статей я могу со всей искренностью сделать это из наших далеких Гималаев.

Подобно тому как трепещут от радости сердца моряков, завидевших свет маяка в штормующем океане, так и мы радуемся, читая Вашу книгу и чувствуя, как Ваше внутреннее естество пересекает океан жизни в том же направлении, что и мы. Один и тот же свет маяка светит нам обоим. Во имя этого Света позвольте мне самым искренним образом поздравить Вас и сказать, что здесь, в этих далеких Гималаях, живут Ваши друзья и почитатели.

В духе с Вами,

[Н. Рерих]

377

Н. К. Рерих — М. А. Таубе

№ 32

23 июля 1932 г.[ «Урусвати»]

Дорогой Михаил Александрович,

Имеем от Шклявера сведение о том, что картины прибыли в Брюгге сохранно, и выставка открылась успешно[1194]. Будем надеяться, что эти определительные не только будут продолжаться, но и усиливаться. В конце концов, все зависит от напряжения воли.

В прошлом письме Шклявера сообщалось о том, что Польша будет выставлена в Русском Отделе под рубрикой Привислянский Край. Очень опасаемся, чтобы такое распределение не вызвало каких-либо выходок польских — и вредных, и недопустимых. Странное дело, в то время как в Париже и в Брюгге с Польшей не налаживается, нью-йоркские поляки открывают при Музее, как ветвь нашего Общества, Польский Институт и даже собирают деньги на выставку в Брюгге, а я продолжаю получать дружественные письма и посылки книг от Варшавского Общества Кооперации с Иностранными Государствами. Откуда такое несоответствие в отношениях, трудно понять. Во всяком случае, было бы жаль, если недоразумение в Брюгге отразилось бы на нашем Польском Институте, членами которого, кроме Посла, состоят и Падеревский, и Стойовский, и Зембрих, и многие другие выдающиеся лица польского мира. При случае сообщите мне, как для Вас решается эта задача.

Получили мы сведение из Америки об отправке картин для нашего Отдела в Белградском Музее. Картины для Отдела в Музее Бенареса уже прибыли на место. Для Рижского Отдела я досылаю еще две картины, а в Париж вместо пяти отосланных замещается десять. Надеюсь, что Тюльпинк исполнит все свои уверения, и как выставка, так и Конференция дадут достаточный успех. Пожалуйста, посмотрите, как поставлено в Брюгге дело прессы. Здесь мы продолжаем слышать удивленные вопросы, почему нет никаких сведений ни о выставке, ни о Конференции. Нужно ли это понять как бестолковость, или же в этом есть какая-то особая мысль? Так как сам я, по обычаю, ничего зря не делаю, то мне хочется видеть и в поступках других какую-либо определенную идею и программу.

Сию минуту получено Ваше письмо от 9 июля № 10. Сердечно сожалеем о Вашем нездоровье и надеемся, что избавление от йода Вам поможет. Если бы я знал, я никогда не посоветовал бы Вам принятие йода, ибо [при] нашей с Вами конституции это абсолютно вредно, по словам очень опытного врача.

Благодарю за все прочие сведения. Очень интересуюсь Вашей предположенной поездкой в Осло, которая может дать положительные результаты. Немецкие сведения о Бельгии, очевидно, преувеличены, так же как и сведения, бывшие здесь в газетах о Югославии. Не удивлен Вашим отзывом о католическом прелате. К сожалению, несмотря на все наше добросердечие и искренность, мы встречаем лишь дикие нелепости. Очень жаль для служителей Христа.

Итак, еще раз желаем Вам полного выздоровления и шлем Вам самое сердечное напутствие к Вашей голландской, бельгийской и норвежской конференциям.

В ожидании добрых сведений шлем сердечный привет Вам и семье Вашей.

Искренно Ваш.

378

Н. К. Рерих — М. А. Таубе

№ 33

3 августа 1932 г. Кейланг

Дорогой Михаил Александрович,

Пишу Вам привет с гор, откуда вернемся в половине сентября. За это время у Вас найдется многое мне сообщить. Посылайте регулярно по адресу в Наггар.

Возвращаюсь к Вашему сообщению о прелатах. Оно меня очень огорчает. Ведь я был к ним более чем расположен и менее всего заподазривал их в пользовании фальшивыми сведениями. Достоинство религии, казалось бы, обязывает их к осмотрительности и фактической правдивости. Жаль, жаль! Клевета приличествует одержимым Калитинским, но прелаты!! Кстати, очень берегитесь Калитинских — прямо бесы!

В Бенаресе открыт Отдел Музея. Надеюсь, и в Брюгге все будет благополучно. Пишите о новых связях. Только что получил трогательное письмо из Рио-де-Жанейро от моей бывшей ученицы. Неисповедимо, где и как обнаруживаются дружественно преданные группы.

Надеемся, Ваше здоровье окрепло, и шлем Вам и Вашей семье сердечный привет.

Духом с Вами.

379

Н. К. Рерих — М. А. Таубе

№ 34

10 августа 1932 г. Кейланг

Дорогой Михаил Александрович,

Пишу Вам из нашего горного уединения в последний день конференции[1195]. За нее я спокоен: и Вы там на страже, и что бы ни было — мы с Вами смотрим не на сегодня, а в будущее. Сколько обстоятельств и предприятий, не исполнимых с точки [зрения] вульгарной, затем осуществлялись и росли во Благо. Помню целый ряд подобных положений, но «упрямая суровость», о которой так хорошо говорит Леонардо да Винчи, все превозмогала. Когда Вы чувствуете, что людей на свете много и комбинации их бесчисленны, тогда и всякая работа во Благо становится исполнимой. Все эти наветы и мелкие лживые выдумки делаются ничтожными сравнительно с заданиями Блага. А опытность сердца достаточно подскажет, где оно, Благо. Трижды повторяю это слово, так оно нужно сейчас при смятении народов. Буду ждать сообщения Ваши и о Гааге, и о Брюгге, и об Осло. Радовались мы, читая в газетах о том, что революционная попытка в Бельгии подавлена[1196]. Дай Бог королю Альберту удачу! Поразительно, как Вы заранее слышали об этих гнусных замыслах. Тем более нужно