Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И жизнь была как обещание.
И еще я не доставал ногами до пола.
«Сенька, смотри, какие кораблики!»
Официантка ушла внутрь стекляшки, я видел, как она там, за стеклом, возится с кофейной машиной.
Я зажмурился и ткнул ложкой в мороженое. Осторожно приоткрыл один глаз, так чтобы видеть только разноцветное содержимое вазочки и больше ничего. Ни громыхающего мимо трамвая, ни случайных прохожих, ни официантки за стеклом… Это я – за стеклом, непроницаемым снаружи, я всех вижу, они меня – нет.
– Вас можно посчитать?
Официантка стояла рядом, чуть склонившись ко мне, в глубоком вырезе видна нечистая бледная кожа. С них вроде берут справку о здоровье, когда они устраиваются на работу, но ведь справку сейчас можно просто купить…
– Да, – сказал я, – можно.
Отодвинул от себя пустую вазочку и отхлебнул кофе. Кофе был так себе.
* * *У бювета было почти пусто, одна-единственная женщина в бежевом кашемировом пальто и шляпке, склонившись, наполняла пластиковую бутыль. Почему они считают, что вода тут особенная? Она наверняка ничем не лучше водопроводной.
Я поднялся по мраморным, со щербинами, ступеням. Стены лестничной площадки заново оштукатурены, дверь тоже новая, стальная коробка с сейфовым замком.
Я нажал на звонок. Если он и работал, я этого не слышал, звукоизоляция тут отличная.
Он не открывал. Скорее всего, его и дома-то не было. Я и правда перестал различать будни и выходные. Какой сегодня день? Вторник? Среда?
А если он и дома, что я ему скажу? Что я разоблачил его зловещие планы! И что так этого не оставлю. И что я отправил письмо надежному человеку – на случай, если он вот тут, прямо на месте, решит со мной расправиться.
Письмо я и правда отправил – запечатал в конверт, написал адрес: «Дачный переулок, 10-А, Финке Л. И.» – и опустил в ящик. Только ведь наверняка его по ошибке доставят на Дачную улицу.
Тут дверь приоткрылась. На ширину цепочки.
– Вам кого?
Женщина была молодая и хорошенькая. По крайней мере, держалась она уверенно, некрасивые так не умеют. А по лицу ничего не понять, оно у нее было в подсыхающей глине, серо-зеленой, как маска Фантомаса. Волосы забраны под пластиковый капор на резинке, и еще на ней был легкомысленный розовый халатик. Я понял, что своим звонком вытащил ее из ванной, где она наводила красоту, как это делают женщины, когда их никто не видит. Выщипывают, подрезают ножиком, скоблят… удаляют едкими мазями, красят в траурный черный цвет, а потом смывают так, что раковина потом исчерчена черными подтеками…
Это тайное знание и тайное занятие, при мужчинах они никогда такого себе не позволяют, а кто это видит, тут же умирает на месте страшной смертью. Поэтому я понял, что Сметанкина дома нет. Но на всякий случай все-таки спросил:
– Скажите, а Сергея можно?
Я подумал, что при свидетеле он меня вряд ли убьет, иначе ему придется убить и ее, а это уже слишком.
Она подняла брови – это я понял по тому, что глина на лбу задвигалась и начала осыпаться.
– Кого?
– Сергея. Сметанкина.
– Такие тут не живут, – сказала она обиженно.
Я отвлек ее от важного занятия, и, оказалось, понапрасну.
За розовым халатиком в сумерках коридора просматривался блестящий паркет, обои под бамбук, светильник на стене испускал мягкий розоватый свет…
– Не может быть.
Я хотел сунуть ногу в дверь, чтобы она не могла ее захлопнуть, но решил, что она испугается и начнет кричать. Когда кричит женщина с зеленым лицом, это страшно.
– Сергей Сергеевич Сметанкин, я сюда приходил к нему… на квартиру… работал для него.
Она еще выше задрала брови, чепчик на резиночке зашевелился сам по себе, словно под ним был клубок змей.
– Мы только что въехали. Еще даже мебель расставить не успели.
– Как это – въехали? Он же… я тут был, он как раз ремонт делал…
– Ремонт? Это мы ремонт делали. Ну, не сами, конечно. Послушайте, может, вам Сергеич нужен?
– Какой Сергеич?
– Бригадир ремонтников. Или прораб. Не знаю, как это называется.
– Нет, – я покачал головой, – Сметанкин, бизнесмен, «мазда» серебристая, ну…
– Я правда не знаю. – Ей не терпелось уйти и заняться своими страшными и тайными женскими делами. – Мы эту квартиру месяц назад купили, ремонт сделали и въехали. Но этим муж занимался, может, он и знает этого вашего.
– А как с ним связаться?
– С мужем? Никак. Он в Штатах. Через неделю вернется.
– Ясно, – сказал я, – ясно. Спасибо.
Она с облегчением захлопнула дверь.
С моря пришел порыв ветра, и акация щедро осыпала меня желтенькой копеечной листвой.
Женщина по-прежнему стояла у бювета, облокотившись на балюстраду. Я хотел ей сказать, что так она испачкает свое светлое дорогое пальто, но не решился. Однако невольно замедлил шаг и увидел, что она встрепенулась и окинула меня жадным тоскливым взглядом. Я поднял воротник и поспешил дальше. Я нечаянно прикоснулся к чужому одиночеству, такому страшному, такому безвыходному, что ни один автор романов в веселых кожаных переплетах с тиснеными звездолетами и действующими вулканами не осмелится наградить им своих героев, отчаянных людей, пиратов, моряков, путешественников и землепроходцев.
* * *Зато папа был бодр и весел.
Линолеум и пластиковая плитка в кухне были содраны, под ними обнаружились натеки черного вара; холодильник выехал в большую комнату и урчал там, время от времени содрогаясь, словно от омерзения; посудные шкафчики громоздились в углу друг на друга, словно детские кубики-переростки; их содержимое выстроилось на столе – тарелки с грязным дном (как бывает, когда в раковине скапливается посуда, а потом моется вся сразу, за неделю), чашки с надбитыми краями, разнородные рюмки. В щелях паркета блестели осколки, что-то успело разбиться. Понятное дело.
– А рабочие где?
– Уже ушли, – радостно сообщил папа, – теперь только завтра.
Никак я не могу застать рабочих-невидимок.
– Сколько он с тебя взял?
– Кто? Сережа? Нисколько.
– Папа, так не бывает.
– Почему? Почему ты думаешь о людях только плохое? Он старается помочь людям, а ты видишь в этом какой-то злой умысел.
– Папа, ремонт – удовольствие не дешевое. Ты не задумался – а с чего это вдруг?
– Он делал себе ремонт, у него материалы остались, не выбрасывать же.
– А рабочие тоже бесплатные?
– Это подарок, – сказал папа обиженно, – он сказал, ему хочется, чтобы я достойно встретил старость.
– Похвальное желание. Послушай, он у тебя что-то просил? Доверенность там подписать, дарственную, я не знаю…
– Нет, – папа покачал головой, – зачем?
– И паспорт у тебя не просил?
– Я вообще не могу паспорт найти, – пожаловался папа, – тут приходила эта женщина, как ее, пенсию принесла. Так я из-за этого ремонта никак не мог вспомнить, куда его засунул.
