Царский Рим в междуречье Оки и Волги - Глеб Носовский

Следовательно, «поединок лани с волком» перед битвой при Клузии и Сентине считался важным событием, раз он отразился в самых разных первоисточниках, как прозаических, так и поэтических. Еще раз повторим, что его рассматривали как божественное знамение, которым сами боги указали на победителя. В римской версии — Константин против Максенция — это был «Знак Креста», «Небесный Лабарум». В версии русских летописей — ночное видение двух сверкающих небесных юношей-богов. В римской версии битвы у Регилльского озера — двое сверкающих юношей-богов Кастор и Поллукс и т. д.

4) Стоит обратить внимание и на тот факт, что лань считалась священным животным богини ДИАНЫ. Галлы опрометчиво убили ее. Тем самым, они смертельно ОБИДЕЛИ ДИАНУ. За что та отомстила им, отдав победу римлянам. Но ведь имя ДИАНА практически совпадает со словом ДОН. В Куликовской битве хан Мамай = Иван Вельяминов тоже «обидел» Дмитрия ДОНСКОГО, подняв свои войска на него. Возникает мысль, что в разбираемом нами сейчас римском «античном» сюжете имя Дмитрия ДОНСКОГО отразилось как имя богини ДИАНЫ.

15.8. ПУБЛИЙ ДЕЦИЙ ПРИНЕС СЕБЯ В ЖЕРТВУ В БИТВЕ ПРИ КЛУЗИИ И ОБРАТИЛ ГНЕВ БОГОВ НА ПРОТИВНИКА. ИНОК ОСЛЯБЯ В КУЛИКОВСКОЙ БИТВЕ

Битва римлян с галлами и самнитами была ожесточенной, и долгое время никто не мог взять верх. И тут одно из нападений галльской конницы оказалось настолько неожиданным, что римляне дрогнули. Консул Публий Деций

«преграждал дорогу отступавшим и скликал рассеявшихся. Наконец, видя, что растерянных ничем не сдержать, Публий Деций, ВОЗЗВАВ ПО ИМЕНИ К СВОЕМУ ОТЦУ (тоже по имени Публий Деций! — Авт.), воскликнул так: „Зачем мне отлагать долее исполнение семейного рока? Нам на роду написано приносить себя в жертву ради избавления от общей опасности. Вот я и предам на заклание в жертву Земле и богам преисподней САМОГО СЕБЯ ВМЕСТЕ С ВРАЖЕСКИМИ РАТЯМИ“. С этими словами он приказывает ПОНТИФИКУ Марку Ливию (которому, выходя на бой, велел неотлучно быть при себе) произносить слова, чтобы он, повторяя их, обрек себя и вражеские легионы за войско римского народа квиритов. И обрекши себя ТЕМИ ЖЕ ЗАКЛИНАНИЯМИ И В ТОМ ЖЕ ОБЛАЧЕНИИ, КАК И РОДИТЕЛЬ ЕГО, ПУБЛИЙ ДЕЦИЙ, ПРИКАЗАЛ ОБРЕЧЬ СЕБЯ НА ВЕЗЕРЕ В ЛАТИНСКОЙ ВОЙНЕ, он прибавил к положенным проклятиям, что БУДЕТ ГНАТЬ ВПЕРЕДИ СЕБЯ УЖАС И БЕГСТВО, КРОВЬ И ПОГИБЕЛЬ, ГНЕВ НЕБЕСНЫХ БОГОВ И ПОДЗЕМНЫХ и обратит зловещие проклятия на знамена, оружие и доспехи врагов…

С этими проклятиями и себе и врагам он пустил коня туда, где приметил, что галлы стояли всего плотнее, и, бросившись сам на выставленные копья, встретил свою смерть.

С ЭТОГО МГНОВЕНИЯ БИТВА ПЕРЕСТАЛА ПОХОДИТЬ НА ДЕЛО РУК ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ… Римляне прекратили бегство и вознамерились начать бой сызнова. ГАЛЛЫ ЖЕ… СЛОВНО ОБЕЗУМЕВ, МЕТАЛИ СВОИ КОПЬЯ И СТРЕЛЫ В ПУСТОТУ, А ИНЫЕ ЦЕПЕНЕЛИ, ЗАБЫВ И О БИТВЕ, И О БЕГСТВЕ. На римской же стороне понтифик Ливий… стал кричать, что победа — за римлянами, а галлы и самниты смертью консула обречены теперь Матери Земле и богам преисподней… И ВСЁ У ВРАГОВ ИСПОЛНЕНО БЕЗУМИЯ И УЖАСА… По приказу легатов воины подобрали копья, усеявшие землю… и метнули их во вражескую „черепаху“; много копий вонзилось в щиты (галлов — Авт.), а некоторые даже в самые тела врагов, и клин их развалился, причем ПОВАЛИЛОСЬ МНОГО НЕ РАНЕНЫХ ДАЖЕ, А ТОЛЬКО ОГЛУШЕННЫХ».

После этого начался разгром галлов и самнитов. Сражение превратилось в резню и преследование панически бегущего врага. Римляне наголову разгромили противника.

Проанализируем рассказ Тита Ливия.

1) Сразу отметим, что перед нами — центральный эпизод сражения при Клузии и Сентине. Вся только что процитированная нами история принесения себя в жертву консулом Публием Децием — «сыном» ПРАКТИЧЕСКИ ДОСЛОВНО СОВПАДАЕТ с уже знакомым нам сюжетом принесения себя в жертву консулом Публием Децием — «отцом» во Второй Латинской войне якобы 341–340 годов до н. э. Мы подробно обсудили это сражение в первой части настоящей главы. Отсылаем читателя к этому материалу. Итак, здесь Тит Ливий фактически переписывает свой собственный рассказ, помещенный в его же труде примерно ста двадцатью страницами раньше. Но только он заменил «отца» на «сына». По-видимому, среди материалов, отредактированных Титом Ливием, попались два очень близких описания Куликовской битвы. Не распознав дубликаты, Тит Ливий поместил их в разные места своей «Истории». Один раз назвав «Второй Латинской войной», а другой раз — «битвой при Клузии и Сентине». В одном случае назвал Публия Деция ОТЦОМ, а в другом — СЫНОМ.

Напомним, что в обеих версиях консул Публий Деций обращается к римскому священнику — понтифику, дабы тот разъяснил ему, какие именно заклинания следует произнести. Затем, выполнив требуемое, консул бросается в бой и погибает. После чего битва приобретает БОЖЕСТВЕННЫЙ ХАРАКТЕР. Как говорит Тит Ливий, «она уже не походила на дело рук человеческих».

2) Как мы показали при анализе Второй Латинской войны, данный сюжет является отражением одного из центральных эпизодов Куликовской битвы — гибели инока Осляби, посланного святым Сергием Радонежским для помощи Дмитрию Донскому. Как мы уже говорили, Ослябя и Пересвет были, скорее всего, главными пушкарями, командовавшими огнестрельными орудиями, врученными Дмитрию Донскому Сергием Радонежским. Поэтому перелом в битве римлян с галлами и самнитами произошел после того, как Ослябя = римский Публий отдал приказ открыть огонь из пушек по войску хана Мамая = Галла. В рассказе Тита Ливия сохранились следы того обстоятельства, что римлянами было применено некое новое страшное оружие. Сказано, повторим это еще раз, что с этого момента В БИТВУ ВСТУПИЛИ БОГИ на стороне римлян: «Битва перестала походить на дело рук человеческих».

Подчеркнуто, что Публий Деций гнал ВПЕРЕДИ СЕБЯ УЖАС И БЕГСТВО, КРОВЬ И ПОГИБЕЛЬ, ГНЕВ НЕБЕСНЫХ БОГОВ И ПОДЗЕМНЫХ и обратил зловещие проклятия на знамена, оружие и доспехи врагов, см. выше. Все это прекрасно применимо к эффекту огнестрельного оружия, впервые в таких крупных масштабах использованного на поле боя. Далее, обращает на себя внимание следующая деталь. После того как римляне «метнули копья», многие враги стали валиться на землю ОГЛУШЕННЫЕ. Применительно к копьям прилагательное ОГЛУШЕННЫЕ звучит странно. Неужели ОТ ЗВУКА, издаваемого копьем при ударе по щиту, воин валится ОГЛУШЕННЫЙ? На землю падают от сильного удара, А НЕ ОТ СИЛЬНОГО ЗВУКА. Скорее всего, в такой форме у Тита Ливия преломился пушечный грохот на поле сражения. Пушечные залпы, конечно, накрыли поле битвы оглушительным ревом, но воины падали все-таки не от него, а от раскаленной картечи, вонзавшейся в доспехи.

3) С телом консула Публия Деция — «сына» поступили так же, как и с телом его «отца» — тоже Публия Деция.

«Отыскать тело консула в тот день не удалось, так как оно было погребено под грудой поверженных галлов; но на другой день его нашли, принесли в лагерь и оплакали всем воинством. И тут, отложив все другие заботы, Фабий устроил похороны товарища со всеми почестями и хвалебными речами, какие тот заслужил по праву».

Мы видим неплохое соответствие.

15.9. БИТВА ПРИ КЛУЗИИ И СЕНТИНЕ РАСЦЕНИВАЕТСЯ КАК ГРАНДИОЗНАЯ, С МНОЖЕСТВОМ ЖЕРТВ. ВЕЛИКАЯ ЕЁ СЛАВА

В сражении при Клузии и Сентине погибает самнитский полководец ГЕЛЛИЙ Эгнаций [58], т. 1, с. 486. Во всех версиях описания Куликовской битвы вражеский полководец гибнет. Либо на поле боя — Голиаф, Галл и т. д., либо вскоре после сражения — хан Мамай. Имя ГЕЛЛИЙ практически совпадает с именем ГАЛЛ и близко к имени ГОЛИАФ.

Битва при Клузии и Сентине характеризуется римскими летописцами как исключительно жестокая, с огромным числом павших. «ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ТЫСЯЧ неприятелей было перебито в этот день, ВОСЕМЬ ТЫСЯЧ попало в плен. Но победа не была бескровной: из войска Деция полегло СЕМЬ ТЫСЯЧ, а из Фабиева — ТЫСЯЧА СЕМЬСОТ…

В те же дни и в Этрурии пропретор Гней Фульвий исполнил данное ему поручение и не только учинил страшное разорение на землях неприятеля, но даже нанес ему сокрушительное поражение в битве, в которой перузийцы и клузийцы потеряли более ТРЕХ ТЫСЯЧ убитыми и лишились двадцати военных знамен. А самнитское войско, спасавшееся бегством через пелигнийские земли, окружили пелигны, и из ПЯТИ ТЫСЯЧ беглецов около ТЫСЯЧИ было перебито.

Даже если неукоснительно держаться истины, ВЕЛИКА СЛАВА БИТВЫ, бывшей в тот день при Сентине. НО У НЕКОТОРЫХ СОЧИНИТЕЛЕЙ ПРЕУВЕЛИЧЕНИЯ ВЫХОДЯТ ЗА ГРАНЬ ПРАВДОПОДОБИЯ: ОНИ ПИШУТ, ЧТО ВО ВРАЖЕСКОМ ВОЙСКЕ БЫЛО ШЕСТЬСОТ ТЫСЯЧ ПЕХОТИНЦЕВ, СОРОК ШЕСТЬ ТЫСЯЧ ВСАДНИКОВ И ДВЕ ТЫСЯЧИ ПОВОЗОК, включая, конечно, силы умбров и тусков, которые, мол, тоже участвовали в битве. А чтобы преувеличить и римские силы, они прибавили к вождям-консулам проконсула Луция Волумния и войско его — к консульским легионам. В большинстве же летописей победа приписана двум консулам…