Путешественница. Книга 2: В плену стихий - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От удара на виске преподобного осталась страшная вмятина. Прямо на моих глазах его лицо стало терять цвет, сделавшись из холерически-красного одутловато-белым. Его грудь поднялась, опала, замерла — и поднялась снова. Глаза были открыты, так же как и рот.
— Дзей-ми быть здесь, Первая жена? — осведомился китаец, убирая мешочек с каменными шарами обратно в рукав.
— Да, он здесь, снаружи. — Я помахала рукой в сторону веранды. — А что, ты правда… на самом деле…
Ощутив подступающую волну ужаса, я, чтобы хоть как-то совладать с ней, закрыла глаза и глубоко вздохнула.
— Это правда был ты? — повторила я, не открывая глаз, поскольку решила, что если ему вздумается проломить голову и мне, лучше на это не смотреть. — Он сказал правду? Ты действительно выдал место встречи в Арброуте сэру Персивалю? Кто рассказал ему про Малкольма и типографию?
Ни ответа, ни каких-либо действий не последовало. Я открыла глаза и увидела, что китаец стоит неподвижно и смотрит на преподобного Кэмпбелла.
Арчибальд Кэмпбелл лежал, как труп, и, хотя он еще не умер, приближение темного ангела уже ощущалось: его кожа приобрела слегка зеленоватый оттенок, что мне случалось наблюдать у умирающих людей. Легкие, однако, продолжали работать, со свистом втягивая и выпуская воздух.
— Значит, это был не англичанин, — сказала я, вытирая вспотевшие ладони о юбку. — А человек с английским именем — Уиллоби.
— Моя не Уиллоби! — резко возразил китаец. — Моя звать И Тьен Чо.
— Но почему?! — Мой голос почти сорвался на крик. — Проклятье, посмотри на меня! Почему?
Китаец послушался и перевел взгляд на меня. Его глаза были круглыми и черными, как мраморные шарики, но они лишились блеска.
— В Китай… — начал он, — есть… пророчество. Пророчество вещать, что один день приходить демоны.
Он кивнул раз, другой, потом посмотрел на распростертое тело.
— Моя бежать из Китай спасать своя жизнь. Долго-долго моя просыпаться — видеть призраки. Всюду вокруг моя — призраки, демоны. Потом являться большой демон — страшное белое лицо, огненный волос. Моя думать, он пожрать мою душу.
Его глаза, только что сфокусированные на Кэмпбелле, поднялись к моему лицу, но остались неподвижными, как стоячая вода.
— И он пожрать душу. Моя больше не И Тьен Чо.
— Он спас твою жизнь, — возразила я.
Китаец кивнул.
— Знаю. Но лучше моя умирать. Умирать лучше, чем быть Уиллоби. Уиллоби! Тьфу!
Он повернул голову и плюнул, а его лицо внезапно исказила злоба.
— Он говорить мой язык, Дзей-ми пожирать мою душу.
Приступ злобы схлынул так же быстро и неожиданно, как накатил. Китаец покрылся потом и провел рукой по лицу, стирая испарину.
— В таверна моя видеть человек, спрашивать про Мак Ду, — продолжил он без всякого выражения. — Моя пить. Желать женщина, но ни одна не хотеть пойти, все смеяться и говорить «желтый червяк», когда показывать на…
Он махнул рукой, указывая на передок своих штанов, покачал головой, и его длинная коса зашелестела о шелк.
— Неважно, что делать гао-фе, моя быть пьяный. Человек-призрак искать Мак Ду. Он спрашивать, знать ли моя. Моя говорить да, знать Мак Ду. — Он пожал плечами. — Это не важно, что моя говорить.
Китаец снова посмотрел на священника. Я увидела, как обтянутая черной тканью грудь поднялась, опала, поднялась снова, опала… и замерла. Хриплое дыхание больше не вырывалось из легких. Все стихло.
— Это долг, — произнес И Тьен Чо, кивнув на недвижное тело. — Моя не иметь чести, моя чужак, но долг моя платить. Твоя жизнь за моя, Первая жена. Передай Дзей-ми.
Еще раз кивнув, китаец повернулся к двери. С темной веранды донесся тихий шелест перьев. На пороге он обернулся.
— Когда моя проснуться на пристань, моя думать, будто вокруг призраки, — тихо сказал И Тьен Чо. Глаза его были темными и плоскими, лишенными глубины. — Но моя ошибаться. Это моя. Моя сам быть призрак.
С веранды повеяло ветерком, и китаец исчез. Снаружи донеслось легкое шарканье войлочных подошв, за которым последовал шелест крыльев и протяжный птичий крик, растворившийся среди ночных звуков плантации.
Мои ноги подкосились, я села на софу и уронила голову на колени, молясь о том, чтобы не потерять сознания. Кровь тяжело стучала в ушах. Потом мне померещилось свистящее дыхание, и я в испуге вскинула голову, но преподобный Кэмпбелл лежал неподвижно.
Не желая оставаться в одной комнате с трупом, я встала, обошла тело, стараясь держаться как можно дальше, но уже у самого выхода на веранду остановилась. Все события нынешнего вечера вертелись в моей голове, словно разноцветные стеклышки калейдоскопа.
Пока они не складывались в гармоничный узор, но, памятуя о том, что сказал преподобный еще до прихода И Тьен Чо, я полагала, что если ключ к тому, куда подевалась Джейли, вообще существует, то искать его надо наверху. Я зажгла свечу и направилась через погруженный во тьму дом к лестнице, заставляя себя не оглядываться. Меня бил озноб.
Рабочая комната тоже утопала во тьме, но из дальнего угла распространялось слабое, жутковатое фиолетовое свечение, а в воздухе висел странный едкий запах, щекотавший ноздри и даже заставивший меня чихнуть. Легкий металлический привкус на нёбе напомнил мне давние лабораторные занятия по химии.
Ртуть — дошло до меня. Пары ртути. Светящиеся пары, не только пугающе красивые, но и чертовски ядовитые. Вытащив носовой платок, я прикрыла им нос и рот, после чего шагнула к источнику фиолетового свечения.
На деревянной поверхности стойки была выжжена пентаграмма.
Если Джейлис и использовала камни, чтобы выложить узор, то забрала их с собой, но кое-что все-таки оставила.
Фотография сильно обгорела по краям, но середина уцелела, и когда мой взгляд упал на нее, сердце сжалось от потрясения. Схватив карточку, я прижала ее к груди со смешанным чувством ярости и паники.
Зачем ей потребовалось совершать это… это осквернение? Оно не была жестом, направленным против меня или Джейми, ибо Джейли никак не могла предвидеть, что кто-то из нас к ней явится.
Видимо, то была магия. Магия в версии Джейли. Я отчаянно пыталась припомнить подробности нашего разговора, состоявшегося в этой самой комнате. Ее больше всего интересовало, как я проходила сквозь камни, это была главная тема. И что я ей сказала? Кажется, что-то о необходимости сосредоточиться на определенной личности. Да, именно так: сказала, что нужно мысленно сосредоточиться на ком-то, живущем в том времени, куда нужно попасть.
Я глубоко вздохнула, обнаружив, что вся дрожу и от страшных событий в гостиной, и от усиливающегося дурного предчувствия. Судя по всему, Джейли решила испробовать описанную мной технику. Получалось, что фотография Брианны потребовалась ей как образ, сосредоточившись на котором можно попасть в двадцатый век.