Берег тысячи зеркал (СИ) - Кристина Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выбросы все больше.
— Сан, времени почти не осталось. Я ошиблась, — признаю, что мои расчеты были не верны.
Однако ему кажется плевать. Он спокойно и басовито отвечает:
— Я был уверен в этом, Вера. Это не твоя вина. Я знал, что времени не хватит с самого начала. Будем надеяться, что успеем поднять гражданские машины без происшествий. Транспортник — машина иного типа, и способна на многое.
Он входит в штаб, а закрыв дверь, проходит мимо и становится ко мне спиной. Я знаю, что он хочет сказать. Потому и привел сюда. Все время после возвращения из деревни, жду этих слов. Даже, кажется, готова к ним. Но голова все равно идет кругом от мысли, что придется согласиться.
Мне придется это сделать, чтобы ему было легче.
Впервые я способна разделить эгоизм и собственные желания, с тем, что обязана сделать.
Обрести веру в этого мужчину.
— Ты должна улететь сейчас, Вера.
Он не поворачивается, не пытается даже взглянуть на меня. Наверное, ждет, что я начну упрашивать остаться.
— Посмотри… на меня, — как могу, сдерживаю дрожь в голосе.
Любовь скверная штука, оказывается. Ведь заставляя любить одного человека, она порой вынуждает ненавидеть всех вокруг, только бы не потерять его.
В этот момент, я люто ненавижу проклятый вулкан и остров, ненавижу людей, которых нужно спасти, ненавижу отца, который обманул меня, и всех, кто заставил уйти от этого мужчины дважды. Ненавижу лютой ненавистью, и она гасит все другие эмоции. Однако отрезвляет, вынуждая вспомнить, что это неправильно, так нельзя, а я человек. Любовь не должна ослеплять и вызывать подобною грязь.
Ведь тогда это слепая и больная одержимость, а не любовь.
Сан поворачивается. Делает это, как старик, слишком медленно. Его широкие плечи опущены, форма в саже и копоти, кисти рук местами ободраны в кровь, а на лице и шее испарина.
Он отдает все силы, чтобы спасти этих людей.
— Ты должен дать мне слово, Сан, — он кивает, но я горько улыбаюсь и качаю головой.
Нет, не это слово. Этого я просить не стану, манипулируя тобой. Ты вернешься ко мне и так. Теперь я в это верю.
— Ты должен дать мне слово, что с этого момента, твоя собственная жизнь станет для тебя самым ценным. Я хочу, чтобы ты стал чертовым эгоистом, Сан. Самым настоящим, и таким, который ценит не кого-то, не что-то, а себя. Себя, потому что ты нужен мне именно таким. Мне не нужен герой, способный отдать жизнь за всех и вся, или за меня. Нам с… — не знаю, правильно ли поступаю, но заканчиваю почти шепотом: — Мне и Ханне нужен любимый мужчина и отец, Кан Чжи Сан. Для этого не нужно жертвовать собой. Не нужно больше пытаться выжить в таких местах, Сан. Нужно просто остаться жить рядом с нами. Если ты скажешь, что твоя жизнь станет для тебя ценна, я сяду без тебя в этот проклятый…
Не успев закончить, я задыхаюсь от слишком сильного поцелуя. Сан притягивает мое лицо руками, тянет встать на носочки, и вцепиться в него со всех сил. На последнем выдохе, ощущая лишь терпкий вкус и горячее дыхание, я так же порывисто отвечаю на его ласку. Так, будто за спиной, к чертям, разрушается весь мир, а нам плевать.
На все плевать в момент, когда мы так целуем друг друга.
— Ты полетишь с Джеха. В кабине пилотов, — переводя дыхание, Сан хрипло шепчет у лица. Он не отпускает его, пока не заканчивает. — Я обязан остаться, Вера. Пойми, это мой долг.
— Знаю.
Двери резко открываются, и мы мгновенно отходим друг от друга. Однако в них не чужой человек, а собранный и уставший Джеха.
— Почему так долго? — Сан хмурится, а Джеха зло захлопывает дверь и отвечает со сталью в голосе.
— Потому что командир второго гражданского борта час отказывался взлетать. Час, притом, что нашлись добровольцы пилотировать его машину без него. Он даже кусок проклятого железа не хотел отдавать филиппинским пилотам. Скотина.
Джеха сжимает челюсти и ругается ледяным тоном. Я не понимаю корейских матов, но звучит впечатляюще.
— Час времени впустую, — шепчу и закрываю глаза.
— Первый борт уже взлетел. Второй только начал принимать людей, — быстро произносит Джеха. — Я начну посадку только после того, как взлетит второй. Если пропустить людей сейчас, они не дадут подняться самолету и начнется паника.
— Она уже началась, — горько подытоживаю. — Я едва не оказалась под ногами людей, решивших, что легче перевернуть все, лишь бы стать первыми, кого увезут.
— Пока что я в состоянии взлететь, но… — в попытке скрыть от меня правду, мужчина умолкает.
— Не надо, Джеха. Скажи, как есть. Ты сможешь вернуться еще раз? — я задаю вопрос спокойно, но грудь что-то так давит, будто пытается задушить.
— Смогу, Вера. Вопрос в том, сможем ли мы еще раз отсюда взлететь, — он отвечает, а я улавливаю застывший взгляд Сана.
— Двигатели машины такого типа намного мощнее, — начинает Сан. — Они рассчитаны на взлет в экстремальных условиях. Однако вулканический пепел по своей структуре не просто пыль. Ты сама это знаешь. Если он забьет двигатели во время взлета, и случится обратная тяга, погасить пожар внутри турбин будет невозможно. Они взорвутся из-за трения твердых осколков о лопасти, Вера. Либо во время взлета, когда их мощность на максимуме, либо во время набора высоты, когда тяга воздуха сменяется за счет снижения давления. Чтобы этого не произошло, нужно успеть взлететь и набрать нужную высоту до того момента, когда облако накроет воздушное пространство острова полностью. Сквозь него пролететь может только Брюс Уиллис в голливудском боевике. В реальности… это смерть, Вера.
Я делаю дрожащий вдох, но сдерживаюсь, и задаю только один вопрос:
— Ты сможешь, как Брюс Уиллис?
— Он? — Джеха вскидывает брови. — Этот чокнутый имуги может все. Не слушай его. Мы вернемся. Хватит трепаться. Поболтаем, когда невестка приготовит свой первый кимчи в жизни.
— Пупсик, держи карман шире. А свои аппетиты подальше от моей женщины, — Сан холодно и цепко прищуривается, но взгляд от меня не отводит.
Я не слышу ни его, ни Джеха. Я продолжаю смотреть в черные блестящие глаза, ожидая ответа на молчаливый вопрос.
— Я сделаю все, что от меня зависит, Вера, — наконец, слышу уверенный бархатный голос на низких тонах.
Урчащий, холодный и твердый голос.
— Хорошо.
Джеха осматривает нас, как ненормальных, но молчит.
— Начинай посадку. Не
