Зеркало моей души.Том 1.Хорошо в стране советской жить... - Николай Левашов

Понимая опасность ситуации, я высадил свою двоюродную сестру из машины, нашёл ближайший телефон, позвонил и отменил встречу, а также позвонил своему механику и сообщил о своей проблеме. Видно, я недостаточно точно объяснил ему суть проблемы, потому что, когда я до него доехал (а мне пришлось добираться до его мастерской довольно таки долго и проехать после обнаружения проблемы, порядка тридцати пяти километров, а полностью — около семидесяти, если считать от дома), и он увидел всё своими глазами, его первым вопросом было — а как ты вообще сюда живой доехал и не взорвался!? И вот, что он мне рассказал. Корпус бензонасоса специально сделан из такого сплава, который разлетается на мелкие кусочки в случае удара или другого повреждения. Всё это делается для того, чтобы не допустить выброса бензина под давлением из трещин в корпусе бензонасоса потому, что в этом случае неизбежен взрыв. В моём случае была очень любопытная ситуация. Кто-то просверлил маленькую дырочку в корпусе бензонасоса моего Мерседеса, причём, так, чтобы выбрасываемый из этой дырочки бензин под давлением ударялся в днище машины и разлетался брызгами во все стороны. В таком сплаве просверлить такую дырочку возможно только специальным высокооборотным сверлом, иначе этот сплав разлетится на части. Таких свёрел и таких дрелей в магазине нельзя было купить и тогда, и даже сейчас! Так что, предельно ясно, кто и зачем просверлил эту «дырочку» на тот свет для меня. Механик ещё тогда посмотрел на меня и сказал мне, что он не понимает, как я вообще доехал до него, а не взорвался. По его словам, я должен был взорваться каждую секунду и то, что это не произошло, само по себе чудо. Я предполагал нечто подобное, но то, что я не взорвался, для меня не было чем-то из ряда вон выходящим. Это действие моей защиты, о которой я говорил, и действенность которой проверяли спецслужбы. Придумано было весьма неплохо. В случае успеха этого «мероприятия», я бы сгорел заживо в своём Мерседесе, и никто никогда так бы и не узнал о маленькой дырочке, просверленной в бензонасосе моего Мерседеса.

Мастер, за неимением нового бензонасоса, поставил «хомут» на месте просверленной дырочки, и я поехал по своим делам. Я надеялся на то, что моя защита работает, но не мог быть уверен на все сто процентов, так как не имел возможности проверить действенность моей защиты в действии. Так что, мне пришлось её проверять в реальных условиях, когда самая маленькая ошибка была смертельно опасной и не только в переносном смысле. Боевые действия, начатые против меня спецслужбами, были для меня первыми испытаниями на чисто земном уровне моих методов, и они меня не подвели! Для спецслужб, мне думается, было неприятным сюрпризом обнаружить то, что мои слова о созданной мною системе защиты не являлись ни блефом, ни бредом сумасшедшего. После этого они на некоторое время «залегли» на дно, правда, ненадолго. Между тем, они изменили свою тактику. Но об этом, несколько позднее, а далее мне хотелось бы продолжить своё повествование о более приятных событиях в моей жизни в апреле — начале мая 1991 года…

24. Новые повороты в моей судьбе

В конце апреля — начале мая 1991 года произошло ещё несколько весьма важных для меня событий, событий, которые впоследствии стали важными для меня лично и для того, что я делал и делаю. Но чтобы не возникало хаоса, продолжу своё повествование по порядку следования событий. Как я уже писал ранее, после моего приезда из Германии, на втором российском канале телевидения было показано четыре получасовых документальных фильма обо мне и моих представлениях под названием «Портрет на фоне мироздания». Режиссёром этих фильмов была Виктория Михайловна Зуб, с которой мне было очень приятно работать в процессе съёмок этих четырёх фильмов. Мы вместе пытались найти оптимальный вариант для того, чтобы эти фильмы были интересными для зрителя. Надеюсь, и Виктории Михайловне было приятно работать со мной тоже. После этих фильмов со мной через неё связался Валентин Рассказов, в то время он работал одним из редакторов на архангельском телевидении. В принципе я не уточнял, какую такую должность он занимал, меня в принципе никогда не интересовала должность человека, а только то, о чём он говорит и то, что его интересует. Валентин Рассказов позвонил мне, и мы с ним пересеклись. Мы встречались с ним несколько раз, он приезжал ко мне в Бутово, где я тогда жил на квартире своей тёти, я приезжал к нему в гостиницу. Короче, обычная рутина встреч, которые, может быть, принесут результат. Мы беседовали с Валентином Рассказовым о многих проблемах, и я излагал своё видение происходящего. В результате этих разговоров у него возникла идея провести в Архангельске цикл моих лекций. Мы договорились, что я приеду в Архангельск, на том и порешили. Он познакомил меня со своим сыном Дмитрием, который довольно быстро проникся интересом к тому, что я делаю и к тому, что я говорю. После чего они вернулись в свой родной город, и мы поддерживали связь по телефону.

Как я уже писал ранее, я читал свои лекции на курсах Альберта Игнатенко. Читал я эти лекции в Москве, Николаеве и Донецке. Несколько человек из Николаева предложили мне сделать свои публичные выступления в их городе тоже. Я не дал ни положительного, ни отрицательного ответа, но пообещал подумать. Это потом получило неожиданное продолжение, которого я даже не предполагал. Но об этом несколько позже, а пока вернусь в конец апреля — начало мая 1991 года…

Однажды мне позвонила женщина и представилась журналисткой от польского отделения европейской телекомпании «Антенна». Позвонила и сказала, что её имя Светлана и что мой телефон ей дала журналистка из Донецка по имени Валентина, которая сказала ей, что я перестраиваю мозги у людей. И сказала, что если это действительно так, то ей бы очень хотелось встретиться со мной, так как её интересуют подобные явления, и она разыскивает по СССР людей с экстрасенсорными способностями, и если люди действительно обладают оными, об этих людях снимается документальный фильм, который потом показывают по всей Европе. Мы договорились о встрече, и она попросила разрешения приехать на встречу со своей подругой. У неё был очень странный акцент, хотя она прекрасно говорила по-русски, я не мог представить, кто она и предположил, что она скорее всего из Польши, раз представляет польское телевидение. Но, как позже выяснилось, я оказался не прав. Но не буду опережать события…

Журналистка Светлана приехала на встречу со своей подругой Ольгой. Когда я открыл дверь, чтобы впустить пришедших, то увидел перед собой очень красивую женщину с изумительными зелёными глазами. Я не ожидал увидеть ничего подобного. Её приятный мелодичный голос (потом выяснилось, что она профессиональная певица, закончила вильнюсскую консерваторию и была звездой эстрады Литвы) сочетался с яркой и выразительной внешностью. Но как выяснилось вскоре — она не только обладала мелодичным голосом и красивой внешностью, но ещё и незаурядным интеллектом, и, ко всему прочему, и неординарными паранормальными способностями. Я пригласил гостей войти и для создания более доверительной обстановки предложил чаю. Чай позволял несколько расслабиться и найти нужный «тон» для беседы. После непродолжительных разговоров о погоде и прелестях путешествия в пределах Москвы и её ближайших окрестностей, мы перешли к сути того, ради чего моя гостья приехала. Она более подробно рассказала о том, что она делает и как, привела несколько имён, которые она нашла, и, как выразились бы сегодня, раскрутила. Имена были весьма известные. Если она находила интересного человека, то сначала она добивалась того, чтобы его (её) показали по Центральному Телевидению СССР, перед тем, как материалы шли для показа на Европу. Светлана сообщила мне, что её удивили слова журналистки из Донецка о том, что я перестраиваю мозг. И попросила меня объяснить, что это означает, и правильно ли она поняла то, что ей сказала та женщина. И я … начал рассказ о своих делах. Беседа потекла по руслу того, чему я посвятил свою жизнь и ради чего я пошёл против общего течения, несмотря на ухмылки и насмешки окружающих. Хотя ухмылялись и насмехались только те, кто не имел ни малейшего понятия о том, над чем они насмехаются. Обычно ухмылки и насмешки исчезали очень быстро, когда я начинал демонстрировать то, о чём я говорю.