Пепел и пыль - Анастасия Усович

— Ох! Вон она!

Я опускаю руки по швам и делаю шаг назад. Меня в вихре окружают две девушки. Хихикая и бросая на Бена двусмысленные взгляды, они утаскивают меня прочь. Я только и успеваю, что мельком обернуться через плечо. Удивлённый и растерянный, он стоит, потупив взгляд, пока к нему не подходят парни: видимо, друзья этого высокого блондина.

— Алёша? — удивлённо спрашивает девушка, у которой в белую косу вплетена коричневая лента.

— И как ты это сделала? — тут же подключается вторая, с копной коротких рыжих волос.

Сначала нужно разобраться, кто они. В голове возникают имена: Арина и Вера — знакомые по направлению. Не подруги; их общество приходится терпеть лишь из-за неспособности Аполлинарии сказать «нет» нуждающемуся в общении человеку.

— Сделала что? — уточняю я.

— Как что? Заговорила с ним! — Арина, — та, что с лентой, — чуть крепче сжимает мой локоть. — Ты же всё время твердишь, что не партия ему!

Перед глазами возникает образ Лии, и я чувствую стыд и вину за то, что позволяю этим двум себя касаться.

Лия тоже любила брать меня под руку, когда мы шагали по улице.

— А что он хотел? — Вера легко толкает меня бедром.

Мы сворачиваем, не доходя до стеклянной двери внутреннего дворика. Пара шагов в сторону, и перед нами проём в стене с уходящей вниз каменной лестницей.

— Он пригласил тебя на бал? — не унимается Арина.

Она первая спускается вниз, увлекая меня за собой.

— Какой ещё бал?

— Аполлинария! — ладонь Веры ложится мне на спину между лопаток. — Перестань делать вид, что тебе не хочется наконец пойти на него с парой!

— Тем более, с такой! — Алина томно вздыхает. — Видела его глаза? Зелёные-зелёные!

Я вспоминаю каждый бал в честь заключения пакта Единства, которые Аполлинария посещала с семнадцати лет — возраста, когда она стала стражем. И на всех, вопреки словам Арины и Веры, она была с парой.

С Родей.

Всё-таки друг. Возможно, не лучший, но он заставляет Аполлинарию улыбаться, и рядом с ним она чувствует себя как дома — разве не это главное?

В конце лестницы металлическая дверь. Массивная, но поддаётся сразу и без скрипа. За ней мне открывается большое помещение, не сильно отличающееся от тренировочного корпуса, к которому я привыкла. Разве что здесь в одном из дальних углов стоят парты и учительский стол.

Из воспоминаний Аполлинарии я понимаю, что почти все занятия защитников начинаются с теории. Могу представить, как от такого бы обычая воротило Татьяну.

Пользуясь тем, что Арина и Вера переносят своё внимание на кого-то другого, я направляюсь к оружию, которому, как и в моём времени, здесь выделен отдельный сектор. На его охране в промежутке между двумя стеллажами стоит низкорослый парень с короткой стрижкой и рябым лицом. Сначала он перекрывает мне проход. Затем, вглядевшись, вдруг заливается краской и делает шаг в сторону.

— Извини, — произносит он. — Не признал. Подумал, какой-нибудь новичок.

Я киваю, пытаясь вспомнить его имя. Но в голову лезет только странное прозвище — Гриб. Осматриваю полки с оружием, двигаясь вдоль стеллажей привычной расслабленной походкой местного завсегдатая. Нарезные казнозарядные винтовки, винтовки с откидным и скользящим затворами, карабины, пистолеты, револьверы. Мины, даже пороховые ракеты в миниатюре. Сабли, катаны, мечи, кортики, луки из прочного дерева с металлическими элементами. Магазинное оружие.

Я почти уверена, что до определённой части из всего этого технический прогресс ещё не дошёл. Но дело и не в человеке; кто бы мог подумать, что именно раса оборотней является лучшими из всех оружейниками?

Беру в руки револьвер и прицеливаюсь в невидимую мишень. Нет, не то. Аполлинария во мне вполне довольна, но моя собственная ладонь не подготовлена к литой рукояти огнестрельного оружия.

Я хочу меч.

Раньше, чем я выбираю нужный, по всему помещению разносится два коротких звонка и один длинный, поступивший после небольшой паузы. Гриб зовёт меня по имени, намекая на то, что нужно выходить.

Защитники размещаются за партами. Пока я дохожу до них, единственным свободным столом остаётся четвёртый в первом из двух рядов, и сердце в груди щемит за Даню, с которым мы в школе всегда сидим именно на этом месте.

Все усаживаются, включая меня, но преподавателя на месте нет. Пробегает лёгкий шёпот, в котором я различаю недовольство:

«Инструктор Ларионов всегда опаздывает».

«Пора доложить об этом директору».

«Мы не должны его бояться».

Но всё затихает, когда за спинами раздаётся твёрдый шаг. Никто не оборачивается. Наоборот, каждый из присутствующих выпрямляет спину, словно лом проглотил, приподнимает подбородок и смотрит строго перед собой.

Но мне-то всё равно. Я поворачиваю голову. И улыбаюсь, когда вижу Нину. Точнее, коренастого мужчину тенью окутывающего мою знакомую, которая сияет как начищенная монета.

Наплевав на правила, вроде того, что после третьего звонка запрещено вставать без разрешения инструктора, я выхожу из-за парты. Нина, завидев меня, широко расставляет руки и вертится на месте.

— Нет, ты глянь, — говорит она. Я слышу тот же женский голос, но сейчас поверх него наложен низкий, гортанный, вибрирующий бас. — Я мужик! Сегодня с утра, клянусь тебе, я…

— Инструктор Ларионов?

— Ага. Круто, да? — Нина подпрыгивает на месте.

Забавно, наверное, смотрится со стороны, если учесть, что остальные видят её как короткостриженного широкоплечего мужчину.

— Сначала я подумала, что хуже и быть не может, но потом оказалось, что этот Никита женат на настоящей красотке!

Нина хитро улыбается. Я выставляю руку перед собой, заранее обрывая её.

— Без интимных подробностей, пожалуйста, — прошу я.

— Инструктор Ларионов! — зовёт кто-то.

Оборачиваюсь. Это Гриб. Он встал со скамейки, но при этом продолжает смотреть перед собой, и вполоборота не повернув головы.

— Я разрешал подниматься? — тут же меняясь в лице, спрашивает Нина.

Сейчас рык мужчины мне слышен громче, чем голос подруги.

— Никак нет. Я только…

— Сегодня после занятий остаёшься на дежурство в кухне.

Плечи Гриба понуро опускаются раньше, чем он сам.

— Окей, я не хотела, — шепчет она мне на ухо. — Но этот мужик — монстр. В его воспоминаниях такие картины, что, видя их каждый день, я бы уже давно руки на себя наложила.

Я понимающе киваю. Кадры в моей голове не так страшны, но пугает и не это, а сам факт их наличия: проживать две противоположные жизни одновременно силы хватит не у каждого.

И остаётся лишь надеяться, что я в их числе.

— Видела Бена, — говорю я, пока мы идём к ждущим защитникам. — Он высокий