Para Bellum - Геннадий Хазанов

– Господи, а я сказал Сталину: «Вы не могли не обратить на них внимания», – вырвалось у Маркова. Леонид Михайлович снова захохотал, не издавая ни единого шороха.

– Это даже хорошо, – сообщил бывший махновец, утирая слёзы. – Ты ещё раз подтвердил Кобе, что ты – Простодушный. Почти по Вольтеру.

– По кому?

– Ладно, не важно, это такой писатель был полтора века назад.

– Кстати, о писателях. Товарищ Сталин спросил, не читал ли я роман Шпанова «Если завтра война»?

– А ты?

Сергей пожал плечами.

– Это дерьмо – практически прямой заказ Кобы. А письменнику ума не хватило хоть чуть прилично его сделать. Иначе ходил бы Коля с лауреатским значком.

– Да, Иосиф Виссарионович выразился, что книга получилась маловысокохудожественной.

– Узнаю ценителя, – хмыкнул Заковский. – И тут же посерьёзнел: – Значит, об операции «Гроза» тебе Хозяин ничего не сказал, конспиратор.

Ну, чтоб ты знал. Шапошников посмотрел на подписанную карту Польши, указкой провёл линию от вершины Белостокского и Львовского выступов до Берлина и изрёк: «Это будет постоянно нависать над Гитлером, как чёрные тучи». А Иосиф подхватил: «И однажды из этих туч ударит гроза!»

Потом появился план операции по захвату Европы. Понял? Сегодня мы с немцами бежим наперегонки. Кто вмажет по «лепшему корешу» первым.

– Вот оно что, – протянул Марков. – Сталин поставил передо мной задачу обеспечить отражение возможного удара немцев, не меняя при этом основного расположения наших частей.

– Значит, кто-то вложил, наконец, Хозяину ума. Лишь бы не поздно. – Задов взболтал бутыль и вновь наполнил стаканы самогоном.

– Должны успеть, – сказал, поднимая стакан, генерал.

– Ну да, ну да, – снова повторил комиссар ГБ. Снова чокнулись, глотнули, заели.

– Теперь повесь свои уши на гвоздь внимания, как говорят на Востоке, – предложил Леонид Михайлович. Несмотря на ёрническую манеру выражаться, говорил он очень серьёзным тоном. – Твоего приятеля Лося пытались взять под стражу. Судя по тому, как обставили арест, это была провокация. У наших в этих делах большой опыт. Послать против боевого командира двух сопляков, пытаться повязать его в служебном кабинете. Не так это делается. Но самое главное, следователем и руководителем группы захвата назначили провокаторшу, которую под него подложили. Некую Людмилу Игоревну Сумову, между прочим, лейтенанта НКВД. Как и следовало ожидать, чекистов Лось раскидал, прорвался в кабинет к Кобе…

«Взять эту суку усатую за шейку его хлипенькую», – вспомнился Сергею лихорадочный шёпот друга. И собственные похожие мысли во время первой аудиенции у Сталина.

– Иосиф застрелил напавшего собственноручно, – проговорил Заковский.

У Маркова потемнело в глазах. На ощупь нашёл бутыль, слепо зашарил по столу в поисках стакана. Махновец понял, забрал самогон, разлил по ёмкостям. Выпили не чокаясь. Генерал достал из кармана пачку «Казбека». Комиссар ГБ – свои сигареты. Молча задымили.

Наконец Сергею удалось вытолкнуть наружу слово, которое билось в башке, вытеснив все мысли. Грудь стянуло обручем боли. Этот обруч тоже не давал произнести то, главное слово.

– …, – выговорил наконец Марков.

– Это ты о ком? – после паузы тонко усмехнулся Заковский. Сергей Петрович не заметил двусмысленности.

– Люсечка. Сучка.

И генерал выдал тираду, какой в годы его молодости конармейцы загнанных лошадей поднимали и в бой гнали. Леонид Михайлович слушал с интересом знатока и ценителя.

– Вижу, не забыл, – с одобрением сказал он, когда Марков замолк. – Теперь рассказывай подробнее.

Командир изложил всю историю романа между Володькой Лосем и хрупкой блондиночкой-авиабуфетчицей.

– Стандартная процедура, – прокомментировал комиссар госбезопасности. – На хорошенькую мордашку и коротенькую юбчонку хоть один из вас да клюнет точно. Другому тоже что-либо подберём и подставим. Подкладывали тебе?

Марков кивнул, вспомнив Татьяну. Грубо работаете, господа чекисты, совсем мышей не ловите. Даже обучаете одинаково, мол, буду верна и преданна, как собака. За что скотину оскорбляете?

– А подвести поближе смотрящего к каждому из таких, как вы, – дело обязательное, – продолжал Заковский.

– Каких это «таких»? – вскинулся Сергей.

– Условно освобождённых, – серьёзно пояснил Задов. – Думаешь, выпустили потому, что поверили или разобрались? Просто вы для чего-то понадобились. Вот и сменили условия содержания и форму конвоя.

Генерал подумал и согласно кивнул.

– Но эта…

– Курва, – подсказал Леонид Михайлович.

– Она же сегодня прибежала ко мне. Мол, Володечку забрали. Спаси. Ох, стерва паскудная!

– Постой. Не гони лошадей. Я правильно понял: Люсечка, она же Людмила Игоревна Сумова, лейтенант НКВД, сегодня приходила к тебе, сообщила о якобы аресте Лося, сказала, будто боится, что за связь с ним задержат и её, и попросила о помощи?

– Она и сейчас у меня на кухне сидит. Вернусь, посмотрю в её глазки голубенькие, да шею и сверну.

– Не спеши, кавалерист. А про твою эту, девочку, она знает?

– Всё она знает. Она напрямик ко мне в постель попросилась. Мол, зачем тебе студентка-соплячка. А я такое умею…

– Никакой тебе тонкости, изыска, – огорчился бывший начальник контрразведки батьки Махно. – Но думаю, не соврала, умеет. Лаврентий в таких делах толк знает. Может, Люсечку эту вашу сам и обучал.

Лицо Заковского стало сосредоточенным, словно он решал в уме трудную задачу.

– Понимаешь, сама идея подослать к тебе именно эту профурсетку очень даже неплоха. Ты ей посочувствуешь, прикроешь. И этим уже подставишься. Потом, она из благодарности, ты из жалости, завалитесь в постельку. После всего, а это «всё» будет замечательно, такого ты точно и представить не умеешь, она тебя так по-бабьи, нежно, по волосам погладит. Или всплакнёт. И всё, кефалька на кукане. Небось, Всеволод изобрел, Меркулов. А то и сам Лаврентий.

Но почему она работает так грубо, без малейшего изыска, просто напролом прёт? Без приказа у таких только месячные могут начаться. Они знают, что времени нет, через два дня ты должен отбыть, а надо позарез, чтобы она отправилась с тобой вместе? Так можно было и не в качестве походно-полевой жены. Признайся, думал Люсечку с собой на границу взять и там где-нибудь сховать?

Марков кивнул.

– А знаешь, что знаменитое слово из трёх букв от этого глагола произошло? Это тот член, который ховают. А то, куда ховают, называется похва. Слышал такое?

Сергей покачал головой.

– А у нас у Одессе это каждый сопливый пацан знает.