Край Ветров: некроманс - Диэр Кусуриури

Эль-Марко сжал правой рукой челюсть старухи:

— Язык отращивать будем до или после того, как паралич уберем?.. Будет неприятно. В любом случае.

Вот уж выбрала она место, чтобы реветь, а.

Я стоял в полутемном коридоре, а прямо на пороге входной двери сидела Мари и, очевидно, плакала, используя подол платья совсем не по назначению.

К ней, на пороге сидящей, даже не подойти никак, чтобы как надо. Чтобы сесть рядом и обнять, например. Знаю, знаю, что это обычаем не помогает, а слез только больше становится — но это кажется мне самым естественным, что можно сделать. Но в дверном проеме я рядом с ней попросту не помещусь. Поэтому я спросил:

— Мари, чай будешь?

Она обернулась, продолжая вытирать нос подолом.

— Пойдем на кухню, — предложил я. — А то на пороге сидеть… простынешь еще. Сейчас вроде бы как и тепло уже, но погода — опасная.

— Эль-Марко меня вылечит, — буркнула Мари.

Такой тон ей вовсе не шел и был, по-моему, чем-то новеньким в репертуаре.

— А он тебе не говорил разве, что с вирусами и инфекциями не работает? — спросил я.

— Нет, — ответила Мари.

— А вот. Ну… в общем… я думаю, что ты напрасно ревешь. Надо же радоваться — мы нашли баб Пашу.

Мари отвернулась от меня и замерла. Потом вздохнула (ее плечики опустились), подобралась и встала. Обернулась:

— Ты знать не знаешь, о чем я плачу, — сказала она.

— Куда уж мне, — хмыкнул я. — Тогда, может, ты мне расскажешь, о чем?..

Мари смотрела куда-то в пол. Потом подняла на меня заплаканные глаза и ответила:

— В тебе совсем нет того, на чем люди вместе держатся.

Я опешил. На секунду. Мало того, что я не понял, что она имела в виду, так еще и сказано это было… довольно жестко. Агрессивно даже, пожалуй.

— В смысле?.. — тупо переспросил я.

— В тебе нет понятия «мы», — ответила Мари. — Ты… я… подумай об этом. Это тебе мешает жить. Именно это.

— Вот как…

Я был в растерянности.

Мари перестала смотреть на меня и скосила взгляд куда-то вбок. Было видно, что она хочет сказать что-то еще, но не решается. Наконец, она произнесла, теребя многострадальный подол:

— А у… а у него… есть.

Слова прозвучали глухо, почти неслышно, очень как-то несмело.

— Что есть? — спросил я, ничего уже не понимая. — У Эль-Марко, что ли?

— Он сейчас… он сейчас все решит, нам поможет, но он… он потом… он потом с тобой останется. Потому что ты и я — мы в разных весовых категориях, — продолжала Мари, — девушка и друг. Я, что ли, не понимаю. Понимаю я все. Тридцать лет и три дня. Никаких шансов. Против тебя — ни-ка-ких.

Она смотрела на меня голубыми своими глазами, — какие, на мой взгляд, вовсе не предназначены для слез, — и во взгляде этом девичьем, яростном, плескались ревность и отчаяние, перемешанные напополам со смертельным страхом.

— Так ты об этом, что ли, плакала? — спросил я просто.

Мари ничего не ответила, — отвернулась.

— Ну, тогда ты зря это, — сказал я. — Во-первых, все будет хорошо. Во-вторых, Эль-Марко на самом деле тот, кем кажется. Он не играет — не его это. И с тобой не играет. Я чем угодно могу поклясться в том, что он с тобой искренен.

— Это ты так думаешь, — ответила Мари, не оборачиваясь.

— Слушай… Мужчины — они не такие уж другие, — попытался объяснить я. Нет, я понимал, конечно, что говорю не слишком связанные друг с другом вещи, но тогда мне это казалось правильным. — Совсем такие же, по сути. У каждого есть сердце. И хочется им точно того же. И мы Эль-Марко одиночества не разбавляем. И ты же понимаешь, что он, вообще-то, может… довольно легко… ну… — я замялся.

Мари даже обернулась.

— Может что? — спросила она.

— Ну, он — не я, — я поджал губы, — он — нормальный. Человек. Сдержанный, уверенный в себе. Взрослый он. Я видел, как Эль-Марко взрослеет, своими глазами. И как принимает жизненные уроки. Достойно. Достойно он их принимает, короче. Ну так вот, он, теоретически, мог бы снять свою тельняшку, волосы состричь, и даже зрение себе вылечить — но он почему-то предпочитает оставаться молодым… И точно так же он мог бы давно уже быть с кем-то. Но он все кого-то ждал. Может быть, тебя?..

Мари улыбнулась. Улыбка ее была грустной и тусклой.

— Ты еще больший… романтик, Мйар, чем я могла бы предположить, — сказала она.

Я смолчал. Она хотела сказать «дурак?» Я смотрел на нее и пытался понять, о чем она думает. Мари как будто бы хотела что-то еще мне поведать, но снова не решалась. Потом все-таки произнесла:

— Ну, хорошо. Представим. А как же все те женщины, что были до?..

— Я где-то слыхал, что опытный мужчина — алмаз в пыли, — я решил блеснуть цитатой из читанного на досуге глянцевого журнала. — Ну и, судя по тому, что я слышал, разобраться, кто там был прав, а кто виноват, довольно затруднительно… И вообще, с чего ты взяла, что кто-то с кем-то останется?..

— Ну, как же. Камориль хочет убить этого своего Зорею. Ты хочешь вернуть память. Никс хочет найти Ромку. А я ничего этого не хочу. Ты нашел бабу Пашу и теперь все, чего я хочу — это добраться с ней вместе до городской квартиры, и чтобы нас никто больше не трогал.

— Не могу осуждать тебя за это желание, — ответил я. — История с этим всем, конечно, малоприятная. Но, даже если наши пути здесь разойдутся — это же не значит, что мы больше никогда не увидимся, так?..

— Как знать, — проговорила Мари.

Я вздохнул. Ну, она хотя бы больше не плачет. А тоска у нее на сердце оказалась черней, чем я думал. Когда такая юная девушка успела настолько разочароваться во всех и вся? И они что — все одного и того же боятся? Никола, помнится, ревела примерно по тому же поводу… Страх не быть выбранным. Не стать избранным… Даже если ты уже и так, по сути, совсем не прост.

И самым удивительным в этом всем был тот факт, что меня самого — отпустило. Я стал чист и спокоен. По крайней мере, в отношении Мари. Я еще точно не понял, как к этому всему относиться, тем более, что сейчас есть темы для беспокойства и поважней личных треволнений. Но в глубине души я знал — ее сказка не про меня, хоть я и сыграл в ней небольшую роль. Что ж, уже хорошо. Как там было? Главное — участие, да?.. И, будь оно все неладно, но… неужели я всегда это знал? Ну, про то, что все это — не обо мне… Знал с самого начала, но верить отказывался… накрутил себе всякого. Размечтался. Напланировал чего ни попадя.

Какой же я олух, а.

— Пойдем, Мари, к остальным, — позвал я ее, кивнув в сторону кухни, — чтобы Эль-Марко не пришлось нас потом по дому искать, когда он закончит.

— И еще мне не нравится твой некромант, — неожиданно заявила девушка. — Просто, чтобы ты знал.