Ночные кошмары и сновидения - Стивен Кинг

— Такая ужасная смерть, — произнес Генри Иден с легкой дрожью в голосе, и на этот раз она промолчала. Затем Генри попросил ее помочь ему снова укрепить вывеску. Несмотря на головную боль, терзающую ее, Лаура сказала, что поможет. Ей не хотелось, чтобы Генри чувствовал себя таким подавленным, особенно из-за того, что не зависит от него, как не зависят приливы или фазы Луны.

К тому времени, когда они закончили работу, ему стало немного лучше.

— Да, — кивнул он. — Семь лет — это очень долго, чертовски долго.

«Верно, — подумала она, — но эти семь лет всегда проходят, и снова наступает сезон дождя. И в город приезжают незнакомцы, всегда двое, всегда мужчина и женщина, и мы всегда говорим им, что предстоит следующей ночью. Они не верят этому, и тогда все это случается… случается».

— Ну ладно, старый крокодил, — сказала она, — налей мне чашку кофе, иначе у меня голова расколется.

Он приготовил кофе, и, прежде чем они допили его, в городе послышались удары молотков и жужжание пил. Из окна, выходящего на Мейн-стрит, они видели, как горожане открывают ставни, разговаривают между собой и смеются.

Воздух был сухим и теплым, небо над головой дымчато-голубым — в Уиллоу кончился сезон дождя.

Пер. Виктор Вебер

Мой милый пони

Старик сидел в дверях амбара, вдыхая запах яблок. Сидел в качалке, заставляя себя не думать о курении. Не потому, что курить запретил врач, а из-за сердца, которое то и дело вырывалось из груди. Он наблюдал за тем, как этот придурок Осгуд быстро считал про себя, прислонившись головой к дереву. Заметил, как тот повернулся и тут же увидел Клайви. Осгуд увидел его и рассмеялся, так широко открыв рот, что старик обратил внимание на его гнилые зубы и представил себе, как воняет у мальчишки изо рта: словно в заднем углу мокрого погреба. А ведь щенку не больше одиннадцати.

Старик слышал, как Осгуд заливается визгливым смехом. Мальчишка смеялся так громко, что ему пришлось наконец, наклонившись, упереться руками в колени. Он смеялся так громко, что остальные, кто играл в прятки, покинули свои укрытия, чтобы посмотреть, что происходит, и, когда увидели, тоже засмеялись. Они стояли под лучами утреннего солнца и смеялись над его внуком, и старик забыл, как ему хочется курить. Теперь ему хотелось увидеть, заплачет ли Клайви. Это показалось старику куда интереснее всего того, что привлекало его внимание последние несколько месяцев, в том числе и проблема быстро приближающейся смерти.

— Поймали его! — выкрикивали со смехом мальчишки. — Поймали, поймали его, поймали!

Клайви молча стоял в их кругу, крепкий и непоколебимый, подобно валуну на фермерском поле, терпеливо ожидая, когда кончатся насмешки, чтобы продолжить игру, в которой водить теперь будет он, и его неловкость начнет забываться. Через некоторое время игра возобновилась. Затем наступил полдень, и мальчишки разошлись по домам.

Арик наблюдал, как будет обедать Клайви. Оказалось, что нет аппетита. Клайви потыкал вилкой в картошку, передвинул по тарелке кукурузу и горох, а кусочки мяса скормил собаке, лежавшей под столом. Старик с интересом следил за всем этим, отвечая на вопросы, с которыми обращались к нему, но не вникая особенно в то, что говорили присутствующие или он сам. Весь его интерес сосредоточился на мальчике.

Когда покончили с пирогом, старику снова больше всего захотелось того, что было ему запрещено, поэтому он встал из-за стола и пошел наверх, чтобы немного вздремнуть. На середине лестницы он был вынужден остановиться, потому что его сердце трепетало, словно игральная карта, застрявшая в вентиляторе. Он стоял, опустив голову, не зная, последний ли это приступ (два таких приступа ему удалось пережить). Когда выяснилось, что не все еще кончено, поднялся в спальню, снял с себя все, кроме кальсон, и улегся поверх чистого накрахмаленного пододеяльника. Солнечный прямоугольник, падающий из окна, лежал на его худой груди, рассекая ее на три части темными отрезками теней от оконного переплета. Положив руки за голову, старик дремал и одновременно прислушивался. Через некоторое время ему показалось, что он слышит, как мальчик плачет в своей комнате дальше по коридору, и решил, что должен заняться этим.

Старик проспал час и, когда проснулся, увидел, что жена в одной комбинации спит рядом. Поэтому он взял одежду и вынес ее в коридор, чтобы одеться там, прежде чем спуститься вниз.

Клайви был уже во дворе. Он сидел на ступеньках крыльца, бросая палку собаке. Та бегала за ней с большим желанием, чем то, с каким ее бросал мальчик. Собака (у нее не было имени, ее звали просто собакой) выглядела озадаченной.

Старик позвал мальчика, сказал ему, чтобы тот погулял с ним по саду, и Клайви пошел рядом.

Старика звали Джордж Баннинг. Он был дедушкой мальчика, и это от него Клайв Баннинг узнал, как важно иметь в жизни «своего милого пони». Его нужно иметь даже в том случае, если ты не переносишь лошадей. Без своего милого пони ты можешь иметь по полдюжине часов в каждой комнате и столько на каждом запястье, что не сможет поднять рук, — и все равно никогда не определишь, сколько сейчас времени.

Инструктаж (Джордж Баннинг не давал советов, а только инструктировал) состоялся в тот же день, что и игра в прятки, когда Клайва сумел найти этот идиот Олден Осгуд. К тому времени дедушка казался Клайву старше самого Бога, что реально соответствовало семидесяти двум годам. Ферма Баннингов находилась в городке Троя, штат Нью-Йорк, который в 1961 году еще только начинал познавать, что значит не быть сельской местностью. Инструктаж проходил в Западном саду.

Его дедушка стоял без шляпы под снегопадом, но не под запоздалым весенним снегом, а вызванным ранним цветением яблонь, овеваемый теплым ветром. Дедушка был в комбинезоне и рубашке на пуговицах с воротником. Рубашка, похоже, изначально была зеленой, однако теперь, после десятков или сотен стирок, приобрела неопределенный оливковый цвет. Из-под рубашки с воротником виднелась хлопчатобумажная нательная майка (с детскими завязками, конечно; сейчас уже носили другие нательные майки, но такой человек, как дедушка, будет носить нательную майку с завязками до самой смерти). Эта майка была чистой, но не белоснежной, как когда-то прежде, а цвета старой слоновой кости. Бабушкин девиз, который она часто повторяла и даже вышила на полотенце, что висело в гостиной (по-видимому, на тот редкий случай, когда ее самой там не будет, чтобы лично распространять мудрость, в которой нуждались окружающие) гласил: «Пользуйся своими вещами, никогда не теряй их! Привыкай к ним! Носи их до самого конца! Храни их или обходись без них совсем!» Цветочные лепестки запутались в длинных волосах дедушки, все еще наполовину седых, и мальчик подумал о том, как красиво выглядит старик среди деревьев. Он видел, что дедушка следит за детьми, когда они играли в прятки перед обедом. Точнее, следил. Дедушка сидел в своей качалке у входа в амбар. Одна из досок поскрипывала каждый раз, когда качалка нажимала на нее, и он сидел там, положив книгу страницами на колени и придерживая ее руками. Сидел и качался среди пьянящего запаха сена, яблок и сидра. Именно эта игра подтолкнула дедушку проинструктировать Клайва Баннинга в вопросах времени — каким оно бывает обманчивым и как следует бороться, чтобы держать его в руках почти непрерывно. Пони прелестное животное, но со злым сердцем. Если ты не будешь постоянно следить за этим милым пони, он перепрыгнет через забор и исчезнет за горизонтом. И тогда тебе придется хватать аркан и уздечку и отправляться ловить его. В результате страшно устанешь, даже если и поймаешь его быстро.