Ослепительный нож - Вадим Полуян

Спешились… А позади - такой же «парамша», постарше.

- Здорово, Онцифор! - сказал Ядрейко.

- Здравствуй, Взметень!

Былому атаману дали лыжи. Он спутницу взял на руки. Шиши вели коней. Снег был глубок и рыхл.

Петляли по лесу незримыми путями, ведомыми лишь проводникам. Вышли к поляне с несколькими землянками. Снег завалил их. По парным зевам только и определишь, что ходы ведут вниз, в подснежное жилье. Евфимии освободили всю землянку. А не очень-то общались. Взметень принёс мясо с кашей и ушёл. Сидела при светце одна. Когда надумала пройтись, куда князья ходят пешком, увидела над головою звёзды. Из землянки рядом вырывался хор жутких голосов. Песня отвращала и притягивала. Евфимия не слыхивала таких песен.

Ты взойди-тка, мать - солнца красная.Над горою-та над высокаю,Над палянай-та над широкою,Над дубравай-та над зелёною,Йыбыгрей ты нас, добрых моладцав!Мы не воры вить, ни разбойнички,А мы плотнички да топорнички.А срубили мы да построилиЦерковь Знаменья осьмиглавую.На осьмой главе - крест серебряной.Што на том кресту соловей сидить,Высоко сидить, далеко глядить.Он глядить: в лесу бел шатёр стоить,Под шатром лежить залата казна,На казне сидить краса-девица,Атаманова полюбовница.Приюснула та краса-девица,Приюснула, тут же проснулася,Нехорош-та сон ей привидился:Ей с казною-та быть пойманной,Атаману-та быть повешену…

«Где я? - Княгиня, возвратясь к себе, прилегла на волчьи шкуры, коими застлан был жёсткий одр. - Куда судьба низвергла!»

Вошёл Взметень, принёс корец мёду с кипятком и хлеб.

- Дела такие, - присел он на низкий пень, заменявший стольце. - Они согласны перетряхнуть углическую колодницу, изъять князя. А дело кислое! Не разбой - мятеж! Схватят - виска с плахой, не схватят - шиш в мошне.

Княгиня сняла с шеи золотую крестчатую цепь, мужнин свадебный поминок.

- Отдай…

- Я гроша бы от тебя не взял, Евфимия Ивановна, - смутясь, принял цепь Ядрейко.

- Сумеют войти в колодницу? - спросила княгиня. - Запоры! Стража!

- Эх! - отмахнулся он. - Крюкастое узельчатое вервие на что?.. Спи спокойно.

И вновь гостья в одиночестве. Землянка пропахла зверем от волчьих и медвежьих шкур. Сон одолел без снов…

С утра шиши, став на лыжи, побежали своими тропами к Угличу. Ядрейко со спутницей продолжили путь верхами.

…Вот и повёртка, где она, наверное, сто лет назад покинула Чарторыйского и Шемяку…

Все постояния Ядрейко пролетал, как пустые места, да ещё опасные. Подменных коней взять было неоткуда. Он же спешил, боялся: Онцифор и Парамша со товарищи быстрее достигнут Углича. Путь их короче. Завзятые лыжеходы! А кони под вершниками уставали. Приходилось спешиваться, вести в поводу. Ночных костров у большой дороги не разводили. Спали самую малость в тепле сугробов, в кожухах, словно черви в коконах.

…Вот подберезье, где лесные девы вызволили её из-под стражи, связали Котова. Нет лесных дев. А Котов, как называл черноризцев Шемяка, «непогребённый мертвец»…

В подградии, не доезжая посада, Ядрейко постучал у хилых ворот.

- Что тут? - спросила Евфимия, ни рук, ни ног не чуя и языком едва шевеля.

- Тут у нас съезжий двор, - оповестил Взметень. Вышел татарин без шапки и без тулупа. Снег таял на его бритой башке.

- Прими, Обреим, ясырку, - указал на княгиню Взметень. - Оберегай как зеницу ока!

- Якши, - сказал Обреим.

- Почему я ясырка? - возмутилась Евфимия.

- Так будет надёжнее, - шепнул в ухо Ядрейко и удалился.

Татарин провёл в истобку. Взбил на одре перину с подушками. Принёс сухой сёмги, спинку белорыбицы, квасу. Оттулил-затулил задвижку в волоковом окне, успев ткнуть пальцем в дворовую сараюшку:

- Ходи туда.

И ушёл. Евфимия, насытясь, заснула…

А пробудилась в светёлке солнечной, в середине ле-га. Знобким ветром дышит окно. За ним - стена с заборолом. У одра - вдовая родительница, на этот раз - вся в улыбке. В ушах невзаправдашние слова: «О, дитятко! Радость нечаянная!» Неверящая дочь задаёт вопрос: «Какая может быть радость, матушка?»…

- Проснись! Эй, проснись! - тормошит Ядрейко. - Эк, тебя разморило!

- Мешаешь довидеть сон, - раздосадовалась Евфимия.

- Какие сны! Скверные вести! Князя с детками под охраной отослали намедни в Вологду.

Княгиня тут же окончательно пробудилась.

- Намедни? Отосланы? Вы попали в колодницу? Преодолели заплот? Узельчатое крюкастое вервие?

Ядрейко мрачно опустился на лавку.

- Обошлись и без вервия. Смотрителя поймали на пути к дому. Учинили допрос с пристрастием. Бедняга поклялся: из Москвы прибыл обыщик с приставами.

Власти вспугнул ваш заговор. Решили подальше упрятать вязников.

- Почему он бедняга? - княгиня, сбитая новостью, спрашивала совсем не о том.

- Почему смотритель - бедняга! - чесал в затылке Ядрейко. - Нет уже мужика. Чтобы от него о нас сказу не было.

Евфимия попросила:

- Выдь. Приопрянусь, поеду в Вологду. Спасибо тебе за всё.

Взметень встал.

- Не рано благодаришь? Сиди уж. Нагоним возок. Спрячем вяз ней в лесу. Вернусь за тобой. И - в Литву!

- Согласны ватажники? - обрадовалась княгиня.

- Согласны за великую мзду, - помрачнел Ядрейко.

Она с готовностью обещала:

- Из-под земли найду, сколько надо!

- Деньги им не нужны, - сморщился Ядрейко. - Нужен я! Требуют опять в атаманы. Обернусь Взметнём. Прощай, честная жизнь!

Евфимия не знала, что и ответить. Он вышел. Вскоре княгиня - следом. Взметень стоял у лестницы.

- Едем вместе, - решила она.

- Сказано - нет! - отрубил атаман. Глаза Евфимии засверкали:

- Я не подвластна твоим приказам! Спустились молча. Она вскочила в его седло. Он взял у Обреима вторую лошадь. Поскакали лесом, минуя Углич.

Скоро выбрались к Волге на торный путь. Волга скрыта под снегом. Белая дорога пуста. Проехали лесную повёртку. Вдруг вдогон - стая всадников. Первым нагнал Онцифор:

- Пошто взял бабу? Взметень не отвечал.

Скачка длилась всю ночь, весь день. Постояний не пропускали. На каждом становище меняли коней. Хозяин ахал и охал. Постояльцы жались к углам.

Вновь для княгини - время без сна. Ватажники не увядали в бессонье, как нелюди. Скачут лешаками из небывальщины! Сама она, как лешачка: чело без мыслей, сердце без чувств. Одна понуда - вперёд!

Парамша был первбней в скачке. Он первый и крикнул:

- Вона!

Глазастая Евфимия узрела чёрную точку. Вот уж и не одну, а несколько. Малые движутся вокруг крупной.

- Езжай навыпередки! - приказал Взметень. - Федько, Степко! Обтекайте! Судак, Ших, - со мной! Онцифор, не подпускай княгиню!

Онцифор стал впереди Евфимии. Попытки обойти его были тщетны.

А возок уже ясно виден. Охраныши вскинули бердыши. Завязалась схватка.

- Онцифор! - Евфимия поравнялась с ним. Он взял под уздцы её воронка. Вершница возмутилась:

- Отдай поводья! В ответ - ни слова.

Однако чем долее длилась схватка, тем Онцифор был разговорчивее:

- Свибло свалился! - скрежетал он. - Судак выбит из седла!.. Ших упал!

За Онцифоровым источнем торчал топор. Евфимия сторожко извлекла топорище, ударила своего стража обухом по руке. Он выронил повод её коня.

- Ястребица!

Она уже была у возка. С той стороны, где тихо. Ратились с другой. Выскочил жердяй-пристав. Обрушила на него топор. Повалился. Из дверцы выюркнул другой. Не пристав, крючок мозглявый. Припустил к лесу. Метнула топором… Есть! Спешившись, пошла к нему.

Разглядела и укорила себя: Астафий! Подсыльный, доводчик, но какими судьбами здесь? Взяла свой платчик, отёрла кровь, стянула на челе рану. Он остался лежать обмершим подранком. Она поторопилась к возку.

Там уже всё было кончено. Взметень стоял у открытой дверцы.

- Что князь?

- Он мёртв.

Княгиня кинулась к мёртвому.

Из другой дверцы вытаскивали крупный свёрток в овечьих шкурах.

Василий Ярославич завалился на заднем сиденье: на ногах колодки, на руках смыки. Она припала к голове мужа. Узрела рану. Вспомнила, как Яропка доложил Ивану Можайскому о стражнике, убитом Фотиньей: «На левом виску выше брови - пятенцо».

Взметень выволок её из возка. Княгиня оглядывалась:

- Где дети?

Онцифор показал глазами на большой куль из овечьих шкур. Бросилась к нему. Взметень удержал: