Путешествия вокруг света - Василий Головнин

Поговорив с Элиотом около часа, я поехал с ним и с некоторыми из своих офицеров на берег в селение, называемое Кавароа, где славный Кук лишился жизни. Сначала мы пошли в дом к здешнему старшине, которого нашли сидящим в креслах европейской работы. На нем был коричневый суконный сюртук с металлическими пуговицами, надетый на голое тело. Жена его, одетая в рубашку и в ситцевое, на халат похожее платье, сидела подле него на одном из трех европейской работы сундуков, стоявших в комнате. Подле нее сидел молодой человек в матросском платье и с виду похожий на португальского матроса; он шил сюртук из английского сукна и был, как мы после узнали, не портной, но также старшина и второй муж хозяйки дома. Здешние знатные дамы позволяют себе свободу и явную маленькую прихотливость иметь пару мужей. Кроме сих значащих и по-европейски одетых особ, были тут трое или четверо мужчин и две женщины в отечественной одежде, то есть нагие, с повязками по поясу.

При входе нашем Элиот сказал, кто я. Старшина встал, взял меня за руку, пожал по английскому обычаю и посадил на кресла, а сам сел на пол и всех моих спутников посадил на пол же. Разговор у нас был непродолжителен, ибо я более занимался с Элиотом, отвечавшим на мои вопросы об их обычаях и других предметах, касающихся до сих островов.

Между тем старшина по имени Найти предложил нам вина с водою. Но вместо вина подали рому, и когда мы все выпили по очереди из одного стакана, тогда ему налили стакан, который он выпил, вышедши из дому на свободный воздух. Возвратясь, объяснил нам посредством Элиота, что всякий сандвичанин обязан иметь три дома, хижины или шалаша, смотря по состоянию: в одном они спят, в другом едят мужчины, а в третьем едят женщины, и как мы находились в спальне, в которой им ни пить, ни есть не дозволяется, то он и вышел вон, чтоб сделать нам учтивость выпить за здоровье наше. Мы, как иностранцы, не были обязаны держаться сего правила, но Элиот хотя и был в мундире английских морских лекарей и с кортиком, но как поселившийся между ними не смел нарушить сего правила и ничего не пил. Причем он мне сказал, что ему велено также иметь три дома и соблюдать все их табу или запрещения.

Убийство Кука

От старшины пошли мы по селению, входили в разные дома, видели работу их ткачей и способ, как они красят свои изделия; рассматривали образ строения домов их и пр. Все сие подробно описано во многих путешествиях, напечатанных и на нашем языке. Нас сопровождало множество людей обоего пола и всякого возраста, от стариков до детей; все они вели себя очень смирно, услуживали нам, доставали с дерев кокосовые орехи и потчевали соком оных, и никто из них нимало не покушался украсть что-либо у нас. После всего были мы на том самом камне, на котором знаменитый мореплаватель Кук умерщвлен каменным кинжалом, и видели сквозную пробоину, сделанную ядром с английских кораблей, которые после сего случая стреляли по жителям. Нынешний король Тамеамеа{241}, бывший тогда простым старшиною, рассказывал Элиоту на самом том месте, со всеми подробностями, как сие дело происходило: как стоял Кук, как упал он в воду лицом и пр.

Из селения Кавароа поехали мы на шлюпках на противную сторону залива в другое селение, называемое Какуя или Карекекуа, где жители нас приняли так же хорошо, как и в первом, и так же были услужливы. Тут видели мы развалины прежних домов королевских, находившихся при небольшом пруде, обсаженном вокруг высокими, ветвистыми деревами; подходили к капищу их, куда нас не пустили; но Элиот имел право входить туда, будучи принят в число их сограждан. Видели два кокосовых дерева, пробитых ядрами при том же случае. Потом показывали нам старые полусгнившие военные лодки, которых теперь они не употребляют; ныне строят они суда по европейским образцам: бриги, шкуны и пр. В сем селении жители потчевали нас пивом, сделанным из корня дерева, которое они называют ти; из сего же корня гонят они ром. Пиво сие вкусом и запахом весьма похоже на наше пивное сусло.

Во 2-м часу после полудня мы возвратились обедать на шлюп, где нашел я того старшину с женою, у которого мы были в селении Кавароа, и двух или трех других, менее значащих старшин. Первый был уже не в сюртуке, а в одной только европейской рубашке; жена же его в прежнем платье. Другие старшины были тоже в одних рубашках, исключая королевина брата, который, кроме одной повязки по поясу, вовсе никакой одежды на себе не имел.

За столом гости мои употребляли ножи и вилки и так ловко, как европейцы, и после каждого кушанья клали ложку, нож и вилку на тарелку и отдавали человеку переменить. Принц все ел без разбора, но прочие были под разными запрещениями: один не мог есть свинины; другой, увидев на столе курицу, выскочил на лодку. Он же после хотя курил наши сигарки, но раскуривал не нашим огнем, а тем, который брал с лодки. Жена старшины во время обеда вышла на дек, ибо у них женщины не только есть вместе с мужчинами, но не могут и быть там, где мужчины едят. После обеда она пришла и пила вино, если не более, то, верно, наравне с мужчинами.

Принц, налив рюмку вина, пил здоровье «Рукини», то есть России или русских, а потом «Рукини Александра» (русского Александра) и тотчас после, не дав мне времени отблагодарить за учтивость, пил здоровье короля Тамеамеа. Впрочем, он довольно разумеет по-английски и из вопросов моих о разных предметах редко чего не понимал.

Гости наши разъехались уже вечером, а с заревою пушкою, по захождении солнца, и все лодки удалились. Принцу сделал я подарки, которыми он казался доволен; а для сестры своей, королевы, сам выпросил у меня два графина с наливкою и две граненые рюмки. Элиот насказал мне столько хорошего о старике короле, который и без того уже, по описанию Ванкувера и по слухам от американских корабельщиков, был мне известен с весьма хорошей стороны, что я принял намерение зайти в залив Кайруа и посмотреть короля, тем более что сие местопребывание королевское от нас было не далее 10 миль по пути.

22-го числа мы прибыли в Карекекуа, ожидая съестных припасов, назначенных королем нам в подарок, которые не прежде были привезены, как вечером, и состояли в одной свинье и нескольких пучках зелени. Между тем нас посетили разные старшины, из коих два были с своими женами, одетыми в ситцевые платья, сшитые на европейский манер, и жена того старшины, у которого мы были в Кавароа, со вторым своим мужем, которого, по здешнему обычаю, называют другом мужа. Они привезли по одному маленькому поросенку и понемногу зелени в подарок, но за сии гостинцы заставили меня дорого заплатить; ибо, взяв от меня, что я сам им предложил, выпросили еще несколько графинов и рюмок. Я потчевал их обедом. Мужчины ели свинину, баранину и все, что им подавали, а женщины ели свое кушанье, состоявшее в тесте из тарры и сырой рыбе с водою и уксусом; с нашего же стола ели один только сыр. Зато пили более мужчин, и жена каваровского старшины одна выпила два полных больших графина крепкой наливки. Второй ее муж уговаривал и даже бил ее, доколе сам не напился. Потом, разбранившись с нею, уехал на берег, и она, сколько ее ни уговаривали, не хотела ехать, а желала ночевать и идти с нами в Кайруа. Наконец, когда зашло солнце и надобно было палить заревую пушку, я принужден был пригрозить ей, что силою отвезу ее к мужу, если она добровольно не поедет. Тогда принуждена она была ехать, однако ж прежде того надавала несколько ударов разным старшинам и сопровождавшим ее людям, подозревая, что они научили меня не позволять ей оставаться на шлюпе. Одни терпеливо сносили от нее побои, а другие прятались за мачты. Нельзя было не смеяться, смотря, как высокая, здоровая женщина, одетая в шелковое платье и в довольно дорогой мериносовый платок, расхаживала по палубе и колотила старшин – рослых, тучных мужиков. Когда мы отправили сию пьяную бабу, у нас сделалось все спокойно; остались на шлюпе лоцман наш Джак и два трезвых, хорошего поведения старшины, которые хотели с нами ехать в Кайруа.

В 10-м часу ночи подул береговой ветер довольно сильно. Тогда мы подняли якорь и пошли в путь. Ветер скоро сделался опять тих, да и мы не спешили, чтоб не прежде рассвета подойти в Кайруа, и потому шли под самыми малыми парусами.

На рассвете 23-го числа шлюп находился против самого сего залива, в который мы лавировали, доколе позволял береговой ветер. Но наступившая после оного тишина и потом легкое маловетрие продержали нас поблизости от залива целый день и не прежде, как вечером в 7-м часу, проложили мы якорь под руководством действовавшего вместо лоцмана Элиота, который приехал к нам еще поутру и провел весь день со мною, рассказывая множество любопытных вещей о здешних жителях. Доколе мы приближались к заливу, к нам приезжало много лодок продавать зелень и плоды, а вечером все они удалились и нас более уже не беспокоили.

Тамеамеа – король сандвичан