Дары ненависти - Людмила Астахова

«Предатель!» — отрывисто и звонко прокричало пламя и превратилось в… Огненную Меллинтан, тысячу лет правившую городом Файристом и диллайн, в Локку — покровительницу ролфи-воинов. Каждое перышко пышет жаром, а в глазах ее расплавленное золото. И гнев, и ярость, и презрение.

«Предатель из Народа Предателей!!!»

В разные стороны полетели серые перья, и брызнула кровь — это стальные когти Меллинтан вонзились в сердце Хереварда-из-Сна.

Тив Херевард застонал во сне и, задыхаясь, схватился за грудь. Словно сверху навалилась огромная пуховая подушка, а вместо сердца полыхал костер. Боль сковала левую руку, огненной стрелой вонзилась в нижнюю челюсть и копьем пробила тело эсмонда насквозь, выйдя между лопаток. Так вот, значит, какое наказание полагается за предательство…

— Что? Что с вами, Благословенный? — встрепенулся дремавший рядом секретарь.

— Сердце… болит…

Из горла тива со свистом вырывался то ли шепот, то ли клекот, и молодой человек с огромным трудом уловил несколько слов:

— Она в Локэрни… Она там…

Грэйн и Джона

…Удавка захлестнула горло, натянулась, потащила… Дышать! Боги, как угодно, что угодно, лишь бы дышать! Всего один вздох, всего… Под сомкнутыми веками Грэйн вспыхнули огненные круги, разлились, затопили, взвились вокруг стеной пламени, обожгли золотым взглядом глаз жестоких и яростных… Как ребенок, она протянула к ним руки, к Ней, Могучей, Огненной — и…

Проснулась.

Дышать. Боги, как больно, как сладко — просто дышать…

Но болело вовсе не горло, жгло и ломило плечо. Грэйн выкатилась из-под диллайнского кафтана, под которым они спали вдвоем с шуриа, прижавшись друг к другу, словно два бездомных щенка в" норе под чьим-то крыльцом. Весенняя полуденная прохлада мигом остудила эрну Кэдвен; ролфи резко села, клацнула зубами и потерла саднящее клеймо. Все было ясно и без толкования снов. Их снова нашли. Когти Локки!

— Вот именно они-то тебя и спасли на этот раз, сука глупая… — прорычала Грэйн, не замечая, что ругается вслух. — Когти Локки!

Кому же еще, кроме крылатой богини, под силу разорвать раскаленными когтями вязкую сеть подлой диллайнской магии? Сделать оживший кошмар обычным страшным сном, рассеять его и развеять легким пеплом? Только ей! И только благодаря ее, могучей Локки, знаку Грэйн вообще смогла проснуться с пониманием того, что их — нашли…

Не помогло заполошное петляние по лесам и проселочным дорогам. И трофейный мушкет с пистолетами тоже не помогут, когда беглянок настигнут и уж точно тогда припомнят все-все-все — и сопротивление магии эсмондов, и заколотого жреца, и сожженную молельню. И пристреленных, как паршивые собаки, стражников, кстати, тоже.

Скрытность и скорость, а? Ну, о скрытности теперь можно забыть. Касательно магии эрна Кэдвен не слишком обольщалась: Локка защитила от подчинения во сне, предупредила, но остальное — в руках самой Грэйн. Сможешь справиться с врагами — или удрать от них наяву — спасешься, а нет, так и богиня не поможет. От грамотной облавы не защитят ни руны, ни знак посвящения. И уж точно на этот раз охотники не ограничатся науськиванием одного лишь желтоглазого смеска.

Скорость… Грэйн безотчетно нарезала круги по полянке и вполголоса ругалась. Скорость у беглянок была плачевной. Если совсем честно, то ползли они по весеннему Синтафу, как две беременные улитки. Двести… ну хорошо, двести двадцать или двести тридцать лайгов от недоброй памяти Синхелма до желанного побережья. И пройдена из них за семь полных дней хорошо, если сотня! Меньше, чем по пятнадцать лайгов в день… в ночь. Ну, хорошо, ночами идти сложнее, но зато по дорогам! Не по лесу! Проклятие, но по лесу шуриа не прошла бы и пяти лайгов в день — в платье, спенсере, капоре и ботиках. Да и сама Грэйн… Крупная и высокая ролфи изрядно отощала на рыбной диете без соли. Теперь никто не назвал бы Грэйнины бедра «обильными» — если б не ремень, форменные бриджи уже соскользнули бы с них. Есть хотелось постоянно, безумно, а добывание и приготовление пищи отнимало драгоценное время. Хорошо, что от леди Янэмарэйн в этом деле была ощутимая польза — от попадавшихся на пути водоемов шуриа всегда возвращалась с уловом. Но разведение костра, жарение рыбы… Время, время! И Грэйн, чтоб сохранить силу, нужно было мясо. Много мяса. Желательно еще и заготовить впрок.

Ну и как это сделать, когда синтафские ищейки уже вот-вот вцепятся в ролфийский хвост?!

Пятнадцать лайгов в день — вот сколько надо проходить. Лучше — больше. И шуриа придется смириться с этим и напрячь свои невеликие силенки, если она не хочет, чтоб ее скогтили.

«Если понадобится, я ее понесу, — обреченно подумала Грэйн, отчетливо понимая, что силы ее уже не те, что десять дней назад. — Или поползу, волоча ее за шкирку».

Шуриа посапывала под трофейным кафтаном, не подозревая о грядущем ужесточении темпа их бегства.

«Не стану пока будить, — решила ролфи. — Этак помрет у меня от перенапряжения. Маленькая, когти Локки, какая же она маленькая… Слабая… Тощая… И на этом тщедушном существе сошлось так много!.. Пусть спит. Пусть».

За неделю совместного существования ролфи, похоже, успела смириться с присутствием рядом шуриа, а та, в свою очередь, слишком устала, чтобы злиться и язвить спутницу словесно. Чтобы не заблудиться, шли ночь проселочными дорогами, перед рассветом находили укромное местечко и ложились спать. И какие бы чувства на самом деле ни испытывала к Джоне Грэйн, и как бы ни тяготило Джойану общество ролфийки, но чтобы хоть как- то согреться и заснуть, им приходилось прижиматься друг к другу спинами. Давно не мытым телом пахло уже от обеих, и все чаще и чаще Джону будило поутру громкое бурчание в животе у со…участницы, но отчего-то именно рядом с суровой агентессой лорда Конри каждый раз преодолевать Порог шуриа было… проще. Наверное… И не так остро он ощущался, как обычно, и сны снились хорошие — про сыновей, про Янамари.

«Ты скучаешь по ним, Джони?» — спросил Эйккен.

«Очень».

За эти дни призрак удивительным образом присмирел. Словно опасался чего-то. Хотя шуриа догадывалась, отчего произошла с ним такая явная метаморфоза. Эрн Янэмарэйн после стольких веков забвения, находясь на самом дне бездны, вдруг обрел надежду.

« Ты редко о них думаешь».

«Я очень тщательно стараюсь о них не думать, — призналась Джона. — Потому что теперь моя задача — отвести от них все подозрения. Убежать так далеко, как только можно».

И плотно сжала веки. Мать-шуриа может сделать для своих детей только одно — любить их так сильно, чтобы еще долгие-долгие годы память о счастливых минутах освещала дорогу и согревала их в пути.