Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 11 - Вальтер Скотт

Варни услужливо уложил своего господина в постель, поставил на мраморный столик, стоявший у изголовья, массивный серебряный ночник, а рядом положил кинжал. То ли с целью защитить глаза от света ночника, то ли — от взгляда Варни, но Лестер задернул тяжелый, шитый золотом, шелковый полог так, что лицо его оказалось в тени.

Варни уселся рядом с кроватью, повернувшись спиной к своему господину, как бы давая понять, что не наблюдает за ним, и спокойно выжидал, пока сам Лестер заговорит на волнующую его тему.

— Итак, Варни, — произнес граф, тщетно ожидавший, что разговор начнет его преданный слуга, — все толкуют о благосклонности королевы ко мне?

— Ах, милорд, о чем им еще толковать, если это так бросается в глаза?

— Она действительно добра и милостива ко мне, — сказал граф, помолчав немного, — но недаром в писании сказано: «Не возлагай надежд на владык».

— Хорошее изречение и справедливое, — ответил Варни. — Поэтому и следует сочетать их интересы со своими собственными так тесно, чтобы они поневоле держались за вашу руку, наподобие сокола с колпачком на глазах.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — раздраженно ответил Лестер, — хотя ты сегодня на редкость осмотрителен в выборе выражений. Ты намекаешь на то, что я мог бы, если бы захотел, жениться на королеве.

— Это ваши слова, милорд, а не мои; но кто бы ни произнес их, так думают девяносто девять из ста англичан.

— Да, но сотый знает лучше, — сказал Лестер, переворачиваясь на другой бок. — Тебе, например, известно препятствие, которое нельзя преодолеть.

— Можно, милорд, если звезды говорят правду, — спокойно возразил Варни.

— Как! Ты говоришь о звездах? Ведь ты не веришь в них, как, впрочем, ни во что другое?

— Вы ошибаетесь, милорд. С вашего позволения, я верю во многое такое, по чему можно угадать будущее. Я верю, что если в апреле идут дожди, то в мае распустятся цветы; если светит солнце — созреет хлеб. Следуя моей естественной философии, я верю, что раз звезды обещают, то предсказание их сбудется. Я не могу не верить в осуществление того, чего хочу и жду па земле, только потому, что астрологи заранее прочли это в небесах.

— Ты прав, — сказал Лестер, снова заметавшись в постели. — Да, весь мир жаждет этого. Я получил послания от реформатской церкви в Германии, письма из Голландии, из Швейцарии — они утверждают, что от меня зависит спокойствие Европы. Франция не протестует. Правящая партия Шотландии видит в этом залог своей безопасности. Испания боится этого, но бессильна предотвратить… И при всем том ты знаешь, что это невозможно.

— Нет, я не знаю, милорд, графиня больна…

— Негодяй! — вскричал Лестер, вскочив с постели и хватаясь за шпагу, которая лежала рядом на столе. — Так вот что у тебя на уме! Ты замышляешь убийство!

— За кого вы принимаете меня, милорд? — произнес Варни с видом незаслуженно оскорбленного человека. — Я, кажется, не сказал ничего, что оправдывало бы столь ужасное обвинение. Я заметил только, что графиня больна. И, хотя она прелестна и любима, разве ваша светлость считает ее бессмертной? Она может умереть, и рука вашей светлости снова будет принадлежать вам.

— Прочь! Прочь! — воскликнул Лестер. — Я больше не хочу об этом слышать.

— Доброй ночи, милорд, — сказал Варни, сделав вид, что принимает восклицание графа как приказ удалиться. Но голос Лестера остановил его.

— Нет, так ты не уйдешь от меня, сэр Безумец, — сказал он. — По-моему, рыцарское звание помутило твой разум. Сознайся, о несбыточном ты говорил как о возможном.

— Милорд, я желаю долгой жизни вашей прекрасной графине, — ответил Варни, — но ни ваша любовь, ни мои добрые пожелания не в силах сделать ее бессмертной. Впрочем, если даже бог дарует ей долгую жизнь на радость себе и вам, я не вижу, почему бы вам не сделаться королем Англии, несмотря ни на что.

— Ну, Варни, ты окончательно обезумел.

— Желал бы я так же быть уверенным в том, что скоро стану владельцем доходного поместья, — усмехнулся Варни. — Разве нам не приходилось слышать, что в других странах существуют так называемые побочные браки между людьми разного общественного положения? И такой брак не препятствует супругу избрать себе впоследствии жену, более достойную его сана.

— Да, слышал, это практикуется в Германии, — согласился Лестер.

— И ученейшие доктора прав в иноземных университетах оправдывают это ссылками на Ветхий завет. Наконец, что же тут преступного? Прелестная супруга, избранная вами по любви, проводит с вами тайные часы отдыха и наслаждения. Ее честь в безопасности, ее совесть может спать спокойно… Средств у вас достаточно, чтобы по-царски обеспечить потомство, если небеса благословят вас наследником. В то же время вы можете уделить Елизавете в десять раз больше времени и в десять тысяч раз больше внимания, чем дон Филипп Испанский когда-либо уделял ее сестре Марии, а между тем вам известно, как она обожала его, несмотря на его равнодушие и пренебрежение. Нужно только держать язык за зубами и владеть собой — тогда вы сможете держать вашу Элинор и вашу прекрасную Розамунду на достаточно далеком расстоянии друг от друга. Позвольте мне возвести для вас убежище, к которому не найдет пути ни одна ревнивая королева.

Лестер помолчал немного, потом вздохнул и ответил:

— Это невозможно. Доброй ночи, сэр Ричард Варни… Нет, погоди… Не объяснишь ли ты, с какой целью Тресилиан появился сегодня в таком небрежном костюме перед королевой? По-моему, он решил растрогать ее чувствительное сердце и внушить сострадание к влюбленному, брошенному дамой и махнувшему рукой на себя.

Варни, подавив злорадный смешок, ответил:

— Сдается мне, что у мистера Тресилиана не было в мыслях ничего подобного.

— Как! Что ты хочешь этим сказать? В твоем смехе, Варни, всегда звучит коварство.

— Я только хочу сказать, милорд, что Тресилиан отыскал верный путь для исцеления сердечных ран. В башне Мервина, куда я поместил его по некоторым соображениям, у него имеется компания… подруга… не то жена, не то сестра какого-то актера.

— Подруга! Ты хочешь сказать — любовница?

— Да, милорд; какая еще женщина может часами находиться в комнате мужчины?

— Клянусь, эту историю стоило бы рассказать при случае! — воскликнул Лестер. — Ох, уж эти ученые буквоеды, лицемеры с их мнимой добродетелью! Я им никогда не доверял. Однако мистер Тресилиан довольно бесцеремонно ведет себя в моем доме… Если я посмотрю на это сквозь пальцы, то лишь благодаря кое-каким воспоминаниям… Я не хотел бы вредить ему больше, чем вынужден. Но ты все же следи за ним, Варни.