Технология власти - Абдурахман Авторханов

Сейчас Хрущев, вместе с тем же Микояном, отказывается от этой ответственности. Он якобы сказал, что был даже против физического уничтожения "уклонистов". Устами Микояна он реабилитировал прямо на XX съезде своего предшественника на Украине — члена Политбюро ЦК ВПКБ (б) С. Косиора, а устами Ульбрихта — другого своего предшественника — кандидата в члены Политбюро П. Постышева.

Чистку, которую Хрущев одинаково беспощадно проводил и в Москве, и на Украине, он объявляет произволом Сталина. Но, кажется, прав был официальный биограф Хрущева, когда писал[397]: "Хрущев — верный ученик и соратник Сталина… Он вел беспощадную борьбу с троцкистско-бухаринской бандой врагов народа".

Правда, в энциклопедии после смерти Сталина Хрущев быстро перекочевал из "учеников Сталина" в "ученики Ленина", но от родства со Сталиным он еще не отказывался. Новый биограф (или автобиограф) пишет[398]: "Хрущев — верный ученик Ленина и один из ближайших соратников Сталина". Нет сомнения, что в новейшей энциклопедии, после разоблачения Сталина на XX съезде, Хрущев вообще окажется вне компании Сталина. Так можно писать в советской энциклопедии — в "энциклопедии лжи в алфавитном порядке", как метко назвало ее радио "Голос Америки".

Военная и послевоенная карьера Хрущева была неровной. Будучи на решающем и главном участке фронта — на Украине, — будучи членом Политбюро, Хрущев все-таки не был включен в состав Государственного Комитета Обороны не только на первом этапе войны, но и на протяжении всей войны, хотя в нем были не члены Политбюро Маленков, Берия, Булганин, Вознесенский и члены Политбюро Молотов, Ворошилов, Каганович и Микоян. В военном чине его тоже не повышали. Он был произведен в 1942 году в генерал-лейтенанты и им остался до конца войны, хотя такие же политические генерал-лейтенанты, как и он, — Жданов, Мехлис, Щербаков — были произведены в генерал-полковники, а Булганин — даже в маршалы.

После войны Сталин преподнес ему сюрприз — он был снят с ведущего поста генерального секретаря ЦК Украины и назначен на подчиненный пост Председателя Совета Министров Украины (март — декабрь 1947 г.) — Генеральным секретарем над ним был назначен Каганович. Хрущев вернулся к исходной позиции своей начальной карьеры — он ее начал под главенством Кагановича и теперь должен был либо кончить, либо вновь ее начать под тем же Кагановичем. Но Хрущеву, как всегда, повезло; Сталин сменил гнев на милость: Хрущева восстановили в старой должности, а Кагановича убрали обратно в Москву. В декабре 1949 года Хрущева тоже взяли в Москву — секретарем МК и ЦК КПСС.

На этом посту он находился до смерти Сталина. События, которые происходили вокруг смерти Сталина и уничтожения Берия, выдвинули его на первый план. Его руководящее участие в этих событиях — вне сомнения. В уничтожении "Внутреннего кабинета" Сталина во главе с Поскребышевым и аппарата МВД во главе с Берия Хрущев играл главную роль, хотя бы потому, что тогда он был фактически первым секретарем ЦК (юридически с сентября 1953 г.) и держал в своих руках весь аппарат ЦК, а стало быть, и реорганизованную внутреннюю охрану Кремля. Ко всему этому, Хрущев был воистину тем "счастливцем", который открыл тайный архив Сталина и держит его сейчас в руках — доносы шпионов Сталина на членов Политбюро, доносы членов Политбюро друг на друга, характеристики Сталина на этих же членов, планы чисток и "физических ликвидации" и т. д. У Хрущева есть что разоблачать. В этом отношении судьба любого члена Президиума ЦК в его руках. Пусть попробуют "храбриться"! Можно предположить, что этот "личный архив Сталина" тоже сыграл свою роль в деле разоблачения "отца народов".

Хрущев — психологически чрезвычайно сложный тип при кажущейся внешней простоте. Нужна была смерть Сталина, чтобы он развернулся во всем своем противоречивом многообразии. Его потенциальные возможности, сдерживавшиеся железными тисками сталинизма и своенравной волей диктатора, сказываются только теперь. Хрущев — единственный человек даже в "коллективном руководстве", который приобрел внутреннюю свободу мысли и действия. При этом он нанес чувствительный удар золотому правилу сталинской дипломатии — "не говори, что думаешь, и не Думай, что говоришь". Фарисейским формулам Вышинского и стандартной жвачке Молотова в международной дипломатии Кремля он противопоставил до наготы обнаженный стиль практического циника — "мы, конечно, враги друг другу, но давайте торговать — торговать в политике, торговать в экономике, торговать даже в совести". И после-сталинская дипломатия сразу вышла из тупика: Корея, Индокитай, Югославия, Австрия, Женева, Индия, Бирма; Афганистан, Египет, Федеративная Республика Германии, это только первый этап многообещающей "торговли" Хрущева.

Хрущев, конечно, не торгует принципами, а торгует тупоумием Молотова и авантюризмом Сталина. Торгует негативным капиталом сталинской дипломатии. Торгует временем во имя пространства. При этом он хорошо знает не только самого себя, свои силы и возможности, но и тех, с кем он ведет торговлю — он торгует страхом войны чужих народов в обмен на концессии чужих правительств. Здесь-то как раз и пригодится сталинский негативный капитал.

Многие за границей весьма скептически относятся к Хрущеву как к "дипломату". Конечно, Хрущев не Талейран и даже не Литвинов. Он вчерашний пастух, который сейчас стоит во главе величайшего из государств. Этикет дипломатического протокола ему так же чужд, как чужды изысканные формулы словесной эквилибристики, скажем, того же Вышинского. Циничному веку он предлагает циничную формулу: "Вы не любите коммунизма, мы не любим капитализма, но зачем воевать, мы похороним вас и без войны, а сейчас давайте торговать!" Это, разумеется, режет слух и не делает чести классической дипломатии, но зачем это должно вызывать удивление или даже возмущение "недипломатичностью" Хрущева? Политик, который выдаст вам свои истинные (хотя и ужасные) намерения, заслуживает не возмущения, а признания. Полководец Красной Армии, наперед сообщивший свои стратегические планы, был бы повещен тем же Хрущевым, но Хрущев, который и после смерти Сталина повторяет старую неизменную истину — нашей целью был, есть и будет мировой коммунизм, — заслуживает признания. Конечно, мир нуждается в очередной иллюзии — "эра Сталина кончилась и цели Кремля могут измениться". Хрущев имел возможность воспользоваться этой иллюзией с большой выгодой для себя. Сталин в лучшие годы такой иллюзией воспользовался бы (и пользовался) классически, но Хрущев поступил и на этот раз по-своему — он избавил мир от опасной для него иллюзии, Хрущеву многие обещают провал — слишком он уж "активен", самоуверен, может быть, даже стремится в новые Сталины. Но он уже держится более трех лет, а без этих качеств он, вероятно, не продержался бы и трех дней.

Самоуверенность и внутренняя свобода Хрущева основаны далеко не на одних его личных качествах, а и на величинах, которые не поддаются нашему учету. Что бы с ним дальше ни происходило, но в одном он обессмертил свое имя в истории: в течение каких-нибудь трех часов он похоронил того, кому создавали авторитет коммунистического полубога в течение трех десятилетий. Ни на минуту нельзя сомневаться, что это была не только его инициатива, но и чисто его, хрущевский, стиль расправы: дерзкий и самовластный, вызывающий и самоуверенный, революционный и демагогический. Казалось (кажется и сейчас), что в этом был величайший риск для самого коммунизма, без видимого на то "государственного резона". Риск был не в том, что у Сталина могут появиться сторонники в сталинской партии, не говоря уже об антисталинских народах СССР, риск был в другом — как можно предать анафеме Сталина, будучи вынужденным идти по сталинскому пути?

Группа Молотова это хорошо поняла и поэтому долго сопротивлялась развенчанию Сталина, но Хрущев и с этим не посчитался. Слишком очевидны были плюсы: "Я не Сталин. Я ищу "сосуществования" не только и, может быть, не столько с внешним миром, сколько с народами страны.

Главное — я знаю жгучую ненависть народов к сталинскому режиму, разоблачая Сталина, я спасаю этот же режим".

Конечно, Хрущев знал, что естественный вопрос последует немедленно: "А что делали вы, ученики и соратники Сталина?" Что такой вопрос зададут из внешнего мира, ему было в высшей степени безразлично, а своему народу и партии он ответил с неподражаемой искренностью и с той же убедительностью: "Мы так же, как и вы, боялись его!"

Полную свободу действий Хрущев приобретет, если ему удастся удалить молотовцев из Президиума ЦК КПСС.

Волевой, темпераментный, внутренне свободный от догматических оков собственной идеологии, он склонен к экспериментированию в политике, чтобы перехитрить историю.

Первый эксперимент всемирно-исторического значения и был проделан Хрущевым над "культом Сталина". Целью Хрущева была десталинизация методов и форм, но не существа системы, развенчание личности, но не ликвидация практики, сжигание символа, но не пересмотр учения. Словом, проклиная Сталина как личность, идти по сталинскому пути как учителя- В этом кардинальное противоречие в разоблачении Сталина.