Горький запах осени - Вера Адлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Людям представляется непонятным, циничным, — читаем мы в романе, — что даже в катастрофах, постигающих большие общественные группы — тогда это тем более потрясает, — они подчинены неумолимому распорядку жизни, обыденному кругу обязанностей. Так шестнадцатого марта (15 марта 1939 года Чехия была оккупирована фашистами. — С. Ш.) люди вставали, исхлестанные трезвоном будильников и чудовищными воспоминаниями». Движение истории выявляется и акцентируется постоянным сопряжением разных временных пластов в авторской речи, «заглядыванием вперед» в повествовании о былом. Вот Надя и Ирена «молча прошли по Уезду, по площади, где еще, конечно, не было танка (танк Т-34 был водружен на постамент в память об освобождении Праги Советской Армией в мае 1945 года. — С Ш.). Из двора казармы на улицу доносилась чужая песня. Не забудьте, что был апрель 1939 года». «Еще не было танка» — это обращение к сегодняшнему читателю. Но это и обозначение перспективы, оптимистическая нота в рассказе о трагическом прошлом.
Эпохальные исторические сдвиги меняют систему человеческих взаимоотношений. Драматична в этом плане история семьи Флидеров. Их дом в годы буржуазной республики мог служить образцом респектабельности и либерализма. Здесь приветливо встречали друзей Эмы и ее брата Иржи вне зависимости от их социального положения. В период оккупации адвокат Флидер не участвовал в антифашистской борьбе, но, когда его дети были арестованы за связь с подпольем, он сделал все возможное, чтобы облегчить их участь. После войны Флидеры пригрели осиротевшую Надю. Трогательно выхаживали здесь родившегося в тюрьме сына Эмы Ладика. И все же в этой семье неудержимо назревал разлом, ибо, в отличие от своих детей, старшие Флидеры не могли принять новую действительность Чехословакии. И вот Ирена уводит из родительского дома своего Иржи, чувствуя, что «пришло время подумать о себе». «Наше время кончилось», — горестно констатирует Флидер, после смерти жены он эмигрирует в Швейцарию, но и там не обретает душевного покоя.
Писательница признает безусловную правоту молодых Флидеров, но не упрощает, не схематизирует ситуацию, она показывает ее во всей противоречивости конкретных психологических сцеплений. С особой тонкостью переданы переживания маленького Ладика, самого ранимого участника этого конфликта. После смерти бабушек он «плакал беззвучно, чтобы не привлечь внимания, чтобы его не утешали и не обременяли глупыми речами взрослые, так мало понимающие в жизни».
С темой детей и родителей связаны и другие драматические конфликты романа. Это трудные отношения Нади с матерью и ее еще более сложные взаимоотношения с собственными детьми. В отличие от суровой Антонии она была с ними бесконечно ласкова, терпима и добра, — почему же Павел и Фран становятся бессердечными эгоистами? Почему она не сумела передать им свое бескорыстие и чуткость к людям, свое понятие о долге? Почему они словно бы «пошли в отца», который, превратившись из веселого рабочего паренька в мещанина-карьериста, бессердечно их бросил? Быть может, Фран, Павел и его агрессивная в своем потребительстве жена Моника изображены чересчур прямолинейно, их характеры могли бы быть раскрыты полнее, мотивированнее — несомненно, однако, что в их разладе с матерью отражена одна из реальных и в высшей степени актуальных проблем сегодняшней жизни. Столь же злободневна и проблема, связанная с образом Эмы как матери. Прекрасный врач, она самоотверженно выхаживала слабенькую Фран, она ночами не отходит от кроваток чужих больных детей, но не может найти общего языка с собственным сыном.
Для концепции книги важен образ счастливой в своих детях Ирены. Правда, читателю больше запомнится Ирена-девочка — живая, порывистая, быстрая, нежели Ирена — глава большой семьи. И все же этот образ выполняет свою роль, «просветляет» общую тональность романа.
Известный чешский критик Я. Неедла, рецензируя в «Руде право» «Горький запах осени», весьма удачно назвала его «большим пражским романом». И дело не только в том, что действие его происходит в Праге, а большинство героев — коренные пражане. Адловой удалось запечатлеть своеобразие и поэзию своего родного города, который уже столько раз воспевался в литературе, найти свой ракурс изображения. Перед читателем зримо предстают разные кварталы Праги — они живут своей жизнью, меняясь во времени. Писательница детально показывает разные типы домов, в которых обитают ее герои: ветшающий, некогда «патрицианский», а в нашем веке заселенный разношерстным мелким людом родной дом Надежды; роскошный особняк Флидеров, «пропахший ванилью, фиалками и хорошими манерами»; бедный домик в пригороде, принадлежавший родителям мужа Надежды. Точно подмеченные приметы городского пейзажа, детали быта, одежды и обстановки не становятся, как это порой происходило в «Розах из Фландрии», самоцелью, не превращаются в модное «ретро». Они приближают к нам героев, конкретизируют и оттеняют присущий роману обостренный нравственный поиск.
Своеобразен стиль романа, в котором соединилась беспристрастная объективность основного повествования с лиризмом «Элегий», нарочитая документальность и прямой авторский разговор с читателем. Авторская речь, свободно соединяющая обороты сегодняшнего разговорного языка и литературные реминисценции, взволнованно-эмоциональна, порой слегка оттенена иронией.
Роман затрагивает много важных проблем, но ему чужда назидательность: писательница вовлекает читателя в раздумья над вопросами, касающимися буквально каждого человека.
И хотя роман рассказывает о прошлом, он весь обращен в будущее. Человеческие судьбы всегда помечены историей, особенно когда речь идет о периоде войн, революций, крутых социальных перемен. И все же люди — не беспомощные фигурки во власти эпохи, каждый сам выбирает свой собственный путь, своих друзей, свое место в жизни. И пусть не удается избежать ошибок и многое невозможно исправить, но все же, честно разобравшись в пережитом, можно попробовать начать сначала. Отсюда оптимистическая нота и в завершении рассказа о Надежде.
В романе много горького и трудного, но он горячо «агитирует за доброту», проникнут верой в возможность счастья, завоеванного в борьбе с обстоятельствами и самим собой.
С. Шерлаимова
КОММЕНТАРИИ
♥ Фасты — в Древнем Риме календарь с записями важнейших событий. Цитируется сочинение римского поэта Публия Овидия Назона (43 до н. э. — 17 н. э.) на аналогичную тему, которое также называется «Фасты» (описание праздничных религиозных дней в первом полугодии).
♥ …после трехсотлетнего рабства. — Имеется в виду период фактической потери Чехией государственной самостоятельности после битвы у Белой горы в 1620 г. (Тридцатилетняя война 1618–1648 гг.). С этого времени Чехия превратилась в провинцию австрийской монархии Габсбургов. После поражения Австро-Венгрии в первой мировой
