Свидетель или история поиска - Джон Годолфин Беннетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вернувшись домой в середине ноября, я нашел мою жену значительно поправившейся. Нам повезло найти ночную сиделку, которую она любила и которой доверяла. Жена прозвала ее «малышка Нэн» и всегда спала спокойно, зная, что малышка Нэн была рядом с ней. Следить за ней днем было непросто, потому что обученные сиделки не понимали, отчего мы не даем ей успокаивающие средства. Основные тяготы ложились на Эдит Вичманн, но многие из жителей Кумба проводили с ней несколько часов в день, так как ее нельзя было ни на минуту оставлять одну. Я не мог уделять ей много времени, но, как правило, кормил ее завтраком. Часы раннего утра, которые мы проводил вместе, всегда были счастливыми, и иногда ее ум просветлялся, и она говорила со мной с глубинным внутренним пониманием о прошлом и будущем или о жизни и смерти. Наши беседы не всегда были серьезными, в светлые моменты она любила вспоминать совместные путешествия и строить планы, в основном фантастические, на будущее. Даже в ее фантазиях нам открывался важный символизм, словно бы она говорила о реальности, которую могла воспринять только ее бессознательная личность.
В Лондоне было столько работы, что я вновь забросил книгу. Я болезненно это переживал, так как пришел к некоторым глубинным заключениям о Боге, Человеке и Вселенной, которые хотел высказать. Мой внутренний опыт и попытки универсального синтеза привели меня к выводу, что Бог — это Высшая Воля, проявляющаяся в Согласующей Силе, гармонизирующей во всем и вся утверждение и отрицание. Антропоморфные изображения Бога, по моему мнению, на современной стадии развития человека, больше не нужны. С другой стороны, понятие Духа приобрело глубокое и чудесное значение. Мне представляется, что Гегель и его Geist, как прогрессивный принцип объединения Реальности, приблизился к доктрине Реализации Сущности, требующей пятичленной системы. Я видел бесконечные развертывающиеся системы, еще более сложные, чем раньше. В попытках описать то, что мне открывалось, я наталкивался на языковые ограничения. Я был вынужден описывать наиболее подлинную конкретную Реальность жалкими абстрактными терминами. Но, в конце концов, когда я писал, я хоть что-то мог выразить. В Кумб Спрингс я неделями не мог написать ни строчки.
Неудивительно, что я сказал себе: «В конце концов, я могу оставить Рофе и не заниматься Субудом, покуда не закончу книгу». Но тут, к моему изумлению, я услышал внутренний голос: «Напротив, ты должен продолжать».
Я отправился к Рофе и попросил его выполнить формальное открытие, или инициацию, которая устанавливает связь с Жизненной Силой, действующей в субудскомлатихане. Было 25 ноября 1956 года. Рофе объяснил, что контакт подобен электрическому току, который можно включать и выключать по собственной воле. Он сказал, что присутствие контакта проявляется дрожью или вибрацией. Он приземленно и формально попросил меня заявить о своей вере в Бога и предании себя Его Воле. Я не ощущал ничего, что могло бы сойти за вибрацию, в какой-то момент мысли остановились, и я вошел в состояние осознания, которого раньше достигал долгими направленными усилиями. Вскоре я совсем перестал думать, только осознавал, свободный от всякой ментальной активности, но полный жизни и блаженства. Не знаю, долго ли это продолжалось, так как я потерял ощущение времени. Я услышал слова Рофе: «Хватит. Можете остановиться», — и тут же вернулся в свое обычное состояние. Природа только что пережитого больше напоминала то, что писатели-мистики называют рассеянным созерцанием, чем самовоспоминание Гурджиева.
Я был потрясен. Рофе обрадованно сказал мне, что с первой нашей встречи знал, что я быстро распознаю уникальную природу Субуда. Он пригласил меня дважды в неделю на занятия латиханом вместе с остальными, которые прошли инициацию во время моего пребывания в Америке.
Я принял приглашение, но не рассказал никому об этом в Кумб. Многих бы это взбудоражило: некоторые захотели бы сами попробовать, а другие решили бы, что я потерял веру в Гурджиева и его методы. Мне нужно было время приобрести собственный опыт, чтобы я мог решиться рассказать о нем остальным.
Для меня латихан был совсем новым переживанием. В гурджиевских упражнениях результат достигается преднамеренным усилием воли. Здесь все спонтанно. Ни один латихан не похож на другой; каждый открывал нечто новое, но и старое представало в совершенно ином свете. Во многое из того, что я узнал от Гурджиева, латихан вдохнул жизнь.
Скоро я понял, как трудно оставаться полностью восприимчивым и не допускать никаких произвольных внешних движений, но когда я проникся тем, что от меня требовалось, моему внутреннему осознанию открылись новые глубины смысла.
В феврале после одного из наших упражнений Рофе заговорил с пятерыми из нас о возможном приезде Пака Субуха в Англию. Он сказал: «Его последователи на Яве говорили мне в 1950 году, что в еще в 1934 Пак Субух предвидел, что объедет весь мир, включая Европу, и что первой страной станет Англия. Он сообщил мне, что в Англии есть люди, чьи духовные качества позволят им воспринять Субуд, и что я должен встретиться с ними по приезде; думаю, он говорил о вас, и хотел бы узнать, согласны ли вы пригласить Пака Субуха в Ангию и взять на себя расходы».
На следующий день, за ланчем в отсутствие Рофе мы обменялись впечатлениями. Я был поражен, обнаружив, что все мы независимо пришли к выводу, что латихан пробуждает Совесть и что он действует быстрее и эффективнее, чем гурджиевские упражнения. Нас встревожила возможность того, что Субудом займутся бывшие ученики Гурджиева и Успенского. В то время мадам де Зальцман была в Нью-Йорке, и я ненадолго отправился туда, чтобы увидеться с ней и мадам Успенской и рассказать, что мы нашли. Меня вновь пригласили во Франклин Фрамс, где я почти каждый день виделся с мадам Успенской. Ее силы таяли, и ей было уже трудно говорить. Мадам де Зальцман, тогда очень загруженная делами в Нью-Йорке, несколько раз приезжала к нам. Обе дамы хотели с возможно большими подробностями узнать все о Субуде. Они согласились, что было правильныым пригласить Пака Субуха в Англию. Мадам де Зальцман хотела бы с ним встретиться,
