Рассказы • Девяностые годы - Генри Лоусон

— Вам не приходится жаловаться. В конце концов эта пустыня была к вам довольно милостива, — напомнила ему Салли.

— Что верно, то верно, — весело согласился Фриско. — Чувствую себя так, словно могу купить весь мир и нисколько не обеднею от этого. Следовало бы, конечно, отплыть в Англию на почтовом пароходе в каюте первого класса. Но у меня засела в голове эта затея с торговым парусником. Хочу почувствовать себя на нем хозяином, хочу смотреть на альбатросов, когда они играют с волнами, сильные, уверенные в себе… таким, по-моему, должен быть настоящий мужчина.

— Да, — прошептала Салли. Она завидовала ему: такое долгое, интересное путешествие на паруснике! — Вам предстоит чудесная поездка, мистер Мэрфи.

Фриско заговорил о том, где он собирается побывать: Лондон, Париж, Швейцария, Монте-Карло, Рим. Возможно, что в Лондоне или в Париже он поживет подольше. Он просил, чтобы миссис Гауг рассказала ему все, что она знает об этих местах. Но для Салли это были только названия, смутные географические понятия, почти мифические края, о которых беседовали при ней Моррис и Мари Робийяр.

— Я — здешняя жительница, — досадливо ответила она, выведенная из себя тем, что Фриско бахвалится перед ней своим богатством, — не знаю я ничего о лондонах и парижах.

Фриско только и ждал, чтобы в голосе Салли прозвучало раздражение, — именно этого он и добивался, расписывая ей свою будущую судьбу.

— Поедемте со мной, — сказал он, — и вы не раскаетесь. Вы будете иметь все, чего бы ни пожелали, и, черт возьми, вы сами знаете, что я никогда не обижу вас.

Салли остолбенела. Ей и в голову никогда не приходило, что Фриско может сделать ей такое предложение. Но глаза Фриско говорили яснее слов: они звали ее. Ей хотелось спрятаться от них, стряхнуть с себя это наваждение. В своем смятении и замешательстве Салли вдруг почувствовала, как таившаяся в ней «постыдная страсть» предательски рвется наружу.

Запинаясь, она пролепетала:

— Как вы смеете, мистер Мэрфи! Как вы смеете так говорить со мной!

— Я все смею, все, чтобы добиться вас, Салли, — сказал Фриско упрямо. — Черт побери, я же влюблен в вас по уши. На что мне все эти деньги, если я не могу иметь вас, если мы не можем быть вместе навсегда. Я полюбил вас с первого взгляда. Вы знаете это. И вы знаете, что я нравлюсь вам — вы только не хотите признаться. Вы все время боретесь со мной, хотите держаться за Морриса вопреки всему. Вы боитесь меня, боитесь того, что уже есть между нами.

— Да… — Салли казалось, что он вырвал у нее это признание против ее воли. — Но это не значит…

Фриско сжал ее в объятиях, прежде чем она успела договорить. Уста их слились, и Салли почудилось, что пламя заката, полыхающее за черными стволами деревьев, жарким огнем опалило их обоих. Но через минуту она уже высвободилась из объятий Фриско. Как могла она поддаться ему! — с ужасом думала Салли.

— Нет, нет! — воскликнула она, когда Фриско снова привлек ее к себе. — Вы не понимаете. Я люблю Морриса. Я никогда не покину его.

Она вырвалась, чувствуя, что ненавидит и Фриско, и себя, и его власть над ней, которая доводит ее до такого безрассудства.

— Не будьте дурочкой, Салли, — уговаривал ее Фриско. — Морри никогда не любил вас так, как я. Знаю, что я дрянь, никогда и не старался казаться чем-то другим. Но Морри хуже. Я бы не ушел на разведку, не бросил вас, больную, умирающую, одну с туземцами. К чему вам торчать здесь, работать, как каторжной, в жару, в пыли? Поедемте со мной, и вы будете жить, как принцесса! Черт возьми, мы будем счастливы, Салли. Всегда будет так, как было минуту назад. Мы с вами одной породы. Умеем драться за жизнь, не падать духом. Вот почему меня всегда тянуло к вам, а вы всегда боролись против меня. Конечно, вы не мне чета: вы хорошая, порядочная женщина, а я всего лишь забубенный золотоискатель, которому повезло. Но так будет не всегда. Клянусь, вы станете гордиться мной, Салли. Я не брошу этих денег на ветер. Увидите, как мы с вами чудесно заживем.

Салли слушала Фриско, и ее охватывало желание бросить все и уйти с ним куда глаза глядят. Но Фриско, должно быть, слегка переоценивал ее и поэтому не понял этого, думала впоследствии Салли. Вероятно, он не предполагал, что его «хорошая, порядочная женщина» может так легко уступить ему.

Он упустил минуту, он дал ей возможность ответить, и Салли, даже в это мгновение слабости, почувствовала, что где-то в глубине ее сознания, словно некое табу, было начертано слово «нет». Что это было? Гордость и упрямство или в ней заговорил инстинкт самосохранения? Она сама не знала. Но это «нет» было сильнее ее желания броситься в объятия Фриско и тем покончить со своей безрадостной жизнью и со своим долгом по отношению к Моррису.

Она подумала, что, быть может, была бы счастлива с Фриско. Его веселость и энергия — все это притягивало к нему Салли. Моррис был старше, много старше, и ему недоставало тех душевных сил и жизнерадостности, которыми были полны Фриско и она сама. С Фриско жизнь была бы похожа на увлекательное приключение. Но разве это все?

Верно ли, что они из одного теста, как говорит Фриско? Многое в его поступках будет отталкивать ее. Долго ли продлится их любовь? Фриско любил многих женщин. И может ли она нарушить слово, данное Моррису, ради чего-то, похожего на несбыточный сон? Салли вспомнила, что она обещала Моррису, когда они ехали из Кулгарди в Хэннан. Она чувствовала, что это обещание связывает ее крепче всех брачных обетов. Салли была глупым, простодушным ребенком, когда выходила за Морриса замуж. Но потом, годы спустя, когда она снова дала Моррису слово не покидать его, она уже знала, что делает. Конечно, он плохо обращался с ней в последнее время. Она не упрекает его за то, что он оставил ее одну среди туземцев и уехал искать золото, — нет. Но почему он так долго не подает о себе вестей и не присылает ей денег? Вот этого она не может ему простить. Как ей жить? Подумал он об этом или нет?

Моррис уже проделал с ней однажды такую штуку, когда они впервые приехали на прииски. В Южном Кресте она вынуждена была перебиваться, как могла, полагаясь только на свои силы. Но все равно — это нисколько не оправдывает ее теперь. Исполняет Моррис свой долг или нет — она должна исполнить свой. И она знала, что Моррис все еще любит ее по-своему и уверен в ее верности и преданности ему.

Может ли она предоставить Морриса его судьбе, после того как они так радостно, с такой верой в будущее начинали свою жизнь вдвоем? И какова она — эта судьба? Салли всегда предчувствовала, что Моррису не суждена удача, которая так легко выпадает на долю других. Тяжкий, изнурительный путь предстоит им пройти вдвоем, быть может. Но имеет ли она право оставить Морриса, сказать ему: теперь неси эти тяготы один? Они уже так много прожили вместе, и нечто более прочное и глубокое, чем первые порывы любви, выросло из их близости. Салли мечтала, что когда-нибудь у нее будет ребенок и она перестанет чувствовать себя одинокой. Может ли она забыть все это, нарушить верность Моррису и изменить самой себе? Нет! Нет! Нет! Этот запрет все время звенел у нее в мозгу.

— Напрасно вы все это говорите, — сказала она Фриско уже спокойно. — Я связала свою судьбу с Моррисом, и этого ничто не может изменить. А вы всегда найдете себе других женщин, мистер Мэрфи.

— Других женщин? — Фриско сердито выругался. — Разумеется, я найду других женщин. Но никогда ни одна из них не будет мне так желанна, как вы, Салли. И не только это. Я чувствую всем нутром, что вы принадлежите мне, а не Морри Гаугу, черт бы его побрал!

Эли Нанкэрроу и Поп Ярн показались на дороге, и Фриско бросился в заросли. Салли окликнула его, но он не слышал. Да и зачем ему было возвращаться? Салли одержала победу, но на душе у нее было невесело.

Ей пришлось посидеть и поболтать с Эли и Ярном. Но она почти не слышала, о чем они говорят. Сердце ее мучительно колотилось, и мысли вихрем проносились в голове.

— Вы бы легли пораньше, мэм, — участливо сказал наконец Эли. — Вы, видать, вконец замучились со всеми этими хлопотами в такую жарищу.

— Да, вы уж извините меня, я, пожалуй, лягу. — Салли встала, собираясь идти в свою палатку. Они, должно быть, видели Фриско и догадались, почему она так взволнована, подумала Салли.

Когда Эли и Поп Ярн, попрощавшись, зашагали по дороге, Салли села на постель и задумалась, стараясь понять, что с ней произошло. Она сердилась на себя и была озадачена; никак не могла разобраться в своих чувствах. Почему она так нелепо вела себя с Фриско? Что на нее нашло?

Салли всегда чувствовала себя так уверенно и спокойно в своем браке с Моррисом; она никак не думала, что с ней может случиться что-либо подобное. Она была не из тех женщин, которые себя компрометируют. И знала, что мужчины это понимают; потому и жила так спокойно в лагере среди старателей.