Другой взгляд на Сталина - Людо Мартенс

В то время, когда разгоралась народная борьба с царизмом, сам Ленин предупреждал об извращении слова «революция»: движение «…может выродиться и кое-где вырождается из революционного на деле в революционное на словах»{929}. И когда в 1905 году в России вспыхнула революционная борьба, «либеральные буржуа начали приходить к необходимости признать революцию… Они ненавидят борьбу и революцию, но обстоятельства заставляют их встать на почву революции, ибо иной почвы нет под ногами»{930}.

Имея в виду данное обстоятельство, Ленин приложил все усилия, чтобы разъяснить содержание слова «революция»: победоносное народное восстание, временное революционное правительство, вооружение массы, борьба пролетариата против всего сословно-монархического режима путем беспощадного уничтожения врагов свободы и насильственное подавление их сопротивления без уступок проклятому наследию крепостничества{931}.

В полном противоречии с анализом Ленина авторы решают пролить свет на «революцию» и короновать режимы Египта, Сирии, Ирака, Сомали, Бирмы, Алжира и Танзании.

В ходе антимонархической революции (во многих отношениях сравнимой с революцией антиколониальной) Ленин начал определять характер борьбы: демократическая революция, которая сокрушит политическую мощь царизма, но по своим основным экономическим целям останется в буржуазных рамках. Радикальная победа этой революции подготовила бы почву для «спонтанного» широкомасштабного развития капиталистического предпринимательства. Она также создаст новые противоречия и борьбу между буржуазией и пролетариатом{932}. «Полная победа теперешней революции будет концом демократического переворота и началом решительной борьбы за социалистический переворот… Лозунг «демократической» диктатуры и выражает исторически-ограниченный характер теперешней революции и необходимость новой борьбы на почве новых порядков…»{933}

Советские идеологи, напротив, дважды исказили характер борьбы в бывших колониях. Сначала они по-реформистски представили деколонизацию как достижение народной революции. Затем, говоря о «диктатуре рабочих» и используя гулкие фразы, стерли границы между буржуазной (демократической) и пролетарской (социалистической) революцией.

Ленин рассматривал различные политические тенденции внутри классов, соперничающих в борьбе: либеральная прогрессивная буржуазия старается мирно согласиться с правящим режимом, что должно принести ей максимум влияния{934}; класс крестьянства в радикальной революции стремится к «земле и воле» в рамках капиталистической экономики{935}; пролетариат хочет радикальной демократической революции, которая считается необходимым шагом по направлению к социалистической революции{936}. «Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии. Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии»{937}.

В противоречии с анализом Ленина эти советские авторы пытались затушевать фундаментальный антагонизм, который существует между пролетариатом и буржуазией в ходе национальной революции; антагонизм, который быстро переходит в открытую враждебность, как только отпразднована победа. Советские апологеты брежневского ревизионизма слепо приветствовали деколонизацию как подъем «демократической диктатуры трудящихся, крестьян, мелкой буржуазии и национальной буржуазии», где роль буржуазии сведена до поддерживающей. Советские идеологи говорят о «диктатуре рабочих, в которой важную роль играют крестьяне». Однако диктатура крестьянских масс – это фактически буржуазная диктатура, в том смысле, что ее базисом является частная собственность на землю и на средства производства и свободный рынок. Эти два автора затушевывают намерения классов национальной и мелкой буржуазии, которые главенствуют при новом режиме, заключить соглашение с империализмом.

Ленин думает, что рабочий класс может играть ведущую роль в демократической революции на том условии, что его возглавляет коммунистическая партия, которая строго соблюдает принципы марксизма{938}. Указанная партия должна сохранять свою политическую и идеологическую независимость; она должна проводить точный анализ целей и тактики различных общественных классов и вырабатывать свою собственную революционную программу, не поддаваясь влиянию реформистских тенденций внутри буржуазии. В ходе различных стадий этой борьбы коммунистическая партия должна всегда помнить о конечной цели: социалистической революции, власти пролетариата, тесно связанного с рабочими массами, плановой социалистической экономике.

Эти два автора-ревизиониста делают в точности противоположное, называя несколько буржуазных режимов третьего мира «диктатурой рабочих», даже в случаях, когда коммунистической партии не существует и когда рабочий класс не существует как класс, стремящийся к своим собственным целям.

Как уже указано, Ленин не исключал участия партии рабочих во временном правительстве, выдвинутом народным восстанием. Но он опять ясно определяет цель такого участия: «в целях беспощадной борьбы со всеми контрреволюционными попытками» и «отстаивания самостоятельных интересов рабочего класса». Даже при этих условиях он говорит о «необходимости постоянного давления на временное правительство со стороны вооруженного и руководимого социал-демократией пролетариата в целях охраны, упрочения и расширения завоеваний революции… ибо в революционный момент дело доходит особенно быстро до прямой гражданской войны…»

Украшая буржуазные и мелкобуржуазные режимы романтическими названиями («революционно-демократическая диктатура», «диктатура рабочих и крестьян»), брежневский ревизионизм поощряет коммунистические партии принимать участие в правительстве, где они играют только второстепенную роль, где преобладает партия, имеющая реальную власть. Так произошло во многих странах Азии и Африки.

Ленин развенчивал иллюзии популистов и социальных революционеров, которые думали, что радикальная крестьянская революция постепенно разовьется в нечто вроде социализма. «Марксисты безусловно убеждены в буржуазном характере русской революции. Что это значит? Это значит, что те демократические преобразования в политическом строе и те социально-экономические преобразования, которые стали для России необходимостью, – сами по себе не только не означают подрыва капитализма, подрыва господства буржуазии, а наоборот, они впервые очистят почву настоящим образом для широкого и быстрого… развития капитализма…»{939}